18 июля 2016 - Нарын Айып

В связи с предстоящим осенью референдумом возникают естественные вопросы – какие поправки будут предлагаться к одобрению и как они будут сформулированы и представлены? Обычно, чтобы результат референдума был для них благоприятным, власти готовят несколько вопросов, на многие из которых избиратели обязательно ответят положительно, но среди них будут и те, которые как раз и нужны властям.

Этот референдум явится также и серьезным испытанием для Конституционной палаты, которая имеет право проверять на конституционность выносимые на референдум вопросы. Если бы, например, перед вступлением Кыргызстана в Евразийский экономический союз кто-либо обратился в Конпалату на предмет соответствия Конституции подготовленного договора о присоединении, тоже мог возникнуть прецедент.

Кроме всего прочего, власти в свою пользу часто используют фактор времени – договора или вообще какие-либо документы, которые необходимо подписывать, – обычно готовятся в последний момент, перед самым вылетом на встречу в другое государство или представляются на последнее заседание парламента перед уходом его на каникулы. Так может случиться и с референдумом.

Другим фактором является то, что власти не прочь изменить статус и самой Конституционной палаты, превратив ее в совещательный орган типа "конституционного совещания" как в Казахстане, решения которого станут носить лишь рекомендательный характер. Тогда страна может вообще лишиться конституционного надзора и процесс концентрации власти в одном месте будет завершен.

Но вот во Франции тоже работает Конституционное совещание, его иногда даже называют "квазисудебным органом", президент имеет право накладывать на его решения вето, однако Совет приобрел в последние годы такой авторитет, что никто никогда не подвергает его решения сомнению. Как и многое остальное, одинаковые органы при одинаковых условиях в разных странах работают по-разному.

Конституционный суд в Кыргызстане был создан в 1990 году вместо действовавшего до него Комитета конституционного надзора, который проводил предварительное изучение принимаемых документов. Этот суд обладал очень широкими полномочиями, вплоть до контроля деятельности партий и религиозных организаций, что и стало, как считают судьи нынешней Конпалаты, основой для его вовлечения в политику.

Но реально суд начал работать только после того, как к его руководству в 1993 году пришел человек, полностью поддерживавший верховную власть. Именно после этого в 1998 году Консуд принял решение, которое позволило действовавшему президенту Аскару Акаеву еще раз баллотироваться в президенты в 2000 году, хотя до этого он уже избирался на высший пост трижды – в 1990 (в парламенте), 1991 и 1995 годах.

И затем на протяжении 15 лет именно с использованием решений этого органа в Конституцию вносились изменения или она даже полностью переписывалась, в результате чего нарушался баланс ветвей власти в пользу той из них, которая на данный момент оказывалась у руля и могла диктовать свою волю другим ветвям. Так что, по существу, реального разделения властей в стране до сих пор фактически и не произошло.

После апрельской революции 2010 года вместе с урезанием полномочий президентской власти были попытки и ликвидации Конституционного суда, сохранение которого в виде палаты в составе Верховного суда явилось компромиссом и результатом сложных переговоров. И даже после этого, как и в 1990-1993 годах, ему долго не давали работать, так что сформирован он был только к июлю 2013 года.

Кыргызским властям никогда не нравился никакой контроль за их деятельностью ни в виде конституционного надзора со стороны независимого государственного органа как, например, нынешняя Конпалата, которая выполняет функции Конституционного суда, ни в виде, у примеру, Комитета ООН по правам человека, решения которого интерпретируются как не имеющие юридической силы рекомендации.

Поэтому и приходят постепенно к руководству всеми независимыми государственными органами, будь то Жогорку Кенеш, правительство, Счетная палата, Верховный суд, Генеральная прокуратура или Национальный банк, представители верховной власти, которые создают пресловутую "вертикаль власти", без которой верховная власть не ощущает себя вообще властью.

Так что сейчас КП осталась чуть ли не единственным государственным органом в Кыргызстане, который еще имеет право как-то возражать против принимаемых на высоких этажах власти решений, подвергая их анализу и проверяя на соответствие как Конституции, так и другим законам. Полномочия ее значительно урезаны (сначала их было более 10), но даже оставшихся трех достаточно для сдерживания власти.

Сейчас Конституционная палата имеет право проверять принимаемые законы или другие нормативные акты на предмет их соответствия Конституции, выносить заключения по международным договорам, еще не вступившим в силу вследствие ратификации, а также рассматривать подготовленные поправки в Конституцию до того, как они будут приняты.

Судьи Конпалаты придерживаются правила, что если некая проблема политическая (например, революция, или отставка высокопоставленного лица) и нет правовых механизмов ее разрешения, то органам конституционного надзора не следует в такие вопросы вообще вмешиваться. И даже такая КП становится как бы не совсем желательным органом для высших властей, привыкших не соблюдать право.

Казалось бы, самим властям – как верховным, так и местным – такой орган жизненно необходим, так как он укрепляет их власть и защищает их права своими решениями и заключениями, однако это может происходить только в случае, если сами власти действуют всегда законно. Когда же такого нет, подобный конституционный надзор становится для них лишь раздражающей помехой.

Нынешние власти имеют уникальную способность настраивать против себя не только идейных оппозиционеров, но даже тех, кто по долгу службы обязан стоять на страже законов и Конституции. Но когда всю страну считаешь своей собственностью и соответственно действуешь, искренне в это веря, любой, кто посмеет возразить, становится "врагом народа".

Но настоящим врагом такой власти становится ее собственное стремление быть единственным и незаменимым хозяином в стране, который подменяет государственные интересы своими или узкими интересами некой ограниченной группы. А для многих членов такой группы государственные или общенациональные интересы существуют лишь для прикрытия своих стремлений.