Игорь ШУМЕЙКО | 27.08.2016 |

То, что проходящая кампания по выборам президента США имеет ярко выраженные особенности, американцам видно очень хорошо. Другое дело, насколько получается эти особенности объяснить. Основатель и член редакционного совета журнала Defence Strategic Communications Дж. Майкл Уоллер пишет, например, на сайте Forbes: "Впервые с 1950-х годов деятельность России, направленная на подрыв политического процесса в США, стала фактором президентской кампании. Очередная шпионски-пропагандистская операция Кремля - "слив" через WikiLeaks переписки Национального комитета Демократической партии - достигла желаемого политического эффекта"…

Здесь ключевое слово "впервые". Впервые на памяти двух-трех поколений политиков в Америке происходит что-то, что не укладывается в рамки привычных стереотипов… "Теперь нам нужно задуматься над происходящим…" - говорит Уоллер. Задуматься действительно нужно – и не только автору книги "Тайная империя: КГБ в современной России" ("Secret Empire: The KGB In Russia Today"), изливающему на Москву свое негодование по поводу "возмутительного вмешательства в американский демократический процесс".

Уоллер – не единственный, кто ощущает дискомфорт, даже страх, оттого, что кончается "старое доброе время", когда президенты чередой сменяли друг друга и ничего от этого не менялось. А теперь нечто происходит "впервые". Будто с Америки сняли несколько степеней защиты. Экономическая и военная мощь вроде остаются, а вот об исключительности положения США в мире этого уже не скажешь. Знаменитая американская "мягкая сила", обеспечивавшая, наряду с долларом и военными базами США, еще одну степень защиты, похоже, уж не так сильна.

Четверть века американский политик мог бахвалиться "победой в холодной войне". Американский избиратель со своей стороны мог быть уверен, что избирательные циклы будут плавно и бесконфликтно сменять друг друга: ведь консенсус, достигаемый партийными боссами, с одной стороны, владельцами ведущих банков, корпораций и СМИ – с другой, ему, избирателю, обеспечен. И было известно, что если, скажем, CNN, Coca-Cola традиционно за кандидата демократов, а FOX News, Pepsi – за республиканца, то они обязательно договорятся.

Американские выборы всегда были замкнуты в собственной скорлупе, теперь эта скорлупа надломана. В выборах президента США стал играть роль внешний фактор.

"Превращение России в такой политический футбольный мяч весьма необычно, - говорит директор Института Кеннана в Уилсоновском центре в Вашингтоне Мэтью Рожанский. - Это отход от очень давней традиции относительного двухпартийного консенсуса по большинству внешнеполитических вопросов".

Подавляющая часть предвыборных споров в Америке всегда касалась внутренней политики (налоги, здравоохранение, безработица…), во внешний мир проецировалось нерушимое республиканско-демократическое единство. Сегодня этого нет, и в этом президентская кампания 2016 года необычна.

Необычна и беспрецедентная по степени вмешательства в предвыборную борьбу поддержка действующим президентом Бараком Обамой кандидата-однопартийца Хиллари Клинтон. Во времена, о которых тоскует Майкл Уоллер, влияние исполнительной власти на выборы тщательно дозировалось в пределах того же консенсуса.

Еще более необычны масштабы игнорирования кандидата-Трампа многими видными республиканцами, хотя здесь как раз можно провести одну аналогию.

Республиканцы понимают, что Дональд Трамп, собственно, не республиканец. Этот независимый от партийных боссов миллиардер, нарушитель классического двухпартийного консенсуса выглядит представителем "третьей силы", какими были в свое время Рон Пол, Росс Перо. Да и сам республиканско-демократический консенсус всегда имел некую добавку в виде вечного присутствия "третьих" партий - реформистской, конституционной, либертарианской, партии зеленых… Подобно приливным волнам они периодически накатывали на двухпартийную систему США. Сами эти приливные волны, успех "третьей силы" служили верным индикатором. Это был сигнал республиканско-демократическому дуумвирату ("Заврались, парни!"), и чуткие политики этот сигнал улавливали, что придавал дополнительную устойчивость американской политической системе.

Высота "третьей волны" в Америке зависит от степени общественного кризиса. Сегодня кризис острее, чем в случаях с Роном Полом или Россом Перо. Дональд Трамп, кстати, чем-то похож на последнего - похож некоторыми чертами характера, презрительным отношением к республиканско-демократическому "политесу", даже размерами состояния (у обоих оно оценивается в $4 млрд, словно обозначая порог доступа в большую политику). И на выборах 2000 года Дональд Трамп действительно играл "за третью силу" - выдвигался в президенты от Реформистской партии.

Свое особое положение в лагере республиканцев Трамп еще раз подтвердил на партийном съезде. Критикуя Хиллари Клинтон за прошлые политические просчеты, он возложил на нее вину за появление "Исламского государства" и привел в качестве аргумента разрушение государственности Ливии и… Ирака. Тут, разумеется, все республиканцы "икнули", а более всех Джордж Буш-старший, еще раз поблагодаривший Бога за то, что не поехал на съезд, где выдвигали "этого невежу". Действительно, войдя в раж, Трамп несколько раз повторил, что "медаль за основание ИГИЛ надо вручить Обаме и Хиллари Клинтон, разрушившими Ливию и Ирак". Весь мир, однако, знает, что Ирак разрушил Буш.

Не только политологам вроде Дж. Майкл Уоллера, но и будущему президенту Соединенных Штатов придется не раз задумываться над необычностью кампании 2016 года. Только вряд ли получится объяснить ее "волнами влияния России", достигшими якобы фундамента политической системы США. Скорее, дело в другом: общий кризис внешнеполитической мысли в Америке и бесцветность кандидатур, наподобие очередного выходца из семейства Бушей или империалиста в третьем поколении Джона Маккейна (первого в истории США политика, проигравшего президентские выборы небелому сопернику) вынудили "партию Авраама Линкольна" занять у "третьей силы" ее кандидата 2000 года, "неполиткорректного" богача Трампа, плюющего на каноны двухпартийного консенсуса.