Бывший директор Интерньюс Казахстан Маржан Ельшибаева объясняет подоплеку казахстанского государственного социального заказа, в мошенничестве с которым обвиняют председателя Союза журналистов Сейтказы Матаева.

Все медийное сообщество Казахстана наблюдает за судебным процессом над председателем союза журналистов Сейтказы Матаевым. Сегодня прокуроры требуют почти 7 лет лишения свободы по обвинениям за мошенничество и уклонение от налогов. До этого, еще до суда и следствия антикоррупционный комитет заявил на всю страну, что Матаев совершил преступление, относящееся к разряду тяжких. Между всем этим проскальзывали намеки на хищения.

В профессиональном цеху произошло разделение: одни считают, что Матаев не был политическим журналистом и не занимался активной политической деятельностью, чтобы усматривать в его деле политический заказ, у других мнение противоположное и они Матаева открыто защищают и поддерживают. Я же перечитывая очередные репортажи из зала суда, думаю о том, какое оно хрупкое и опасное – сотрудничество с нашим государством.

Я 5 лет руководила международной организацией Интерньюс Казахстан, которая работает на различные гранты. Мы выигрывали проекты Юсаид, Еврокомиссии, посольства Канады, ЮНЕСКО, ЮНИСЕФ и нашего казахстанского министерства культуры и информации. Каждый проект - это отдельный мир со своими правилами, а именно: администрированием, активностями, результатами, отчетами и пр. Особо важная роль - у бухгалтерии.

С американцами и европейцами работать было трудно, но понятно. У нас были проектный и финансовый менеджеры, с которыми мы сверяли каждый свой шаг. Приглашали на мероприятия, чтобы они своими глазами видели, что происходит. Финансисты следили, чтобы мы точно по назначению расходовали каждую статью и линию бюджета. Существовали промежуточные отчеты, по результатам которых выплачивался очередной транш. В договоре было четко прописано: если что-то нарушается, финансирование прекращается. У нас такого, к счастью, никогда не было.

Отдельного объяснения заслуживает договор. Договор на момент осуществления проекта был нашей священной книгой. Ведь в нем прописано все. И это не был типовой стандартный документ – каждый договор написан специально под проект: с планом, бюджетом, аудиторией, результатами и прочими показателями. По окончании проекта делалось два финальных отчета - программный и финансовый. Во время их проверки дополнительно запрашивалась еще масса информации. А потом приезжал эксперт и делал оценку проекта. Выбор эксперта тоже отдельная история. Это должен быть человек определенной квалификации и абсолютно нейтральный. К примеру, европейский проект оценивал эксперт из Хорватии, а американский - медиа специалист из Великобритании. Когда мы делали проект с канадцами, а там подразумевались мероприятия в регионах, я была впечатлена тем, что приезжали высокопоставленные представители посольств.

С казахстанским государственным социальным заказом все было совсем по другому. Первая сложность – стопроцентная оплата уже после осуществления проекта, если чиновников устроит отчет. Для сравнения, у ЮСАИД - траншами по условиям договора, у Еврокомиссии - сначала 50 процентов, остальная сумма по окончании проекта, у посольства Канады – стопроцентная предоплата. Для осуществления нашего гос-соц-заказа мне и моему бухгалтеру пришлось вкладывать свои личные деньги. Договор был стандартно-типовой. Не удивлюсь, если по такому же договору работали и СМИ, и НПО, и какой-нибудь эстрадно-цирковой ансамбль. Форма документа очень условная, мы во избежание проблем сами стали в приложениях вносить дополнительные графы.

Все время исполнения проекта я тщетно пыталась приглашать людей из министерства на наши мероприятия. Чтобы убедились, увидели, как и на что работают бюджетные деньги. Мы делали серию тренингов для казахоязычных СМИ в Кызылорде, Шымкенте, Сайраме и Туркестане. Очень важная и актуальная миссия! Из каких только глубинок не приезжали ребята на тренинг: из Казалинска, Сарыгача и других районов, про которые я даже не думала, что там тоже есть СМИ. Мы приглашали людей из министерства не только ради отчетности, но и думая, что им было бы весьма полезно пообщаться с журналистами, узнать, чем они живут и дышат. Но, повторюсь, к нам никто так ни разу и не приехал.

Проект мы делали вслепую, не понимая, с кем консультироваться, сверять активности и расходы. И отчет предсказуемо дался непросто. Мы его, конечно, сдали, в итоге министерство приняло все, кроме расходов на такси. В Туркестане и Сайраме я отправляла ребят на места съемок и на интервью на такси. У них была съемочная техника, к тому же работать надо было оперативно, а добираться пешком или на автобусе долго и неудобно. При этом цены на такси были такие смешные, что я махнула рукой на то, что нам не возместили эти расходы. Зато сейчас, когда вижу участников нашего семинара из Сарыгача и Туркестана, работающих на центральных медиа в Астане – понимаю, что не зря внесла свой скромный вклад.

Мне не хочется кого-то ругать или хвалить, но исходя из опыта работы с государственными деньгами разных стран, я могу уверенно сказать: когда система совершенна, она работает так, что даже при великом желании не будет возможности своровать. Ведь это государство! Оно должно быть умнее и профессиональнее. А в нашем случае оно платит постфактум. Как же стало возможным мошенничество, которое вменяют Матаеву? Кстати, его адвокаты предоставили 30 томов результатов аудита. Поэтому в том, что касается этого дела, есть там политический заказ или нет, достоверно утверждать не берусь, но в ответственности самого государства уверена.

29 Сентября 2016