10 июля 2006 года в районе села Экажево в Ингушетии взорвался КамАЗ с боеприпасами, в кузове которого находился террорист № 1 в России, лидер салафитского подполья Чечни Шамиль Басаев.

Еще через 7 лет, в 2013-м, погиб Доку Умаров, амир "Имарата Кавказ"* - квазигосударственной сетевой структуры, формально объединявшей салафитские вооруженные группировки из различных республик Северного Кавказа.

Я намеренно упоминаю лишь эти два имени, хотя в ваххабитском мартирологе их десятки, поскольку считаю, что именно после ликвидации Басаева началось постепенное разложение подполья, а с гибелью Умарова процесс вошел в завершающую фазу.

Сегодня разве что эксперты по региону смогут назвать по именам людей, которые продолжают носить громкие титулы амиров или кадиев, тогда как еще 15 лет назад фамилии того же Басаева, Радуева, Гелаева были на слуху фактически у каждого россиянина.

Крайне малочисленное образование, обнаруживающее себя во все более редких перестрелках главным образом в Дагестане, продолжающее называть себя "Имаратом Кавказ", для постороннего взгляда - это не имеющая ни лиц, ни персонализации по командирам группа фанатиков из Зазеркалья, отмирающий атавизм, доставшийся в наследство от двух чеченских войн.

Уничтожение знаковых фигур подполья было тем ключом, которым отпирался ларец с кащеевой иглой - смерть сильных, харизматичных фигур неизбежно вела к схлопыванию всей террористической структуры.

Причина этого заключается в сектантском характере салафитских верований, которые наделяют правом на спасение только членов самой салафитской группы, объявляя всех пребывающих за ее пределами муртадами, то есть вероотступниками.

Любая секта изолирована от нормальной жизни, ее внутреннее существование поддерживается не обычными человеческими стремлениями и заботами, а искусственными идеями беспощадной войны между двумя категориями людей - между познавшими истину и ее отринувшими.

Такие группы сплачивает исключительно ненависть и вера в смерть как в способ обретения рая.

Ни одно, ни другое не способны обеспечить естественное, гармоничное течение жизни, салафитские идеалы иссушают душу, замыкая ее на образах и идеалах войны, гибели, отрешения от всего земного.

Жить в таком чудовищном напряжении всех душевных сил, на абсолютном духовном плоскогорье, где не растет ни единое деревце, где не светит солнце, не слышно детского смеха, нормальному человеку не под силу.

Именно этим объясняется то обстоятельство, что в салафитской среде нет недостатка в добровольцах, готовых исполнить роль живой бомбы при проведении террористического акта.

Излюбленная сентенция салафитов - "мы любим смерть больше, чем вы любите жизнь" - это не риторическое преувеличение, а абсолютная, медицинская правда.

Главной образующей силой секты служит личность проповедника, убежденность которого в проповедуемых истинах удерживает сектантов в шизофреническом единстве. Восхищение его убежденностью, готовностью жертвовать собой ради идеала, неприхотливостью, личным мужеством завораживает рядовых членов террористической группы, дает им уверенность в необходимости продолжения борьбы.

Личная присяга конкретному имени, лидеру является характерной особенностью северокавказского подполья, хотя понятно, что сами сектанты не осознают этого, считая, что они подчиняются исключительно воле Аллаха.

Именно такими полевыми проповедниками и были отдельные командиры подпольных подразделений "Имарата Кавказ" - не только Басаев и Умаров.

Гибель таких людей быстро приводит к деградации возглавляемых ими образований, поскольку лишает их объединительной энергии.

Именно поэтому, кстати, я не очень верю в долговечность и масштаб угрозы, связанной с активностью террористов в арабском мире. Да, ущерб, наносимый терактами и войной, достаточно велик (еще и в силу своей демонстративной антигуманности), но это кратковременная, хотя и сгустившаяся до предела тьма, которой суждено развеяться по естественным причинам.

Гибель в Донецке полковника, командира десантного батальона Арсения Сергеевича Павлова не нанесет никакого ущерба обороноспособности Донецкой народной республики.

Его фигура пополнит собой пантеон героев, а защитники ДНР как вели борьбу против нацизма, так же точно и продолжат ее вести.

Дело в том, что Русский мир - это не сектантское сознание, русский мир - это сама жизнь, наполненная отнюдь не только войной.

Более того, война идет на рубежах, а само его пространство - это люди с их ежедневными заботами, стремлениями, здесь ярко светит солнце, смеются дети, колосятся поля и стоят, как часовые, березовые рощи.

Те, кто оберегает это огромное счастье, это незаслуженное богатство, не мыслят себя изолированной группой, которой только и явлена истина, а остальных - заблудшими душами, потерявшими право на спасение. Они такие же, как и все остальные люди, живущие на бескрайних просторах Отечества.

В Русском мире все части соединены в единое целое - воины и хлебопашцы, художники и ученые заняты великим общим делом. Они заботятся о своих семьях, близких, далеких, о Родине, служа именно этим ценностям и идеалам, а отнюдь не избранному лидеру или кумиру.

Отдельный человек в этой культуре не может быть источником сакрального, оно явлено в общности всех русских - живших, живущих, еще только готовящихся жить, но с единою душой, которая именуется Россией:

"Эта - с щедрыми нивами,
Эта - в пене сирени,
Где родятся счастливыми
И отходят в смиреньи.
Где как лебеди - девицы,
Где под ласковым небом
Каждый с каждым поделится
Божьим словом и хлебом".

Даже если сильные и яркие люди уходят в мир иной, то, ради чего необходимо продолжать жизнь, борьбу, работу, остается неизменным, пугающе огромным и все так же непереставаемо дорогим и любимым.

А жить и воевать, когда вперед тебя толкает не ненависть к другим, а напротив, любовь к ним, страстное желание уберечь их от невзгод и горя, когда душу наполняет великая благодарность за дар, именуемый жизнью, так же естественно и просто, как дышать.

Дышать полной грудью, ощущая великое солидарное биение миллионов сердец.

Андрей Бабицкий, журналист