Первая мировая война повторяется...

Глобальный конфликт за власть, деньги и сырьевые ресурсы вступил в решающую стадию, вынуждая государства Ближнего и Среднего Востока исходить из нового представления о границах. В поисках безопасности бывшие метрополии устремились в некогда процветающие имперские окраины. Так, под влиянием османского прошлого Турция устремилась в иракский Мосул, пытаясь обеспечить долгосрочную лояльность Эрбиля, его нейтралитет в борьбе Анкары с сирийскими и анатолийскими курдами. Великобритания по-прежнему мечтает об Иране, который веками служил артерией, связующей Лондон с Гонконгом, Калькуттой и Бомбеем. Причем как по морю, так и по суше. Схожие идеи движут Францией, для которой раздел Сирии на враждующие феодальные княжества - последняя надежда укрепиться в Восточном Средиземноморье, откуда можно влиять на торговлю между Евросоюзом и Китаем. Соблазн велик. Поэтому Германия не простилась с проектом Багдадской железной дороги, который в современной конфигурации предполагает вовлечение Ирана и постсоветской Средней Азии.

Великобритания + Франция

С точки зрения борьбы за стратегические коммуникации мало что изменилось со времен Первой мировой войны. Подтверждение тому мы находим у британского теоретика марксизма Тони Клиффа, который еще в 1945 году дал объемную характеристику региону (цит. по Le Proche-Orient au carrefour): "Ближний Восток - регион, через который проходят основные транспортные пути. Здесь кайзеровская Германия намеревалась проложить железнодорожный маршрут к Персидскому заливу, который бы следовал по линии Берлин - Багдад. Этот проект стал непосредственной причиной империалистической войны, поражение в которой усмирило немецкие притязания. Со своей стороны, Британия стремилась соорудить продолжительную сеть железных дорог, чтобы связать между собой свои африканские (железная дорога от Каира до Кейптауна) и ближневосточные колонии: линия Капская колония (совр. ЮАР - С.Ц.) - Хайфа, железнодорожная сеть Хайфа - Бейрут - Триполи (совр. Ливан - С.Ц.) с выходом на Константинополь и Анатолию, а также ветки Хайфа - Хиджаз и Хайфа - Багдад. Эти проекты представляют собой железное кольцо, которое было призвано консолидировать и поддерживать власть Британской империи".

Через альтернативные проекты британцы пытались сдерживать строительство линии Берлин - Багдад, противопоставляя (союзный немцам) Стамбулу арабский национализм, который стремительно набирал силу. Вот как описывает действия Великобритании преподаватель парижской Сорбонны Надя Хамур (цит. по журналу Moyent-Orient): "Чтобы противостоять джихаду, провозглашенному властями Османской империи, англичане стали поддерживать предстоятеля Мекки шерифа Хусейна. Согласно переписке Хусейна с Мак-Магоном, верховным комиссаром Британии в Египте, англичане предлагали арабам вступить в войну с османами взамен на создание большого королевства, которые должно было включать такие владения Порты, как Аравийский полуостров, Палестина, Сирия и Месопотамия. Однако на деле британские обещания были далеки от независимости, обернулись протекторатом или же прямым колониальным управлением Лондона. Поэтому арабское восстание, вспыхнувшее 5 июня 1916 года, разрушало только лишь Османскую империю, не ставя под сомнение колониальную систему как таковую. Пообещав Хусейну арабское королевство, британцы тут же приступили к тайному переделу османских владений". Примерно то же самое происходит ныне с курдскими общинами Сирии, Турции и Ирака, которые используются Пентагоном для постоянного давления на Дамаск, Анкару и Багдад. Если в годы Первой мировой войны Германию сдерживали британцы, то теперь им на смену пришли американцы.

За минувшее столетие список участников "большой игры" заметно расширился. Речь идет о США, России и Китае, усиление которых после Второй мировой войны вынудило британского премьер-министра Уинстона Черчилля позабыть о колониальных междоусобицах с французами, предоставив Парижу статус постоянного члена Совета Безопасности ООН. Лондон пытался отсрочить падение империи, логистику которой Т. Клифф описывает следующим образом: "Авиасообщение Лондона с Бомбеем, Сингапуром, Гонконгом и Австралией осуществляется через Хайфу, вбирая в себя Каир и обширное пространство от Восточной Африки до Капской колонии на юге континента. Авиасообщение Парижа и Сайгона до войны в Индокитае осуществлялось через Марсель, Бейрут, Багдад и Бомбей". То есть логистика англичан и французов во многом совпадала, вынуждая бывшие метрополии совместно обороняться от американского и русского антиколониализма, основанного на теории прогресса (США) и принципах пролетарского интернационализма, вильсонианстве и ленинизме-сталинизме.

Занимательная демография

Ситуация изменилась не в качественном, а в количественном смысле. Отныне европейские и американские колонизаторы вынуждены исходить из масштабных демографических изменений, поскольку к 2015 году народонаселение Ближнего и Среднего Востока достигло 480 млн человек, хотя еще в 1950 году данный показатель составлял всего 100 млн человек. Управляемость региональными процессами уменьшалась в силу рождаемости, которая увеличивалась с ростом конфликтности: 310 млн человек к 1995 году и 440 млн к 2010 году, когда началась "арабская весна".

Только за последние пять лет, которые сопровождались кровопролитными гражданскими войнами в Ираке, Сирии, Йемене, Турции и Ливии, численность населения увеличилась на 40 млн человек. Американский и европейский капитализм, взявший на вооружение принципы мальтузианства, усматривал в происходящем политический вызов, поскольку рост народонаселения автоматически затруднял доступ к сырьевым ресурсам региона, не говоря уже о строящейся трансграничной системе железных и автомобильных дорог. Не случайно с 1970 по 2000 год страны Ближнего и Среднего Востока пережили снижение коэффициента воспроизводства населения - с 6,5% до 3,6%. В Иране и Алжире этот показатель приблизился к 1,7%, а в Тунисе, первой стране, испытавшей на себе "арабскую весну", коэффициент воспроизводства держится на уровне 2,1%.

Протекционист, подобный Рузвельту

С одной стороны, из-за роста конфликтности мировой порядок тяготеет к созданию автономных экономических систем, которые стремятся к автаркии, замыкаясь на внутренних проблемах, порождающих неофеодальные конструкции типа НАФТА, Африканского союза, АСЕАН или Евразийского союза. А с другой - новый феодализм вступает в конфликт с транснациональной финансовой элитой, которая на обоих берегах Атлантики последние восемь лет действовала через Барака Обаму и Дэвида Кэмерона, лоббируя соглашения о Трансатлантическом и Транстихоокеанском партнерствах. Поэтому выход Британии из Евросоюза - последний шанс для корпораций вывести капиталы из-под национального контроля, передать их в ведение Международного валютного фонда, реформу которого удалось "продавить" в декабре 2015 года с подачи Администрации США, ведомой демократами. Стоит ли напоминать, что именно в годы президентства Обамы китайский юань официально был принят в валютную корзину МВФ, а инвестиционные банки Поднебесной укрепились на Лондонской золотой бирже. Что дальше?

Мир стоит на пороге новой финансовой экспансии, которая грозит Америке окончательным переносом производств за пределы национальных границ. Поэтому победа Дональда Трампа на президентских выборах - осознанный выбор рядовых граждан и правоконсервативного истеблишмента США. Речь идет о вынужденном антикризисном решении, которое призвано сохранить экономическое лидерство Нью-Йорка и Лос-Анджелеса в формируемом миропорядке, где набирают силу такие города, как Гонконг, Шанхай, Нью-Дели и Сеул. Имперские амбиции сохраняет и лондонский Сити, превратившись в главного иностранного оператора китайского юаня. На повестке дня - новая Британская империя, основанная на союзе Лондона и Пекина. Поднебесная идет в наступление, согласовывая (за неделю до дня президентского голосования в США) с Ираном параметры итогового соглашения по "Шелковому пути", которое позволит нарастить экспорт в Старый Свет. Шанс США перетянуть на свою сторону нити от глобальной торговли тает на глазах: только в 2015 году импорт китайских товаров в ЕС достиг €350,4 млрд, а совокупная торговля между Пекином и Брюсселем составила астрономическую сумму - €520,8 млрд. Тем временем китайский экспорт в США достиг $481,9 млрд, стимулируя деиндустриализацию, которая превращает Америку в "большой Детройт".

По Трампу, единственное средство национального спасения - протекционизм, защита национального производства таможенными сборами и государственная поддержка экспортной промышленности, которая ничем не отличается от "Нового курса", предложенного Франклином Рузвельтом в 1933 году. Он планирует отказаться от Транстихоокеанского партнерства, уличить Народный банк Китая в умышленном занижении курса юаня, ужесточить параметры участия Вашингтона в Североамериканской зоне свободной торговли (НАФТА) или же вовсе отказаться от тех международных торговых соглашений, которые вредят американской промышленности. Но здесь есть важный нюанс: Рузвельт вывел США из Великой депрессии только благодаря новому мировому конфликту, прибегнув к "военному кейнсианству". Готов ли Трамп повторить опыт Рузвельта?

Саркис Цатурян, 13 Ноября 2016