Казахстан предложил членам ООН определить правила антитеррористических операций

Казахстан предложит государствам-членам ООН кодекс поведения при проведении международных антитеррористических операций. Об этом 11 января заявил глава республики Нурсултан Назарбаев, выступая на дебатах в Совете Безопасности всемирной организации.

Как выразился президент Казахстана, Астанинский кодекс может стать основой для формирования Глобальной антитеррористической коалиции (сети) под эгидой ООН, создать которую было предложено на 70-й сессии Генеральной ассамблеи. Астана призывает активизировать диалог политических и религиозных лидеров, прежде всего в контексте противостояния экстремизму и радикализму. По словам лидера республики, именно с этим убеждением Казахстан будет председательствовать в Комитете 1267 Совета Безопасности по борьбе с запрещенными в России и ряде других стран террористическим группировкам.

Насколько реализуема подобная инициатива Казахстана?

События в Сирии хорошо демонстрируют, что в рамках ООН трудно добиться консенсуса. Скажем, в конце декабря 2016 года Генеральная ассамблея ООН приняла резолюцию о создании нового механизма расследования в отношении лиц, ответственных за военные преступления в Сирии с 2011 года - для будущих судебных преследований. Однако, как замечают эксперты, сложно представить себе реальный правовой механизм расследования, когда каждая из сторон конфликта представляет свою версию событий.

Подобная судьба может ожидать и "кодекс поведения", предложенный к разработке Астаной. Тем более что до сих международное сообщество не выработало четких базовых принципов борьбы с терроризмом и не имеет единой площадки-центра для борьбы с явлением, за исключением Интерпола.

Ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН Алексей Фененко напоминает, что подобная идея уже появлялась в формате Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), когда совет глав государств принял декларацию в Астане в 2005 году после завершения активной военной фазы антитеррористической операции в Афганистане. Она содержала призыв к участникам коалиции "определиться с конечными сроками временного использования объектов инфраструктуры и пребывания воинских контингентов на территориях стран-членов ШОС".

- Идея разработки некого кодекса поведения при проведении антитеррористических операций не новая, тем не менее, проблемы остались прежними. Например, я бы обратил внимание вот на такие три вопроса.

Во-первых, военнопленные, которые объявлены террористами, не имеют международно-правового статуса. Несмотря на функционирующую систему Гаагских и Женевских конвенций о нормах обращения с военнопленными, появилась группа, с которой фактически можно делать все что угодно. Достаточно только объявить этих людей террористами и к ним можно применять любые пытки, не стесняясь в методах при допросах и т. д.

Во-вторых, не определено - необходимо или нет объявлять войну при проведении антитеррористической операции. Борьба с терроризмом стала удобным предлогом для того, чтобы вмешиваться в дела любой страны без формального объявления войны. А это фактически означает обход Устава ООН.

В-третьих, нет норм обращения с гражданским населением при проведении соответствующих контртеррористических мероприятий, то есть допустимость/недопустимость поражения определенных объектов под предлогом борьбы с терроризмом.

Таким образом, идея разработки подобного кодекса появлялась некоторое время назад, но теперь, к моменту ухода Барака Обамы с поста президента, как я понимаю, Россия пытается ее возродить через Казахстан.




Однако востоковед, главный редактор журнала "Проблемы национальной стратегии" РИСИ Аждар Куртов считает, что вряд ли ооновская инициатива Казахстана по "кодексу поведения" выдвинута с подачи России.

- Казахстан вошел в число непостоянных членов Совета Безопасности ООН на двухлетний срок, начиная с 1 января 2017 года. Местные эксперты уже заявили, что страна будет продвигать идею превентивной дипломатии и делать акцент на консолидации борьбы с экстремизмом и терроризмом. Но и без этого Астана любит инициировать громкие, "широковещательные" инициативы, как правило, по определению нереализуемые на практике, но работающие на пиар. Тут нечему удивляться, просто это такая своеобразная особенность казахстанской дипломатии и вообще внешней политики страны.

"СП": - Но по содержанию подобная инициатива может быть полезной?

- Во-первых, скажем прямо, ооновские документы страдают отсутствием конкретики - в них чаще всего декларативные, общие фразы типа "стороны стремятся к тому-то и руководствуются тем-то". Термин "кодекс" предполагает объемный документ, а конкретные механизмы в ооновских текстах прописать по определению тяжело. Одно дело - принимать кодекс в рамках государства, другое - в рамках международного сообщества, когда каждая страна иметь свое видение проблемы.

Во-вторых, вокруг реформы ООН, которая объективно назрела, уже давно идут жаркие дебаты. Борьба с терроризмом - это, прежде всего, функция Совета Безопасности, а как раз этот орган и находится под прицелом преобразований. Они сводятся к расширению формата, лишению или оставлению права вето за постоянными членами Совбеза (Россия выступает категорически против пересмотра и отмены права вето) и др.

В-третьих, практика последних лет показывает, что даже в достаточно простых вопросах оценки деятельности "Исламского государства" * и других радикальных групп в позициях членов Совбеза нет единого мнения - в силу разных причин. Например, недавно Египет в Совете Безопасности проголосовал сразу за обе резолюции по Алеппо - российскую и французскую, которые совершенно противоречили друг другу.

Учитывая эти факторы, договориться по единому кодексу с конкретными обязательствами будет проблематично. Думаю, сами казахстанские дипломаты это прекрасно понимают, поэтому их усилия направлены больше на пиар, чем на реальную работу над кодексом.

"СП": - Теоретически такие механизмы возможно выработать?

- Честно говоря, сложно представить. Есть резолюции Совета Безопасности ООН и Глобальная контртеррористическая стратегия ООН. Но борьба с терроризмом требует разных подходов, которые зависят от конкретных обстоятельств, зачастую неповторяемых. Все и так прекрасно понимают, что при освобождении заложников нужно руководствоваться гуманными соображениями для максимального сохранения их жизней.

Нужно быть готовым, что даже если какие-то государства согласятся с содержанием "кодекса поведения", то они будут продолжать действовать, как и раньше. Например, Израиль придерживается жестких методов борьбы с террористами, например, на экстренном заседании правительства было принято решение разрушить дом, принадлежавший семье террориста, который 8 января протаранил толпу военных.

Что касается защиты населения при проведении операций, то существует так называемое "Право войны" или международное гуманитарное право, которое представляет собой совокупность международно-правовых норм и принципов, регулирующих защиту жертв войны, ограничивающих методы и средства ведения, разделяющих комбатантов и некомбатантов и т. д. Скажем, террористический захват населенного пункта ИГ в Сирии и Ираке от военного ничем не отличается. А дублировать все это в каких-то новых документах смысла нет.

Современная международно-правовая система остро нуждается не в кодексе "антитеррористического поведения", а в своем наличии и работоспособности, подчеркивает заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин.

- Говорить о каких-то частных вещах бессмысленно. Просто президент Казахстана любит инициировать подобные вещи в рамках ООН. Например, направленные на избавление человечества от угрозы ядерного и химического оружия и уменьшения арсеналов обычного вооружения - чтобы об Астане говорили как о лидере в сфере разоружения, нераспространения и ядерной безопасности.

Повторю, никакой международной системы фактически не существует, хотя юридически она огромная и разветвленная. Скажем, перед тем как разрабатывать подобный кодекс, неплохо было бы четко определить - что такое "антитеррористическая операция" и четко придерживаться формулировок.

То, что происходит в Донбассе, в ООН практически официально называется "АТО", хотя эта "операция" никакого отношения к этому не имеет, потому что в Донбассе нет никакого терроризма (в 2015 году секретариат Генеральной ассамблеи ООН в докладе Совету ООН по правам человека официально признал, что на Украине "трактовка конфликта как антитеррористической операции привела к значительной путанице между наблюдателями и в некоторых случаях, как представляется, между самими участниками").

В общем, "антитеррористическая операция" сейчас навешивается на все подряд и смысл этого понятия утрачен. Соответственно, надо сначала определиться с этим, а потом уже говорить о каких-то масштабных документах.

* "Исламское государство" (ИГ, ИГИЛ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года признано террористической организацией и ее деятельность в России запрещена.

Антон Мардасов
12 января 17