Правящая элита в России не привыкла действовать в сложносочиненном социуме

Онлайн-петиция на сайте Change.org против передачи Русской православной церкви Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге за несколько дней набрала десятки тысяч подписей. Петиции в последнее время публикуют и подписывают каждый день, для этого достаточно ввести имя и адрес электронной почты, а высказаться можно по целому спектру вопросов – от отставок министров до расформирования сборной России по футболу.

Заставить власти или коммерческие структуры реагировать на такие обращения могут широкий резонанс и неполитический характер требований. Например, если речь идет об охране природы, инвалидах, лечении бездомных или детей. Петиции на Change.org юридически ни к чему власть не обязывают в отличие от обращений на специально созданном портале "Российская общественная инициатива". Но и там побеждают неполитические требования. Частичное исключение – петиция об отказе от государственного финансирования абортов, которая рассматривается властями сейчас. Это обращение – позиция совершенно конкретной группы влияния со своими политическими интересами.

Практический эффект петиций низок. При этом не стоит забывать, что высказанное в феврале 2012 года Владимиром Путиным предложение рассматривать в парламенте обращения, набравшие более 100 тыс. подписей в Интернете, рассматривалось тогда как вынужденная уступка власти, как ее реакция на протестное движение, на способность общества к самоорганизации и его претензию на участие в политике.

Правящая элита все чаще напоминает лыжника, потерявшего в снежном тумане всякие ориентиры. Фото Reuters
Правящая элита все чаще напоминает лыжника, потерявшего в снежном тумане всякие ориентиры. Фото Reuters

Однако никакого сокращения и размывания власти, ее делегирования "вниз" не произошло, хотя победа принципа самоорганизации именно это и предполагает. Напротив, была предпринята попытка использовать гражданское пробуждение как еще один инструмент легитимизации власти. Идея рассмотрения парламентом петиций никак не изменила принцип взаимоотношений между обществом и государством. Есть власть, а есть общество-проситель. Когда канал коммуникации между гражданами и государством засоряется, они возмущаются. Поэтому власть создает для них канал, организует площадку для высказываний, а 100 тыс. подписей – необходимый фильтр, чтобы "отсеять маргиналов".

Другой разновидностью самоорганизации российского общества (во всяком случае, его сетевого сегмента) стала антикоррупционная борьба. Ею руководил Алексей Навальный, тогда еще не кандидат в президенты, а блогер с тысячами подписчиков. Он озвучивал кейс, а затем излагал инструкцию: какую форму заполнить, в какое ведомство отправить, что подписать, что распространить. Одним из направлений борьбы Навального были госзакупки. После президентских выборов 2012 года этим занялся Общероссийский народный фронт. С его подачи также стали проверять, а затем и задерживать крупных чиновников и региональных руководителей. Ни одно из громких коррупционных дел последних лет не стало порождением общественной самоорганизации. Все они были представлены либо как результат бдительности компетентных органов, либо как пример успешного функционирования прокремлевского фронта и неравнодушия его активистов.

Российская власть в свое время переиграла левые партии, поскольку сырьевые доходы позволяли ей действительно дать людям то, что леваки только обещали. На уровне предвыборной риторики это трансформировалось в противопоставление "слов" и "дел". То же самое происходит и во взаимоотношениях с гражданским обществом. Обнаружили случаи коррупции? Есть структура, которая этим занимается и позиционируется как "низовая", гражданская. Что-то не устраивает в российской действительности? Пишите на специальный портал, власть рассмотрит. Главное – не выходите на улицы и не нарушайте порядок.

Возможно, наиболее эффективным примером самоорганизации сегодня в России является "Диссернет".

Попытки общества к самоорганизации наверху воспринимаются как крайне подозрительная претензия на власть. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru
Попытки общества к самоорганизации наверху воспринимаются как крайне подозрительная претензия на власть. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

Ему удалось добиться разбирательств по диссертациям двух федеральных министров (впрочем, эти разбирательства не увенчались успехом). Некоторые диссоветы были дискредитированы. Имеются случаи отказов от ученых степеней. Власть пока не изобрела альтернативу "Диссернету". Возможно, это связано с тем, что нечистоплотность при защите диссертаций – нишевая тема, что такого рода практики вызывают возмущение лишь у небольшой группы граждан, связанных с наукой. Большинству россиян же все равно, как тот или иной министр, депутат, сенатор, мэр или губернатор писали и защищали свои диссертации. В остальном самоорганизация граждан ограничивается двором, подъездом, домом. Можно самостоятельно сменить, например, управляющую компанию. Можно выбрать старшего по подъезду. Можно установить во дворе шлагбаум. В некоторых случаях можно побороться за благоустройство парка, если это не противоречит интересам крупной компании или влиятельной структуры вроде Русской православной церкви. Дальше уже начинается зона компетенции власти. Можно ли сказать, что власть боится самоорганизации общества? "Боится" – не совсем подходящее слово. Власть в России сопротивляется необходимости действовать под давлением – будь то давление любой общественной группы или давление из-за рубежа. Для нее крайне важно представить, что все происходит по ее инициативе. Многие жесты, поступки, слова представителей российской власти показывают, что действие под давлением воспринимается ими как слабость – следовательно, именно так на это смотрит и народ, избиратель. Специфичны и политико-антропологические представления российской власти. Отчасти они определены исторически оформленной ментальностью, одной из составляющих которой являются представления о власти, государстве. Отчасти на них влияют относительно недавний советский опыт, противостояние систем, а также то обстоятельство, что государственную карьеру в нулевые сделали бывшие сотрудники спецслужб. Суть в том, что претензии общества или его сегментов на самоуправление, самоорганизацию, ответственность и в конечном итоге власть считаются подозрительными. Могут ли люди этого хотеть и добиваться по собственной воле, без подсказки недоброжелателей из-за границы? Если в обществе есть какие-то проблемы, например коррупция или рост цен, то могут ли граждане самостоятельно желать это политизировать, а не просто писать обращения Владимиру Путину, пытаться изменить ситуацию через доступные структуры? Общество, в котором значительную роль играет самоорганизация, в котором значительная часть власти делегирована "вниз", является сложным. Столь же сложны, многогранны и его взаимоотношения с государством. Правящая элита в России в ее нынешнем виде не привыкла управлять сложными обществами, предполагающими среди прочего и реальный политико-партийный плюрализм, сменяемость власти, переход в оппозицию и обратно. Простая система, сложившаяся в нашей стране, конечно, имеет свои издержки, включая полную вертикальность, частую возможность запустить какой-либо процесс только сверху. Но власть эту систему понимает. Она умеет ею пользоваться и умеет сохранять в ней свое положение. Малейшее усложнение, непривычный режим реализации власти может привести к ступору. В арсенале реакций не оказывается подходящей. Неприемлемость действий под давлением, нежелание выглядеть слабой, подозрительность к любым общественным инициативам, а также отсутствие привычки работать в сложносочиненном социуме – все эти установки власти мешают самоорганизации граждан в России, превращению этого явления в значимый элемент политического устройства. Стремление граждан все решать самим непонятно власти, а где есть непонятное, там может появиться и опасное.
Станислав Минин.
17.01.2017