Выбор Бенедикта

Похоже, что у веры есть две ипостаси: пуристская и ироничная. Пуристы считают, что все в мире является составной частью гармоничного целого. На все вопросы в конечном итоге есть один ответ. Если направить нашу жизнь к этому чистому идеалу и заставить сделать то же самое других, мы постепенно будем приближаться к совершенству.

Люди ироничные полагают, что такая гармония возможна в загробном мире, но, к сожалению, не в этом. В нашем мире кусочки не складываются в единую картину, а добродетели зачастую входят в противоречие друг с другом: свобода конфликтует с равенством, справедливость с милосердием, терпимость с порядком. Для любителя иронии высшая истина существует, но повседневная жизнь - это чаще всего поиск баланса и компромиссов. Единой и всеобъемлющей системы правильной жизни нет. По мнению этих насмешников типа Рейнгольда Нибура (Reinhold Niebuhr) и Исайи Берлина (Isaiah Berlin), пуристы, стремящиеся стать выше ангелов, часто опускаются ниже животных.

История дает нам массу примеров пуристских убеждений, начиная с испанской инквизиции и кончая современными исламскими радикалами, которые верят в единый истинный образ жизни. Сегодня можно также увидеть немало нерелигиозных пуристов. Это студенты из Миддлбери-колледжа, пытающиеся заглушить своим криком инакомыслящих, а также активисты-законники, стремящиеся заставить ортодоксальных христианских кондитеров работать на гомосексуальных свадьбах наперекор их совести и убеждениям.

Эти движения убедили многих христиан в том, что они могут стать отверженными в собственной стране. Один из них - мой друг Род Дреер (Rod Dreher), написавший недавно книгу "Выбор Бенедикта" (The Benedict Option), которая стала самой важной и самой обсуждаемой книгой десятилетия на тему религии.

Сам Род довольно консервативен. "Не может быть никакого мира между христианством и сексуальной революцией, потому что они диаметрально противоположны", - пишет он.

Дреер приводит конкретные примеры: "Активисты ЛГБТ - это острие копья, приставленное к нашим сердцам в культурной войне. Борьба за права геев угрожает религиозной свободе, лишает христианских торговцев работы, создает опасность введения налогов и аккредитации для христианских школ и колледжей".

Род разделяет страхи, которые сегодня распространились повсеместно в ортодоксальных христианских кругах. Их опасения сводятся к тому, что из-за своих взглядов на вопросы ЛГБТ ортодоксальным христианам и евреям скоро запретят работать по многим специальностям и во многих корпорациях. "Черные списки - это вполне реально, - говорит он. - Мы снова вступаем в мрачное Средневековье. Живущие сегодня люди вполне могут увидеть, как в нашей цивилизации умирает христианство".

Род говорит, что продолжать войну культур бесполезно, так как она уже закончилась. Вместо этого верующим надо брать пример с монаха VI века Святого Бенедикта, который создавал различные религиозные общины, когда вокруг него рушилась Римская империя.

Персонажи книги Рода - почти все монахи. Христиане должны уйти в себя и самоизолироваться, чтобы углубить, очистить и сохранить свою веру, говорит он. Им надо отойти от господствующей культуры, забрать своих детей из государственных школ и пустить корни в обособленных общинах.

Если бы я разделял взгляды Рода на ЛГБТ, я бы увидел ту угрозу и мрак, которые видит он. Но я их не вижу. На всем протяжении своей истории американская культура терпимо относилась к рабству, к сексуальной жестокости и к геноциду американских индейцев. Так почему же мы должны считать 2017 год началом эпохи обскурантизма?

Род загодя капитулирует там, где вполне возможны некие практические компромиссы. Большинство американцев не испытывают никакого желания разрушать религиозные институты. Если хотите, они испытывают духовный голод и готовы к разговору на религиозные темы. Можно отыскать разумные компромиссы между правами ЛГБТ и религиозной свободой, особенно в связи с тем, что ортодоксальные евреи и христиане не пытаются навязывать свои взгляды другим, а просто сохраняют место для засвидетельствования потусторонней реальности.

Проблема Рода заключается в том, что на светский пуризм он отвечает религиозным пуризмом. Отступая в свою удобную и однородную монокультуру, большинство сепаратистов в итоге скатываются к тому, чем занимаются самоизоляционисты. Они способствуют усилению ограниченности, предрассудков и нравственного высокомерия. Из-за этого они уничтожат динамичную инициативность живой веры.

В монашеском служении есть прекрасная сплоченность. Но большинство людей волей-неволей оказываются в светской жизни со всеми ее противоречиями и сложностями. Многие верующие укрепляются в своей вере в рамках различных сообществ, работы, дилемм и проблем. Они верят в свою веру. Она дает им способ существования внутри реалий этого бестолкового и нечистого мира.

Правильная реакция на такое положение вещей - это не выбор Бенедикта, а ортодоксальный плюрализм. Поддаться какой-то ортодоксии - это все равно что сбросить поверхностную одержимость самим собой и соединить свою жизнь с потусторонним идеалом. Но одновременно это означает отказ от представления о том, что такой идеал легко можно превратить в чистую однородную форму. Это значит, что мы глубже окунаемся в сложности, сближаемся с верующими и атеистами, с либералами и консерваторами, с людьми разными и непохожими.

У нас с Родом - разные точки зрения на вопросы ЛГБТ. Но мне кажется, что мы относимся друг к другу с искренним уважением и дорожим друг другом. Для меня это означает вот что: настоящий враг - не сексуальная революция. Это та форма пуризма, которая не терпит различий, потому что не в состоянии смиренно признать тайну истины.

Дэвид Брукс (David Brooks)
New York Times, США
14.03.17