Визит в Москву президента Ирана Хасана Роухани важен не только с точки зрения двухсторонних отношений – Иран играет огромную роль как в войне в Сирии и Ираке, так и в новой геополитической стратегии Дональда Трампа. В этих условиях от уровня взаимопонимания между Москвой и Тегераном зависит очень многое в мировой политике.

Во вторник в Кремле пройдут переговоры Владимира Путина и Хасана Роухани – и так получилось, что эта встреча встанет в один ряд с состоявшейся на днях беседой с Марин Ле Пен: обоих гостей президента России в мае ждут выборы.

Да, до президентских выборов в "стране ариев", Иране осталось менее двух месяцев – и хотя Хасан Роухани будет претендовать на второй срок, официального выдвижения еще не было. Впрочем, президент в Иране является не первым лицом – страну уже без малого три десятка лет возглавляет верховный руководитель великий аятолла Хаменеи. Он определяет стратегический курс - а уже конкретную политику, тем более внешнюю проводит исполнительная власть.

Президенты меняются – а внешняя политика меняется в зависимости от решений верховного руководителя, и его правой руки, "старшего советника по международным делам" Али Акбара Велаяти. Учитывая, что аятолла Хаменеи практически не наносит заграничных визитов, встретиться с ним можно только при посещении Ирана – и в ноябре прошлого года Владимир Путин в Тегеране обсуждал стратегические вопросы с руководителем страны (это была всего лишь вторая их встреча за 17 лет путинского руководства).

Понятно, что сейчас главным вопросом российско-иранских отношений является война в Сирии – где мы стали "братьями по оружию" и вместе воюем на стороне Башара Асада. Будущее не только Сирии, но и Ирака, да и всего Ближнего Востока очень сильно зависит от действий Москва и Тегерана, от того будут ли они – и в какой степени – согласованы.

Кроме того, у двух стран есть громадный потенциал двухстороннего сотрудничества – взаимная торговля далеко не отвечает возможностям и потребностях двух стран-соседей, совместные проекты в нефтянке и газовой отрасли оцениваются в десятки миллиардов долларов, Россия строит в Иране АЭС и поставляет оружие. Есть еще и масштабные транзитные проекты – в частности коридор Север-Юг.

Выгода для России от сотрудничества с соседом очевидна – к тому же Иран, находящийся сейчас в процессе снятия санкций, постепенно вернет себе положение одной из богатейших стран мира. Но смысл совместных проектов определяется для России не только лишь банальной экономической выгодой.

Иран в принципе относится к числу нескольких важнейших для России стран мира – именно так можно охарактеризовать его значение для нас. Наряду с такими нашими соседями как Китай, Турция, Япония, США и не имеющей сейчас с нами общей границы Германии, Франции и Италии. Не трудно заметить, что в российском общественном сознании место Ирана несравнимо меньше, чем у этих стран – что связано как с западоцентричностью российского истеблишмента, так и с непонимание значения нашего взаимодействия с этим южным соседом.

Исторически, на протяжении уже почти половины тысячелетия соприкосновение двух цивилизаций определяло очень многое в судьбах Азии. Да, Иран и Россия воевали за Закавказье – но с этих войн прошло уже почти двести лет, и теперь расстановка сил к югу от наших границ такова, что у нас нет неразрешимых противоречий с Тегераном. Более того – наше сотрудничество способно принести мир или гарантировать порядок на огромном пространстве от Средиземного моря до Пакистана.

Сейчас мы взаимодействуем по Сирии – но "завтра", через полгода или год начнет взрываться Афганистан, и именно с Ираном нам придется влиять на ситуацию в этой стране. Если выстраиваемый нами вокруг сирийского конфликта треугольник с Турцией и Ираном удастся закрепить, это может открыть путь к совершенно новой страницы истории всего региона.

Дело в том, что через совместные действия трех игроков можно будет двигаться к ситуации, которой здесь не было очень давно – к решению спорных вопросов силами региональных держав, при выдавливании, ну или как минимум, уменьшении, влияния "чужих", то есть посторонних игроков. Страны Запада, США, Великобритания и частично Франция, ведут в той же Сирии свою игр, США частично оккупируют Ирак и Афганистан – но их влияние в этих странах падает. Если России и Ирану при участии Турции удастся замирить Сирию, это станет поворотным моментом в ситуации в регионе в целом. Вырастет не просто влияние Москвы, Тегерана и Анкара – все соседи увидят, что решение найдено без традиционных "разводящих", то есть без западных стран. Иран, как региональная сверхдержава, сможет развить свой успех в Афганистане – который придется вытаскивать из гражданской войны после неизбежного ухода оттуда американцев.

А для того, чтобы лишить Запад возможности пугать арабские страны шиитской угрозой, якобы исходящей от "страшного режима аятолл", потребуется влияние России – которая за счет своих близких и дружественных отношений с основными суннитскими странами региона (Египтом, Иорданией, Эмиратами, со временем Ираком, а в идеале и с Саудовской Аравией) станет неким стабилизатором на стыке шиитского и суннитского миров. Понятно, что в Ливане, Сирии и Ираке противоречия между суннитами и шиитами сейчас крайне обострены – и чтобы даже уврачевать раны войны уйдут многие годы. Но, с другой стороны, обычные внешние игроки, те же англосаксы, уже не пользуются авторитетом в регионе – мало того, что именно прочерченные ими колониальные границы стали причиной многих конфликтов, так еще и прямое военное вторжение окончательно лишило их остатков доверия. Россия в этих условиях не воспринимается как внешний игрок – все-таки мы граничим с Ираном, да и арабские страны видят в нас близкого соседа.

Воспользоваться этой ситуации для России очень важно вовсе не из-за гегемонистских амбиций – на Ближнем Востоке нам нужны мир и спокойствие. Но идущие там войны во многом вызваны как раз вмешательством внешних сил – и, значит, нам нужно минимизировать возможности этого вмешательства. Сделать это мы можем только в союзе и при опоре на местные региональные державы – Турцию и Иран, а в будущем и на восстановленные Сирию и Ирак. Соответственно, сотрудничество с Ираном является для нас вопросом геополитического значения. Важнейшим стратегическим выбором – перед который уже подгоняются даже масштабнейшие торгово-экономические проекты.

И сделав такой выбор Россия должна уделять особое внимание той игре, которую ведет против нас Запад на иранском фронте – пропагандистской и разведывательной игре. Речь о тех огромных усилиях, которые предпринимают англосаксы чтобы внушить иранскому руководству и иранскому обществу сомнения в надежности России. Используя, в том числе и ошибочные действия Москвы в конце нулевых годов – когда в рамках игры с США был заморожен контракт на поставку в Иран С-300 – в умы иранских руководителей стараются посеять мысли о том, что Россия всего лишь использует Иран и "снова" предаст его ради достижения своих целей в отношениях с США.

То есть атлантисты всячески поддерживают сомнения ряда аятолл в Москве – не напрямую, естественно, потому что Запад для Тегерана представляет собой откровенного идеологического и геополитического врага.

Понять тревогу иранцев можно – их ставки в Сирии и Ираке гораздо большие чем у нас – и, конечно, им нужна уверенность в стратегическом характере наших отношений. В принципе, и поведение России в ходе заключения "ядерной сделки", и наши совместные действия в Сирии, как и настрой на сближение двух стран, заявленный Владимиром Путиным, должны были бы успокоить тех людей в иранском руководстве, кто все еще не уверен в надежности России. Проблема в том, что как и многие в Пекине, в Тегеране часто оценивают политику России по нашей "элите" в целом – и, видя, что в ней сильны позиции откровенных западников, начинают сомневаться в необратимости сделанного Москвой в 2014-м году выбора.

Впрочем, в отношениях с Ираном уже в этом году будет как минимум два важных повода для демонстрации неизменности российского курса на сближение с Ираном – принятие Тегерана в члены Шанхайской организации сотрудничества и ответ Москвы на антииранские пассажи администрации Трампа. А главным гарантом того, что Россия не разменяет Иран в своих отношениях с атлантистами, является даже не то, что Москва разворачивается с Запада на Юг и Восток, а то, что мы однозначно выбрали курс геополитической самодостаточности – и нам нужны столь же самодостаточные партнеры. К которым Исламская Республика Иран, несомненно, относится.

Петр Акопов
28 марта 2017