Обычно кадровые перестановки в министерствах вызывают вполне закономерные вопросы относительно того, как может измениться политика того или иного ведомства. Но есть исключение из этого правила – Министерство иностранных дел. И все же недавняя смена главы МИД не могла не породить некоторые вопросы. Их мы и адресовали отечественным и иностранным экспертам. А звучат они так:
1.Стоит ли в связи с назначением нового руководителя МИД – Кайрата Абдрахманова – ожидать каких-то подвижек во внешней политике нашего государства?
2.Как вы оцениваете многолетнюю приверженность Казахстана принципу "многовекторности" в своей внешней политике? Насколько она себя оправдала? Есть ли ей какая-нибудь альтернатива? Если да, то какая?

Казбек Бейсебаев,

бывший дипломат, блогер

Внешнюю политику определяет не МИД
1.С назначением Кайрата Абдрахманова ожидать каких-то новых веяний во внешней политике не стоит. Дело не в личности руководителя ведомства, а в том, что эта сфера у нас является прерогативой главы государства. То есть МИД реализует внешнюю политику, которая определяется президентом. Министерство может давать свои рекомендации относительно того, как реагировать на ту или иную международную проблему или как строить отношения с определенной страной, но не более того.

Следует также иметь в виду, что не все кадровые вопросы находятся в компетенции министра. Например, он может рекомендовать кого-то на должность посла, но решающее слово остается за администрацией президента, от которой, в конечном счете, и зависит назначение.

Новый министр оказался в довольно сложном положении по сравнению со своими предшественниками. При прежнем главе ведомства Казахстан добился членства в Совете безопасности ООН, и теперь два года мы будем участвовать в заседаниях СБ, разбирать сложные международные проблемы. У нас это преподнесли как успех оте­чественной дипломатии. Действительно, непостоянное членство в СБ ООН – это доверие со стороны мирового сообщества и международное признание, а также возможность высказать свою позицию по различным актуальным проблемам современности. Мы, например, уже выступили с предложениями по решению проблемы голода в странах Африки.

Как известно, наш президент в телефонной беседе с избранным президентом США Дональдом Трампом заверил, что Казахстан в Совете безопасности будет тесно сотрудничать с Соединенными Штатами по актуальным международным проблемам. Но следует помнить, что заверить –это одно, а реализовать на практике – несколько другое. Вы хорошо знаете, что позиции двух наших основных партнеров и соседей – России и Китая – по острым международным проблемам не всегда совпадают с позицией Запада. Особенно это касается украинской и сирийской тематики. Скажем так: нам рано или поздно придется определяться с тем, чью позицию мы поддержим.

Есть еще одна проблема, доставшаяся по наследству новому министру. В МИД существовал дисбаланс между сотрудниками центрального аппарата и теми, кто работает в загранучреждениях. Проще говоря, последних больше, чем первых. Не все дипломаты после возвращения из посольств и консульств могут устроиться в центральный аппарат, и потому им приходится месяцами ждать, пока освободится какая-то должность. Из-за этого некоторые вынуждены работать в другом направлении, в другом департаменте, а кое-кто уходит в другие министерства и ведомства. Сегодня Казахстан имеет посольства в ряде стран, с которыми, прямо скажем, у нас не очень тесные политичес­кие и экономические отношения. Поэтому в условиях общего ухудшения экономической ситуации вполне возможны сокращения расходов на содержание МИД, включая его загранучреждения. Полагаю, что Кайрату Абдрахманову придется решать задачу, связанную с сокращением расходов и закрытием отдельных посольств и консульств.
2.Прежде всего нужно сказать, что Казахстан не имеет каких-то существенных разногласий, противоречий и нерешенных вопросов с другими странами. У нас нет напряженности в отношениях с соседями, как, например, у Азербайджана с Арменией. Мы также не увязаны с глобальными мировыми проблемами. Все это определяет нашу внешнюю политику, и потому она многовекторная. По этой же причине в центре внимания нашей дипломатии находится имиджевая работа.

Если говорить об альтернативе, то она у нас появилась в формате экономической дипломатии. Как все помнят, Министерству иностранных дел хотели передать функции, связанные с внешней торговлей, но потом отказались от этой идеи. Однако в то же время от него требуют продвижения за рубежом казахстанских товаров. В этой связи следует сказать следующее. Во-первых, нужно понимать: чтобы продвигать отечественные товары, необходимо вначале организовать их производство, а в этом плане нам похвастать пока особо нечем. Во-вторых, посольства могут оказать содействие другим структурам в продвижении их продукции, но в силу специфики своей работы не должны заниматься этим напрямую – подобная практика противоречит положениям Венской конвенции о дипломатических сношениях.

Вместе с тем, когда у нас было достаточно средств и складывалась благоприятная экономическая конъюнктура, через посольства можно было привлечь развитые страны, такие как Германия, Франция, Япония, Южная Корея и т.д., к участию в реализации крупных совместных инфраструктурных и индустриальных проектов, в целом к осуществлению программы диверсификации экономики. Скажем так, на наши деньги либо обеспечивая экономичес­кое присутствие и, следовательно, политическую заинтересованность этих стран в Казахстане. Кстати, об этом глава государства говорил во время недавних визитов в Японию и Южную Корею, когда приглашал японский и южнокорейский бизнес к участию в приватизации казахстанских компаний и руководстве свободными экономическими зонами. К сожалению, сегодня у нас ситуация иная, и сделать это уже будет непросто.

Сказано это не в укор Министерству иностранных дел, а для лучшего понимания того, что МИД есть часть системы государственных органов, и его работе присущи те же проблемы, которые мы наблюдаем во всей системе госуправления.

Резюмируя, нужно сказать, что внешняя политика любого государства определяется нацио­нальными интересами. Как уже было отмечено выше, у нас практически нет принципиальных политических разногласий с другими странами. Соответственно, приоритетом нашей внешней политики должны были быть экономические интересы. Однако, как показывает складывающаяся в экономике страны ситуация, мы на это дело не обращали должного внимания.

Аркадий Дубнов,

политический эксперт (Россия)

Внешняя политика – удел лидера государства
1.Я с уважением отношусь к Кайрату Абдрахманову, но при этом не очень верю в то, что в таких странах, как Россия или Казахстан, где внешняя политика абсолютно и полностью определяется лидерами государств, что-то может зависеть от назначения нового министра (иностранных дел – прим. ред.). Об этом уместно было бы говорить в странах парламентской демократии, где правительства формируются в зависимости от результатов парламентских выборов, где та или иная парламентская фракция может выдвинуть по своей квоте кандидата на должность министра иностранных дел. Как это происходит, например, в ФРГ, Великобритании, Израиле. В этих странах министр иностранных дел имеет право проводить свою линию, которая определяется его партией.

Что касается Казахстана и точно в такой же степени России, да и других стран постсоветского пространства, то, как мне кажется, говорить о роли министра иностранных дел в выработке внешней политики неуместно.

2.Альтернатива только одна – снова воссоздать Советский Союз и быть в нем великой национальной Казахской республикой. А если говорить серьезно, то альтернативы никакой нет. Казахстан – страна достаточно независимая, чтобы позволить себе стать, что называется, клиентом или вассалом одной из великих держав – региональных или мировых. По сути, Казахстан сам является региональной державой. Необходимо понимать, что Казахстан не может принять как свои или разделить геополитические амбиции той же России, которая стремится вернуться к статусу Советского Союза времен "холодной войны" (что Москва впоследние годы неуклонно демонстрирует). В такой ситуации для Казахстана, естественно, подтверждается выгодность и прагматичность многовекторной политики, которая была взята на вооружение задолго до событий последнего времени.

Да и вообще, вполне уместно задаться вопросом: какая страна на постсоветском пространстве сегодня не исповедует принцип многовекторности?

Талгат Исмагамбетов,

Политолог

Это простая кадровая замена
1.Не стоит ожидать кардинальных перемен во внешнеполитических ориентирах. Многое изначально было задано вне нашей воли и желания. Это касается в первую очередь географического положения нашей страны, включая заинтересованность в использовании возможностей транспортных коридоров возрождающегося Великого шелкового пути, особенно в продвигаемом КНР варианте.

Главное заключается в том, что не существует какой-то новой идеологии внешнеполитического курса. Поэтому данная кад­ровая замена исключает проявление субъективного фактора. Многолетний министр Ерлан Идрисов просто был заменен Кайратом Абдрахмановым. Личностные качества министров и послов не оказывают серьезного влияния на основы дип­ломатии любого государства. К тому же не стоит забывать, что новому министру напомнили также о возложенной на МИД обязанности продвигать имидж Казахстана с целью привлечения инвесторов.
2.Многовекторность отражает наше местоположение между двумя большими державами – КНР и Россией. Казахстан, в отличие от них и от не очень отдаленных региональных держав (таких как Иран, Турция, Индия, Пакистан), не имеет достаточного экономического и политического потенциала, а также военной мощи, чтобы проводить иной курс, кроме многовекторности. Вспомним, что президент Н. Назарбаев определил ее следующим образом: "Развитие дружественных и предсказуемых взаимоотношений со всеми государствами, играющими существенную роль в мировых делах и представляющими для нашей страны практичес­кий интерес". Поэтому следует согласиться с Касым-Жомартом Токаевым в том, что уже на начальном этапе формирования внешней политики страны в начале 1990-х был определен принцип многовекторности дипломатии Казахстана, который, по его выражению, является стержнем внешнеполитической деятельности страны.

Первая критика принципа многовекторности прозвучала после избирательной кампании 1999 года от тогдашнего кандидата в президенты Гани Касымова. Действительно, многовекторность как равноудаленность от мировых и региональных "центров силы", включая и региональные державы, не могла быть длительной.

События в Украине после краха президентства Януковича, "Крымнаш" и последующее введение антироссийских санкций рядом ведущих стран мира показали, что многовекторность как равноудаленность от "центров силы" подвергается вполне понятному испытанию и приобретает черты лавирования между этими центрами.

То, что при усилении напряженности международной обстановки нам придется делать выбор, к кому приблизиться, а от кого отдалиться, – это очевидно. Младший партнер может попасть под "раздачу" санкций в случае, если старший партнер вступит в конфронтацию с другими мировыми державами.

Альтернативой многовекторности, если брать в расчет географию и геополитические особенности большого Центрально-Азиатского региона, а в более широком смысле Евразийского континента, могло бы быть становление нашей страны как региональной державы. Но этому препятствуют как слабый экономический потенциал, так и качество элиты.

Ситуация может быть исправлена только в результате появления новой региональной державы, но для этого необходимо единение всех государств региона. В истории такое бывало: например, Великий Хорезм, государство Тимура. Но в этом случае разговор должен идти о становлении чего-то большего, чем отдельные бывшие союзные республики.

Кенже Татиля 7-04-2017,