Борьба с ИГ сплачивала различные силы на Ближнем Востоке: разрозненные отряды вооруженной оппозиции, курдов, правительственные войска, шиитское ополчение вместе с "Хизбаллой", западную коалицию, Россию и даже террористов из "Джебхат ан-Нусра". Теперь игроки начинают разыгрывать свои индивидуальные партии. Одновременно с тем как слабеют позиции ИГИЛ, в Ираке и Сирии выходят на первый план старые проблемы, решение которых было отодвинуто ради борьбы с терроризмом.
Террористическая группировка "Исламское государство" (ИГ, запрещена в России) потеряла иракский Мосул – город, где три года назад ее лидер Абу Бакр аль-Багдади провозгласил создание "исламского халифата" (на минувшей неделе, кстати, опять появились сообщения, что он погиб). Вот-вот будет освобождена сирийская Ракка – вторая "столица" террористов. Но означает ли это конец "Исламского государства"? И что ждет Ирак и Сирию?
Поводов для оптимизма пока нет. Причин две. Первая – о поражении ИГ говорить еще рано, вторая – группировка не единственный источник сирийских и иракских проблем, вернее, она их следствие, а не причина. В какой-то мере борьба с ИГ сплачивала различные силы на Ближнем Востоке, теперь игроки начинают разыгрывать свои индивидуальные партии.

Не государство, но группировка
К концу июня ИГ потеряло около 60% от той территории, которая находилась под его контролем в январе 2015 года (с 90 800 до 36 200 кв. км), а ежемесячные доходы группировки снизились в среднем на 80% (с $81 млн до $16 млн). Эти данные приводят эксперты IHS Markit.
Но бои продолжаются. ИГ удерживает территорию в районе сирийско-иракской границы, еще предстоит битва за Дейр-эз-Зор (город на северо-востоке Сирии) и соседние с ним населенные пункты. Кроме того, ИГ прекрасно владеет тактикой партизанской войны, угроза терактов на освобожденных территориях вполне реальна. В ближайшей перспективе не исчезнет и сеть ИГ за пределами Ирака и Сирии, вне зависимости от того, как будут развиваться события в этих странах. Террористическая активность может только возрасти, тем более что оставшиеся у группировки источники финансирования по большей части внешние.
Нельзя забывать и о том, что в некоторых районах Ирака и Сирии ИГ смогло продержаться несколько лет именно за счет сотрудничества с местным населением. Доля иностранных наемников в группировке была велика, но удерживать Мосул и Ракку без поддержки местных племен было бы невозможно. Теперь многие сторонники ИГ просто растворятся внутри освобожденных районов. СМИ уже рисуют схемы, как остатки группировки в Ираке смогут превратиться в аналог мафии и будут отмывать накопленные деньги. Нельзя исключать и перерождения группировки ИГ, которая сама когда-то вышла из рядов "Аль-Каиды" (запрещена в РФ) и превзошла ее. Т.е., если даже ИГ перестанет существовать в качестве "государства", это не означает его конца как группировки, даже под другим названием. Впрочем, проблем хватает и без ИГ.

Подвешенные проблемы
Одновременно с тем как слабеют позиции ИГ, в Ираке и Сирии выходят на первый план старые проблемы, решение которых было отодвинуто ради борьбы с терроризмом.
Группировка была создана еще в 2006 году под названием "Исламское государство Ирак". Ее активность резко возросла после вывода американских военных из Ирака в конце 2011 года. Но своим триумфом группировка обязана иракскому политическому хаосу. В первую очередь все увеличивающемуся расколу между шиитами и суннитами на всех уровнях власти. 2012–2013 гг. – это перманентный кризис в иракском правительстве, массовые демонстрации суннитов, протестующих против антитеррористического закона, спровоцировавшего конфессиональные чистки, и коррупции. К концу 2013 года демонстрации в некоторых районах переросли в открытый вооруженный конфликт. В 2014 году в очередной раз обострился и курдский вопрос. Курды обвиняли Багдад в нарушении обязательств по выплатам из бюджета и требовали расширения суверенитета своей автономии и ее границ. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но как раз в это время ИГ начало наступление на севере Ирака, в приграничных с курдами районах.
Теперь фактор ИГ постепенно сходит на нет, а старые проблемы – как будут выстраиваться в Ираке отношения между суннитами и шиитами, курдами и центральным правительством – остаются. Ситуация даже хуже, чем три года назад. Суннитские районы от ИГ освобождала не только регулярная армия, но и отряды Народного ополчения, состоящие в основном из шиитов. Их неоднократно обвиняли в репрессиях по отношению к местному населению. Но сможет ли правительство вывести эти отряды из западных провинций, снова положившись на армию, не оправдавшую возложенных на нее функций три года назад? Сможет ли провести четкую грань между борьбой с терроризмом и репрессиями, если не смогло это сделать до сих пор? В ранее освобожденных от ИГ районах вовсю идут чистки, и центральное правительство Ирака не делает практически ничего, чтобы найти общий язык с местным населением. А значит, остается почва и для новой террористической активности.
Одновременно с позиции силы заговорили курды. Сейчас под их контролем находятся практически все районы, которые они оспаривали у центрального правительства. Не дав ИГ продвинуться на север, курды заплатили за это кровью. И уходить они никуда не собираются. Напротив, настаивают на включении этих территорий или в свою автономию, или в будущее курдское государство. Курды торгуются. Багдад понимает, что с учетом множества внутренних противоречий возможностей для маневра у него не так уж и много.
Иракское правительство с трудом балансирует не только на внутренней арене, но и на внешней. В последние годы Багдад тесно сблизился с Тегераном. Это естественно: в Ираке шииты составляют большинство, глава правительства – шиит. И именно Иран помог Ираку на первых порах противостоять ИГ. При этом из-под иранского влияния Багдад пытается вывести Саудовская Аравия. Да и США тесный союз Багдада и Тегерана не по нраву. Однако иракские власти заявляют, что уровень сотрудничества понижен не будет. Другой вопрос, кто будет платить за восстановление экономики Ирака и какие требования выдвинут иракские спонсоры. Кроме того, активное вмешательство Тегерана во внутренние проблемы Ирака не способствует достижению межконфессионального согласия в этой стране. Но пока альтернативы Ирану в качестве проверенного союзника у Ирака нет.

Сирийский разлом
Как и в Ираке, внутренний хаос в Сирии (гражданская война, усугубившаяся вмешательством внешних сил) послужил плодородной почвой для ИГ. Ослабленная армия, бесконтрольная граница, все воюют против всех. ИГ стало удобным зонтиком для самых радикальных сирийских сил, но были и те, кто воспринял группировку в качестве конкурента.
Парадоксально, но борьба с ИГ объединила в Сирии самые разные силы: разрозненные отряды вооруженной оппозиции, курдов, правительственные войска, шиитское ополчение вместе с "Хизбаллой", западную коалицию, Россию и даже террористов из "Джебхат ан-Нусра" (запрещена в РФ). Враги ИГ искали компромиссы, разграничивали зоны ведения боев и просто порой закрывали глаза на действия своих вынужденных союзников или союзников союзников. Ради борьбы с ИГ на второй план ушли разговоры о будущем политическом устройстве Сирии и судьбе ее президента Башара Асада. Но это не значит, что каждая из сторон конфликта отказалась от продвижения своих интересов. Для кого-то противостояние ИГ стало возможностью закрепиться в определенных районах, для кого-то – "обелить" собственные действия и заручиться поддержкой внешних сил, объявивших войну международному терроризму.
Если бы не ИГ, представить ввод российских военных в Сирию и открытое вмешательство Москвы во внутренний сирийский конфликт было бы невозможно. На протяжении нескольких лет с начала беспорядков в Сирии воздерживались от непосредственного военного вмешательства в события в этой стране и США. Возможности были, но никто не стремился повторить ни иракский опыт 2003 года, ни более свежий – ливийский. Именно борьба с ИГ превратила Сирию в военный плацдарм для США и России, а позднее и для Турции. К этому моменту на этой территории уже находились "Хизбалла" и иранские военные советники. И никто из них уходить не собирается.
Не случайно в СМИ время от времени возникают разговоры о разделе Сирии. Хотя США и Россия утверждают, что заинтересованы в сохранении целостности этой страны, очевидно, что без раздела сфер влияния не обойтись.
Именно поэтому договоренности России, Турции и Ирана о создании так называемых зон деэскалации, достигнутые на переговорах в Астане, получили одобрение самых разных сторон. При условии, что будут учтены интересы всех задействованных в Сирии сил. Были обозначены четыре зоны – на севере в районе Идлиба, в Восточной Гуте и Хомсе, а также на юге Сирии. Однако вопросы о границах зон и о механизме мониторинга прекращения огня по-прежнему продолжают обсуждаться. В начале июля было объявлено, что понимание есть только относительно Хомса и Восточной Гуты.
На севере проблема прежде всего с Турцией. У Анкары очень много вопросов, в первую очередь – как будет складываться ситуация с сирийскими курдами, которые по примеру иракских собратьев требуют расширения своих прав. Тревожит эта ситуация и Дамаск, и Тегеран, но у них нет доверия и к туркам, которые до последнего времени поддерживали сирийскую вооруженную оппозицию на севере Сирии. Турецкий курс на сближение с сирийским правительством и Тегераном проявился недавно. Процесс начался после того, как был преодолен политический конфликт между Анкарой и Москвой. Точкой невозврата стало решение Турции занять сторону Катара в конфликте этой страны с соседями по Персидскому заливу, прежде всего с Саудовской Аравией. Для Эр-Рияда это означает простую формулу: если ты не с нами, то с Тегераном. В итоге получился вынужденный союз Турции и Катара с одной стороны и Ирана – с другой. Это повлияло и на расклад сил внутри сирийской оппозиции, часть из которой спонсировалась Дохой и поддерживалась Анкарой, а часть – Эр-Риядом. Многие предпочли сменить хозяев. Поэтому говорить о четком раскладе сил на севере Сирии пока рано.
На юге решить ситуацию было невозможно без Иордании и закрепившихся в этом районе США, а также Израиля, к чьим границам примыкает этот район. Не случайно параллельно с астанинским процессом шли отдельные переговоры между Россией, Иорданией и США. Их результатом стало создание юго-западной зоны деэскалации. Об этом было объявлено по итогам переговоров президентов России и США Владимира Путина и Дональда Трампа в Гамбурге.
Что касается Израиля, то его в Гамбурге не упомянули. Но то, что с ним ситуация согласовывалась, сомнений нет. В арабской прессе появились сообщения о намерении Израиля создать на юге Сирии лояльные военизированные формирования, которые не позволят Ирану и "Хизбалле" приблизиться к израильской границе. "Создать" – возможно, слишком громкое слово, но то, что Израиль может обеспечивать финансирование и техническую помощь сирийских оппозиционных группировок, вполне реально. И такое сотрудничество уже идет. Безусловно, лояльность этих сил Израилю весьма условна, но общие интересы – в первую очередь противостояние Ирану – иногда сплачивают врагов крепче, чем друзей. И Израиль сделает все возможное, чтобы не допустить к своим границам Иран. В этой ситуации израильтяне не доверяют России, которая поддерживает тесные отношения с Тегераном, хотя расклад сил таков, что им придется смириться с размещением в зоне деэскалации российской военной полиции. По крайней мере, на первое время, да и очевидно, что без России в Сирии сейчас никакие вопросы решить невозможно. Впрочем, так же, как без США, Турции и Ирана.
Россия оказалась участником практически всех переговорных процессов, которые идут вокруг Сирии, и посредником между различными группами интересов. И теперь российским дипломатам предстоит доказать, что они умеют договариваться со всеми. То, что Москва и Вашингтон нашли точки соприкосновения в сирийском конфликте, не может не радовать. Но возникает вопрос: как сближение российско-американских позиций отразится на связях Москвы с Тегераном и Анкарой? Не потеряет ли Москва и доверие Дамаска?
На примере реализации плана юго-западной зоны деэскалации будет видно, кто в какую игру играет. Российские и американские дипломаты отмечают, что этот опыт может быть перенесен на другие зоны. Только будет ли он положительным? Предыдущие попытки деэскалации и различные варианты перемирий были провалены. Обычная ситуация – как только США и Россия находят общий язык относительно сирийского урегулирования, как случается провокация и все начинается сначала. Авторство провокаций приписывается разным сторонам – Дамаску и Тегерану, а также радикальным оппозиционным группировкам.
Проблема сирийского урегулирования в том, что все стороны оказались заложниками друг у друга. Никто не хочет выходить из игры, вступает в вынужденные союзы, но союзникам не доверяет. Противостояние ИГ было единственной общей целью для всех сторон, и теперь борьба за Сирию, да и за Ирак разгорится с новой силой.

Марианна Беленькая, "Профиль", 18 июля 17