Нынешнее обострение ситуации вокруг КНДР можно с полным основанием назвать четвертой "ядерной тревогой" на Корейском полуострове. С апреля 2017 года США и КНДР несколько раз обещали применить силу против друг друга. Однако наиболее резко ситуация обострилась к концу лета. 25 августа КНДР произвела пуски трех баллистических ракет, видимо, малой дальности. 29 августа северокорейская ракета впервые пролетела над Японией и упала к востоку от острова Хоккайдо. В тот же день экстренное заседание Совбеза ООН осудило оба этих ракетных пуска.

Понятие "ядерная тревога" было изобретено американскими экспертами еще в 1993 году. Оно означает угрозы США нанести удары по ядерным объектам на Корейском полуострове и ответные угрозы КНДР нанести удары по ядерным объектам союзников США – Южной Кореи и Японии. В недавнем прошлом мир стал свидетелем уже трех "ядерных тревог" – в 1994-м, 2003-м и 2009-м. С приходом к власти администрации Дональда Трампа ситуация практически повторилась – с той разницей, что теперь Пхеньян вплотную приблизился к созданию не атомного боезаряда, а ракетно-ядерного оружия малой и средней дальности.

Ключевой вопрос нынешней "ядерной тревоги": зачем Вашингтону понадобилось в очередной раз обострять ситуацию вокруг Северной Кореи? Ни одна из официально озвученных Белым домом причин не объясняет этого. В КНДР в самом деле авторитарный и не самый привлекательный режим. Но США не раз шли на партнерство с не менее авторитарными режимами: от монархий Персидского залива до режима Первеза Мушаррафа в Пакистане. КНДР нарушила режима нераспространения ядерного оружия (ЯО), выйдя из Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в 2003 году. Но создание ЯО Индией и Пакистаном ничуть не мешает Вашингтону выстраивать стратегическое партнерство с ними, хотя обе страны демонстративно не подписали ДНЯО. Северная Корея постоянно совершенствует ракетное оружие как таковое и средства доставки ЯО. Но было бы удивительно, если после опыта Югославии, Ирака и Ливии северокорейский режим не делал что-то подобное.

Более того, все предшествующие договоренности с Северной Кореей были разрушены по инициативе США и Японии. Рамочное соглашение 1994 года предусматривало поставку КНДР топливного мазута в обмен на заморозку северокорейского реактора-накопителя плутония. КНДР вышла из него после того, как президент Джордж Буш причислил ее к странам оси зла и объявил о праве США сместить в ней режим. Пекинская декларация 2007 года, предполагавшая доступ МАГАТЭ к северокорейским ядерным объектам, рухнула после того, как Токио пообещал сбить ракету-носитель КНДР со спутником. Знаменитый инцидент вокруг острова Йонпхендо 23 ноября 2010 года произошел на следующий день после того, как администрация Барака Обамы пообещала вернуть тактическое ЯО на Корейский полуостров. Действия администрации Трампа в Восточной Азии ничем не отличаются от ее предшественников.

Все дело в том, что англосаксонское право носит прецедентный характер. КНДР для США – очередной прецедент. Еще в 1993 году администрация Билла Клинтона провозгласила стратегию "принудительного разоружения" опасных (с точки зрения Вашингтона) режимов. Фактически США взяли на себя полномочия принудительно лишать такие режимы потенциала для создания оружия массового уничтожения (ОМУ). Иракская операция 2003 года была нужна Вашингтону не ради поиска несуществовавшего химического оружия Саддама Хусейна, а ради закрепления этого прецедента в международном праве. И здесь исключительно важную роль для американцев играет Северная Корея.

Во-первых, разоружение КНДР – это выход американской политики "принудительного разоружения" на качественно новый уровень. До сих пор США применяли эту стратегию преимущественно к странам, имевшим только ядерный топливный цикл (Ирак, Иран, Алжир). В случае с КНДР речь идет об отказе де-факто ядерной державы от ЯО – "денуклеаризации", как называют это сами американцы. Если бы он удался, американская дипломатия могла бы начать давление и на другие непризнанные ядерные державы.

Во-вторых, КНДР создала реальные ограничения для американской политики "принудительного разоружения". Воздействуя на Ирак, Ливию и даже Иран, американцы знали: в случае необходимости они могут применить против них силу без серьезных последствий для США. У КНДР с самого начала был военный потенциал для наказания союзников США – Южной Кореи и Японии. С 2006 года возможная война против Северной Кореи стала приобретать ядерное измерение, что было опасно и для самих Соединенных Штатов.

В-третьих, для США в северокорейском кризисе стоит на кону их глобальное лидерство. Американские политики и генералы могут сколько угодно заявлять о превосходстве их армии над всем миром. Но отказ Белого дома от применения силы против КНДР доказывает, что США отступают даже перед небольшим и технически несовершенным ядерным потенциалом. В Вашингтоне опасаются, что северокорейский кризис поставит другой вопрос: "Если США каждый раз отступают перед КНДР, то каковы их перспективы в случае возникновения кризисов с Россией и Китаем?"

В-четвертых, США опасаются, что корейский кризис подорвет их гарантии безопасности союзникам. Лавирование Вашингтона видится многим в Сеуле и Токио как его отказ выполнять союзнические обязательства. Отсюда – растущие настроения и в Южной Корее, и в Японии создать собственные полноценные вооруженные силы (тем более что технический потенциал позволяет обеим странам в быстрые сроки создать ЯО). За странами Восточной Азии вполне могут последовать другие союзники США.

Вашингтон, по сути, оказался в состоянии политического цугцванга. Военный удар по КНДР будет почти гарантированно означать войну с применением ЯО и тяжелыми последствиями для Южной Кореи и Японии. А очередной призыв Белого дома к переговорам будет воспринят в мире как доказательство слабости США, отступающих перед небольшим, но решительным противником. У Белого дома независимо от партийного характера администрации повышается соблазн решить северокорейскую проблему силой. Но стремление Вашингтона спасти лицо увеличивает риск первого после 1945 года применения ЯО, что особенно опасно – вблизи от российского Дальнего Востока.

Об авторе: Алексей Валериевич Фененко – доцент факультета международной политики МГУ им. М.В. Ломоносова.
31 авг. 17