"Мягкая сила" может приносить больше крови, чем "жесткая"

ДМИТРИЙ МИНИН

В последние годы, пожалуй, ни одна теория в области международных отношений не приобрела такой популярности, как концепция мягкой силы американского политолога Джозефа Ная. При этом трагические последствия ее практического использования ничуть не уступают, если не превосходят эффект действия многих других, гораздо более жестких доктрин.

Дж. Най, 80-летний профессор Гарвардского университета разрабатывал свое понятие "мягкой силы" (soft power) с конца 80-х гг. прошлого века. По его представлениям, в новых исторических условиях именно этот инструмент должен стать главным в сохранении мирового лидерства США. Сам Най принадлежит к узкому кругу "родсовских стипендиатов". Согласно последней воле знаменитого колонизатора Сесиля Родса, эта стипендия должна предоставляться для обучения по специальной программе в Оксфорде тем молодым одаренным людям, которые, независимо от их национальности, будут обеспечивать "господство англосаксов в мире". На США в год приходится примерно 30 таких стипендий.

Строго говоря, ничего принципиально нового в концепции Ная нет, она лишь обобщает и выстраивает в систему те принципы и приемы, которые ранее разрабатывались в рамках "психологических", "специальных", "организационных", "информационных" и других непрямых войн. Най ушел от воинственного словаря, предложив с виду более привлекательный вариант мягкой силы. Ее смысл в одном из последних выступлений профессор излагает просто:

"Мягкая сила – это способность получить то, что вы хотите благодаря привлекательности и убеждению, а не угрозам применения насилия или предложением выплат".

В глазах Ная существуют три компонента, с помощью которых государство способно оказывать воздействие и побеждать: культура, ценности и внешняя политика.

Вроде бы все выглядит, действительно, "мягко". Однако первый же опыт массированного применения "мягкой силы" для "либерального преобразования" Юго-Восточной Европы во времена еще одного поклонника Ная и тоже "родсовского" стипендиата Билла Клинтона привел в конечном счете к ожесточенным братоубийственным столкновениям на Балканах с десятками тысяч жертв.

Кульминацией этого процесса явилась печальной памяти "война Моники" против Сербии и Черногории, в ходе которой Соединенные Штаты уже не ограничились информационным и непрямым воздействием, а прибегли к военной интервенции.

В 1994-1995 гг. Най входил в администрацию Клинтона в должности заместителя министра обороны. В начале нового века, отзываясь на критику недостаточности одних лишь "мягких мер", он сформулировал концепцию умной силы (smart power), в рамках которой "мягкая сила" могла бы быть объединена с традиционной "жесткой", повышая эффективность воздействия на объект. Однако данный термин не особенно прижился; для обозначения того же содержания в обиход вошло понятие "гибридные войны".

Спустя десяток лет к широкому применению "мягкой силы" прибег еще один сторонник этой концепции президент Обама, который пытался поначалу использовать ее в чистом виде, без "жестких присадок" – все-таки лауреат Нобелевской премии мира. Обама поставил задачу "демократизировать" Ближний Восток. Процесс был начат с "каирской речи" Обамы в 2009 г. и получил толчок под влиянием Президентской политической директивы №13, принятой Советом национальной безопасности США в 2011 г.

Последовавшие за этим события "арабской весны" принесли впоследствии сотни тысяч жертв и колоссальные материальные разрушения, а ведь это еще не конец. Выведенный из равновесия регион, по всей видимости, успокоится не скоро. Достаточно посмотреть на Афганистан.

Смена власти на Украине посредством государственного переворота – еще один пример "мягко-умно-гибридного" вмешательства. Вырисовывается роковая закономерность.

Схемы баланса сил, тем более балансирования на грани ядерной войны как основа мирового порядка, безусловно, были в свое время серьезным испытанием для человечества, но вместе с тем они не давали разразиться глобальным и крупным войнам в силу обладания противостоящей сверхдержавой военным потенциалом, обесценивавшим такие попытки. Локальные войны рано или поздно заканчивались, и общая стабильность сохранялась.

Иначе развивается ситуация в условиях агрессивного применения "мягкой силы", значительно повышающей уровень внутренней конфликтности различных обществ. В обычных условиях эта конфликтность гасится государственными институтами, законодательными актами, моральными нормами, традициями, религией, культурой. Однако взлом цивилизационного кода страны-объекта через дискредитацию ее институтов власти, ниспровержение традиций, навязывание иного способа существования ведет к тому, что ограничения рушатся. В отсутствие факторов сдерживания, работающих во внешнем противостоянии с присутствием "жесткой силы", "мягкая сила" открывает путь бесконтрольному насилию. И возникают гражданские войны, которые по своей ожесточенности могут превосходить межгосударственные столкновения и расползаться за пределы государственных границ. Альтернатива этому – не возвращение к балансу сил, а отказ от вмешательства как такового.

Можно, конечно, говорить, что профессор Най никак не имел в виду переход от "мягкой силы" к вспышкам насилия, но он не желает указывать на американских политиков, которые "исказили" его доктрину. Зато он утверждает в последних статьях, что это Москва и персонально В. Путин неверно трактуют "мягкую силу", сводя ее "к комплексу инструментов и методов достижения внешнеполитических целей без применения оружия, за счет информационных и других рычагов воздействия". Однако понимание "мягкой силы" в России здесь ни при чем; "мягкая сила" как преддверие бесконтрольного насилия – это то, во что выливается на практике ее использование вашингтонскими покровителями профессора Ная.

Вряд ли они предполагают, что их интеллектуально-практические ухищрения по изменению мира к собственной выгоде могут протекать без сопротивления. Человечество – не лабораторная пробирка, сила действия всегда рождает в нем силу противодействия. И не надо думать, что давление в рамках "мягкой ("умной") силы" можно ограничить информационной сферой. Если этому давлению не противостоять по широкому фронту, балканский сценарий или сценарий "арабской весны" будут повторяться.