Земфира ЕРЖАН | Алматы

Теперь, как и было обещано, рассмотрим более подробно боковые сюжетные линии нашего языкового детектива, связанные со взаимоотношениями так называемых нағыз- и шала-казахов.

Вопросов больше, чем ответов

В прошлый раз мы остановились на том, что "шала" прямого отношения к безграмотности рекламы и визуальной информации в наших городах не имеют. Здесь уместнее говорить об очевидной неэффективности работы органов исполнительной власти, в обязанности которых входит реализация государственной языковой политики.

Но за всякими действиями всегда стоят конкретные люди. В чем кроются корни такой хронической неэффективности?

Раз уж мы привыкли при интерпретации языковых процессов использовать категории "нағыз" и "шала", то поинтересуемся, к какому из двух лагерей следует отнести чиновников, занятых в сфере развития государственного языка. Априори и изначально они были приписаны, конечно же, к первой, престижной и привилегированной группе. Но всегда ли это соответствует действительному положению вещей?

Быть может, за время, потраченное на пустопорожнее обсуждение проблем, имеющих лишь косвенное отношение к казахскому языку, сама языковая реальность изменилась неузнаваемо и кардинально? И тестовая линейка "нағыз vs шала" уже давно устарела, и для того, чтобы ориентироваться в современной языковой ситуации, необходимы принципиально новые инструменты?

Много нерешенных вопросов накопилось за четверть с лишним века.

Распутывать же этот клубок проблем мы снова начнем с "шала", которые оказываются в начале списка "подозреваемых" всякий раз, когда речь заходит о трудностях, с которыми сталкивается развитие современного казахского языка. Какова их лепта в создание языкового хаоса, в котором наше общество пребывает уже долгие годы?

Какими бывают шала-казахи

Для начала следует уточнить: всякий раз, когда мы делим казахов на "нағыз" и "шала", мы оперируем условными и самыми обобщенными определениями. Чаще всего, представляя в воображении некую шкалу знания казахского языка, полярные значения которой и соответствуют нашим "нағыз" и "шала". Понятно, что "честь" начать отсчет с нулевой отметки принадлежит "шала".

О том, что знание родного языка тесно связано с отношением к нему, а вместе с ним - к казахскому культурному миру, мы принимаем по умолчанию. Расклад здесь несложный. В целом он годится для описания общих тенденций языковой ситуации, а потому широко используется в отечественной публицистике.

Основную массу "шала" представляют казахи, которые не имеют комплексов национальной неполноценности и не состоят в постоянном конфликте с окружающей средой, которая характеризуется ростом "казахскоязычного контента". В число "шала" они подпадают в связи с недостаточным уровнем языковых компетенций и лояльно воспринимают возможности их улучшения.

Наиболее проблемными "шала" с точки зрения перспектив роста носителей казахского языка являются казахи, отстаивающие позиции национального нигилизма. Специально для них стоит, пожалуй, продлить нашу воображаемую шкалу в область отрицательных значений.

Главная цель наших национальных нигилистов - это забота о сохранении своего языкового статус-кво. Они представляют собой пассеистов, которые преданы памяти об СССР и формируют в настоящем подобие советского анклава с характерными для него представлениями об иерархии языков и народов.

Наконец, есть еще один, относительно новый тип казахских "шала", который, кажется, позиционирует себя как выразитель интересов обеих сторон и, надо признать, имеет поддержку в рядах некоторых "нағыз". О нем мы поговорим в другой раз, поскольку на нашей воображаемой линейке не было заранее предусмотрено место для английского языка.

А пока ограничимся небольшим обзором, посвященным "шала".



Область отрицательных значений

В казахскоязычной прессе среди "шала" также отдельно выделяют казахов, которые занимают принципиальную позицию неприятия собственного этноса и казахского языка в пользу русского. Случается, их именуют "қара орыс".

Прилагательное "қара" здесь присутствует потому, что внешний облик русских в казахском восприятии связан с "сары" - светлым тоном кожи, волос. Как реагировать на такое название (обижаться, наделяя дополнительными коннотациями, или нет), решать тем, кто примет его в свой адрес.

Впрочем, сами казахи, активно пресекающие попытки рассматривать их безо всяких экивоков в составе единого этноса, также требуют реализации права на собственную национальную идентификацию и предлагают именовать себя как "обладателей особого культурного кода". Такая инициатива и самоназвание принадлежат журналистке Гульнар Бажкеновой.

Кроме того, в последние годы проблемы, связанные с внутренними этническими дефинициями, вышли за пределы родного Отечества, стали достоянием мирового сообщества и ознаменовались вкладом иностранцев в казахскую классификацию. Наших "шала" за границей называют Russian speaking Chinese. Что, надо признать, было ожидаемым.

В свое время я также писала о внутриказахских проблемах и в ходе дискуссии, развивая спорный сюжет публикации Бажкеновой, главная героиня которой носила фамилию Джайдакпаева, предложила называть казахов, разделяющих ее точку зрения, "жайдақ". До сих пор не знаю, использовала ли Бажкенова реальную фамилию персонажа или же придумала ее сама, осознавая (или нет) связанные с ней аллюзии. В любом случае, нелестное "жайдақ" адекватно описывает состояние сломленной воли, потери смыслов и ориентиров, о которых приходится говорить в контексте проблем казахской аккультурации и посттравматического синдрома. Тех самых проблем, что лежат у истоков и формируют современный казахский национальный нигилизм.

А тем, кто интересуется "шала" как историческим типом, я бы посоветовала обратиться к академическим исследованиям авторов ближнего и дальнего зарубежья, посвященным особенностям социокультурной обстановки и ментальности в постколониальных странах. Они довольно показательны для описываемой ситуации и заключаются в том, что некоторые "аборигены" настолько безупречно усваивают идеи своих бывших хозяев, что продолжают смотреть на свой народ их глазами.

В заключение хотелось бы заметить: что бы мы ни говорили о наших "шала", мы всегда должны помнить о том, что этот разговор касается общей для обеих сторон национальной драмы. Как знать, быть может, среди "шала" затерялись не реализовавшие себя поэты, писатели, ученые-гуманитарии, мыслители, которые, если бы языковая ситуация сложилась иначе, могли бы составить славу казахского языка...

В центре внимания следующей публикации будут "нағыз".

А что с рекламой?

К числу рекламных ляпов этой недели я бы отнесла билборды кофе Jacobs с серией лайнов "Армандар жаңалық ашуға жеткізеді" - "Мечты приводят к открытиям"; "Армандар қалаған жеріңізге апарады" - "Мечты приведут вас куда захотите"; "Арман биік шыңдарға жетелейді" - "Мечта приводит к вершинам"; а также объединяющим их слоганом "Арманыңа көз сал" - "Мечтай с открытыми глазами".

Среди них написанным на казахском языке является только "Арман биік шыңдарға жетелейді". Лишено всякого смысла "Арманыңа көз сал", в котором "көз салу" обозначает "положить глаз", "приглянуться". Слоган можно было бы представить в виде "Аңсаған арманым", или "Арманың асқақ болсын!".

Вместо "Армандар қалаған жеріңізге апарады", который более подошел бы для рекламы таксопарка, следовало бы использовать "Арман қуған мұратына жетеді".