"Чучхеизация" повлияла даже на вековое восточное гостеприимство

Визит Владимира Путина в Туркменистан напомнил советское телевидение 80-х годов: дружеские объятия, долгие продолжительные аплодисменты, торжественный ужин, продолжавшийся вдвое дольше, чем сами переговоры. В знак взаимного уважения лидеры обменялись наградами: Гурбандулы Бердымухамедов получил "Александра Невского", а Владимир Путин - орден "За вклад в развитие сотрудничества", учрежденный в день его приезда в Ашхабад.

О жизни постсоветского Туркменистана в мире известно мало, и это неудивительно. По степени закрытости и тотального контроля эта страна вполне может соперничать с КНДР. Но поскольку ядерного оружия у нее нет, а население, благодаря жаркому климату, не мерзнет и не голодает, особого интереса среднеазиатская модель чучхе ни у кого, прямо скажем, не вызывает.

ООН даже точно не знает, сколько туркмен проживает на планете - данные переписи за 2012 год официально не публиковались. Да и вообще, как можно было догадаться из справки, выданной журналистам перед визитом Владимира Путина, в Туркмении в принципе не принято что-либо публиковать: как говорится, меньше знаешь - лучше спишь.

Точных данных о состоянии туркменской экономики - нет. Ашхабад уверяет, что ВВП страны в 2016 году вырос на 6,5%. Но независимые эксперты считают: максимум на 2,5%. Сколько добыли газа - основного продукта экспорта - тоже не ясно. Последняя известная статистика относится аж к 2014 году. Про товарооборот даже как-то глупо спрашивать. В Ашхабаде вам скажут, что Россия и Туркмения являются крупнейшими торговыми партнерами. Но на самом деле доля Туркменистана во внешнеторговом обороте РФ составляет всего 0,2%. Это примерно как у стран экваториальной Африки.

Местное население лишними вопросами не задается, и правильно делает. Обо всех новшествах здесь принято узнавать по факту. Пришел на оперу, а театр закрыт. (Кстати, балет и цирк также запрещены). Поехал навестить родных в соседнюю Киргизию - на контроле узнал, что из страны не выпустят, так как есть опасения, что за границей тебя ждет рабство. Решил купить малолитражку, а, оказывается, их ввоз в Туркмению запрещен. Как собственно, и много чего еще.

Кортеж Путина в центре Ашхабада смотрелся черной вороной среди белых лебедей: Бердымухамедов, как выяснилось, не любит черный цвет - символ траура и несчастий, поэтому в 2015 году запретил своим подданным пользоваться такими машинами.

Редкие иностранцы, которым все-таки удается получить визу (обычно посольства Туркменистана всем отказывают без объяснения причин), в первую очередь по-туркменски запоминают не "здравствуйте" и "спасибо", а "боланок" - что значит "нельзя, запрещено". Действительно, очень полезное слово, поскольку запрещено практически все - курить в общественных местах, пользоваться соцсетями, фотографировать правительственные учреждения.

Удивительно, но "чучхеизация" повлияла даже на вековое восточное гостеприимство. В пресс-центре президентского дворца журналистам за 4 часа работы выдали только по бутылке простой воды. При этом представителей местных СМИ - женщин в одинаковых косынках и мужчин с одинаковыми зелеными блокнотами - все это время держали отдельно: очевидно, чтобы не сболтнули чего лишнего. Кстати, работа у туркменских коллег непыльная: вечером всем газетам спустят утвержденную на самом верху фотографию первого лица (одну для всех) и пришлют основные тезисы для заметок.

Как выяснил корреспондент "МК", Бердымухамедова нельзя подобно его предшественнику называть Туркменбаши. У него есть собственный титул - Аркадаг, что значит "покровитель". Правда, на этом разница в культах личности заканчивается: разве что статуй Аркадага на улицах туркменских городов пока существенно меньше. Как гражданин XXI века Бердымухамедов предпочитает собственные изображения на плазменных панелях. А еще нынешний президент явно перещеголял своего предшественника на литературном поприще: если перу Сапармурата Ниязова принадлежал только один эпохальный труд "Рухнама", то у Бердымухамедова их десятки, причем обо всем на свете. Вот, например, несколько названий: "Туркмения – страна здоровых и высокодуховных людей", "Ахалтекинец – наша гордость и слава", "Чай - лекарство и вдохновение", "Лекарственные растения Туркменистана" и т.д.

Туркменский лидер встречал Владимира Путина в новом (старый, построенный для Ниязова, показался ему слишком мал) беломраморном дворце Огузхана, каждое помещение в котором предназначено для конкретного церемониала.

В "Золотом зале" проводятся переговоры в узком составе, в "Горкут Ата" - в расширенном, зал "Сельджук хан" используется для подписания двусторонних договоров и соглашений, а "Махтумкули" для пресс-конференций. Путин успел побывать во всех четырех, что, по всей видимости, должно было свидетельствовать о насыщенности визита.

Но конкретики практически не было. Никаких совместных проектов. И даже в списке из 15 документов, подписанных по итогам переговоров, трудно выделить что-нибудь содержательное. Оба лидера, появляясь на камеры, говорили высокопарные слова "о развитии двустороннего сотрудничества на прочном фундаменте дружбы и взаимопонимания". И обещали сделать все от них зависящее для раскрытия обоюдного потенциала. Путин под громкие аплодисменты туркменских чиновников хвалил столицу: Ашхабад при Бердымухамедове превратился в "жемчужину Центральной Азии".

Однако как обычно бывает в подобных государствах, беломраморные хоромы скрывают "потемкинские деревни" и "скелеты в шкафу". Проблемы у Туркменистана есть, и весьма существенные. В том числе в отношениях с Россией.

До 2008 года наша страна была крупнейшим покупателем туркменского газа, накачивая бюджет республики долларами. Но после экономического кризиса объем закупок снизился с 50 млрд до 10 млрд кубометров. А потом и вовсе случился международный скандал: "Газпром", заподозрив Ашхабад в искусственном завышении цены, разорвал контракт, заключенный до 2028 года. Сейчас дело слушается в Стокгольмском арбитражном суде, газовая монополия требует взыскать с недобросовестного партнера $ 5 млрд.

Последние полтора года Туркмения продает газ только Китаю, и эта изоляция катастрофическим образом сказывается на экономике республики - возводить дворцы и фонтаны скоро будет не на что. Тем не менее заинтересованность в восстановлении энергетического сотрудничества с Москвой в Ашхабаде не афишируют: в открытой части переговоров слово "газ" не прозвучало ни разу. Независимые эксперты в свою очередь говорят, что в нынешней ситуации туркменское топливо России и даром не нужно. Однако ради поддержания "стратегического партнерства" Кремль может рассмотреть вопрос об использовании Туркменистаном российской газотранспортной системы.

Елена Егорова