ТРУДЫ И ДНИ НИКОЛАЯ ОСТРОУМОВА

140 лет назад осенью в Ташкенте появился 30-летний Николай Остроумов. Споры о нем не утихают и сегодня.

На фото. Н. Остроумов с дочерью Ольгой и зятем Н.Маллицким.

Приехал Остроумов по приглашению генерал-губернатора К.П. Кауфмана, "устроителя Туркестанского края", которому нужен был специалист в области школьного дела, знающий восточные языки и знакомый с системой мусульманского образования.

А Кауфману, в свою очередь, Остроумова порекомендовал Н.И. Ильминский, выдающийся востоковед-арабист и организатор школьного образования среди нерусских народов Поволжья.

В Ташкенте Николай Петрович прожил 48 лет (еще пять лет – в 1917 – 1922 годы – он жил у себя на родине, в Тамбовской губернии). Здесь он работал исключительно на светской службе, в сфере образования. Был инспектором краевого управления учебными заведениями, директором мужской гимназии, директором учительской семинарии по подготовке учителей начальных школ, в том числе для русско-туземных,в которых обучались, в основном, дети коренного населения. Здесь кроме русского, изучался так же родной язык и мусульманское вероучение.

Остроумова часто и совершенно безосновательно обвиняли и продолжают обвинять в миссионерстве только потому, что он учился на миссионерском отделении Казанской духовной академии. Но независимо от личных убеждений, у Н.П.Остроумова не было никакой возможности заниматься миссионерством. Да он и сам, по примеру своего учителя, Н.И.Ильминского, был категорически против прозелитизма.

В Ташкенте ему довольно часто доводилось выполнять обязанности главного инспектора управления учебными заведениями Туркестанского края, по нынешним меркам министра. Но педагогика была далеко не единственным поприщем Остроумова.

Так, с 1883 года, по решению генерал-губернатора М.Г.Черняева, на него было возложено редакторство в "Туркистон вилоятининг газети" - "Туркестанской туземной газете" - первой газете на узбекском языке (сначала она непродолжительное время выходила на казахском). Она доводила до местной администрации различную официальную информацию. Благодаря Н.П.Остроумову она также стала, по свидетельству исследователей Т.Эрназарова и А.Акбарова, "страстным пропагандистом научных знаний", в ней публиковались полезные материалы на исторические, медицинские, хозяйственные темы, газета служила трибуной для обмена мнениями местных деятелей по вопросам образования.

Остроумов пытался привлекать к сотрудничеству с газетой местных авторов. Довольно широко известен факт публикации в "Туркестанской туземной газете" стихотворений поэта Фурката. Но в этом издании неоднократно печатали свои статьи и заметки Ибрат, Чулпан, Бехбуди, Тавалло.

Еще в Казани, в ходе изучения исламоведения и арабского языка под руководством Н.И.Ильминского, Остроумов проявил интерес к востоковедческой тематике. В Ташкенте же этот интерес укрепился, приобрел научный характер. И здесь его вклад столь значителен, что именно ему академик В.В.Бартольд адресовал слова: "У Вас бесспорное право на звание патриарха туркестановедения".

Н.П.Остроумов внес существенный вклад в изучение фольклора народов Средней Азии, в зарождение узбекского языкознания, он стоял у истоков среднеазиатской археологии и этнографии.

Особенно значительной роль его была в деятельности Туркестанского кружка любителей археологии. Многие годы он был его фактическим руководителем. Этот кружок, несмотря на свое скромное название, в действительности являлся солидной и деятельной научной структурой.

Остроумов также был активным членом Туркестанского отдела Русского географического общества, Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете, Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом и этнографическом отношении, Русского Археологического общества, Императорской Археологической комиссии, Оренбургской ученой архивной комиссии и еще ряда других общественных объединений.

Надо отметить роль Остроумова в первом издании на русском языке "Уложения Тимура". Он организовал перевод с французского издания Лянгле (1787), и издал его в Казани.

В 1905 и 1907 годах Остроумов как знаток вопроса участвовал в петербургских совещаниях по вопросам инородческого образования. Остроумову принадлежит ряд работ о традиционных мусульманских учебных заведениях - мактабах и медресе.

Николай Петрович не создал собственной научной школы, но как педагог и ученый оказал глубокое влияние на многих ставших в последствии известных деятелей науки - М. Андреева, Н. Маллицкого, В. Наливкина, Е. Бетгера, А. Семенова и других.

Также Н.П.Остроумов известен своими исламоведческими работами.

Ряд авторов скептически оценивает эту часть его наследия. Причем, как правило, все критики, и прошлые, и нынешние, лишь повторяют слова академика Бартольда, действительно несколько критически отозвавшегося о некоторых исламоведческих штудиях Остроумова. Но тот же Бартольд весьма похвально отзывался о других его работах подобной тематики.

Также остроумовские работы в области исламоведения не высоко оценивал проф. Б.В.Лунин, крупный узбекистанский историограф второй половины??века. Однако, сам он был далек от исламоведения и в критике опирался на мнение советского исламоведа Н.А.Смирнова, известного приверженностью воинствующему атеизму, который, в свою очередь, опять-таки основывался на словах Бартольда.

То есть, совершенно очевидно, что критики, особенно недавнего и современного времени, сами работы Остроумова не читали, специалистами в исламоведении не являются. Но норовят и свой голос вставить в хор недоброжелателей Остроумова, одной из отличительных характеристик которых является приверженность русофобии. Но почему же именно личность и наследие Остроумова избраны ими для своих выпадов?

Таких критиков, собственно говоря, не интересует ни личность Остроумова, ни его труды, с которыми они, как правило, не знакомы. Остроумов для таких людей – некий символ, мишень для нападок на идеалы и принципы, которыми он руководствовался в своей жизни, принципы патриота своего Отечества, верного чада родной Церкви, искреннего культуртрегера.

Некоторые авторы пытаются приписать Остроумову исламофобию, что можно, наверное, объяснить неосведомленностью относительно его действительных взглядов в этом отношении. Будучи приверженцем Русской Православной Церкви, Остроумов, вместе с тем разделял идеалы веротерпимости и уважительно относился ко всем конфессиям, в том числе, конечно, и к исламу. Высоко оценивая мусульманскую культуру, он писал, что она "в продолжение тысячи лет поддерживала в Туркестане свое влияние, имея в своей истории не только… завоевателей, но и правителей-законодателей, ученых и мистиков". Призывая соотечественников-европейцев, живущих в окружении мусульман, к ознакомлению с Кораном, Остроумов полагал, что это необходимо для того, "чтобы не приписывать ему таких идей и постановлений, каких в нем нет, и не могло быть…"

В меру своих скромных возможностей, в качестве эксперта по вопросам ислама, Остроумов способствовал выработке разумной конфессиональной политики российских краевых властей.

Отдельные суждения Н.П.Остроумова относительно ислама и его роли, в том числе в будущем, являются буквально пророческими. В своей книге "Коран и прогресс" (1901) он писал: "Быть может, европейским государствам, соперничающим за преобладание в Азии и Африке, будет в недалеком будущем весьма важно иметь ислам за себя". Это мы как раз и наблюдаем ныне на Ближнем и Среднем Востоке, в Северной Африке.

В последние годы своей жизни (умер он ноябре 1930 года, через два дня после своего 84-летия) Николай Петрович много времени и сил тратил на завершение и обработку своего дневника, который он рассматривал как "материал для будущего историка русской среднеазиатской окраины". Мемуарное наследие Остроумова позволяет назвать его летописцем Туркестана последней трети XIX – первой трети XX веков.

В оценках деятельности и наследия Н.П.Остроумова наблюдается широчайший разброс мнений.

Ряд авторов в разное время похвально отзывались о его вкладе в науку и образование. Достаточно широко известны в целом положительные отзывы о научной деятельности Н.П.Остроумова таких маститых востоковедов, как В.Р.Розен, В.В.Бартольд, С.Ф.Ольденбург, И.Ю.Крачковский. Известный ташкентский бытописатель начала прошлого века А.И.Добросмыслов утверждал, что среди ташкентских краеведов "первое место должно быть отведено Н.П.Остроумову. Туркестанский архиерей Димитрий (Абашидзе) в 1911 году в интервью назвал Остроумова "выдающимся ученым".

Но после преимущественно позитивных оценок деятельности Н.Остроумова периода до 1917 года наступает время его относительного забвения в 20-30-е годы XX века. Особняком здесь стоит работа В.Бартольда "История культурной жизни Туркестана" (1927), где в разделе "Школа" Остроумов вообще является самым часто упоминаемым автором, а его работы служат для Бартольда одним из основных источников.

В 50-е годы прошлого века имя и деятельность Остроумова вновь начинают привлекать интерес исследователей. Еще ранее, в 1942 году, в коллективном труде ученых республики "25 лет советской науки в Узбекистане" лестный отзыв получили археологические инициативы Остроумова. С трибуны Верховного Совета Узбекистана в 1959 году имя Остроумова было названо в числе "передовых представителей русской интеллигенции… выступавших проводниками просвещения узбекского народа". Однако некоторые из других авторов явно находились в плену идеологических установок своего времени.

Мне представляется, что особенно негативную тенденцию в оценке Остроумова задал в своих работах известный узбекистанский историограф Б.В.Лунин. В целом он сделал очень много для сохранения позитивной памяти о деятелях периода Русского Туркестана. В свете этого довольно странными выглядят его порой крайне тенденциозные, необъективные отзывы об Остроумове, одном из самых значительных деятелей названного периода.

В одной из своих статей в самом конце "советского" периода, когда уже явно очевидными стали изъяны прежнего идеологизированного подхода к истории, Б.В.Лунин писал: "Обеднение и обесцвечивание истории (в советский период) усугублялось и преданием забвению и вычеркиванием из нее множества реально действовавших лиц… Даже круг имен и биографий, фигурировавших в исторической литературе, однолинейно и упрощенно подразделялся на тех, чей жизненный путь рисовался, как правило, либо только в радужных тонах, либо, наоборот, сплошь в тонах беспросветно мрачных… При таком подходе не оставалось места для рассмотрения различных этапов подчас сложного и противоречивого жизненного пути исторических персонажей, эволюции в их мировоззрении, действиях, поступках". Абсолютно правильная мысль. Но почему-то при упоминании имени Остроумова Лунин ею не руководствовался. В одной из своих самых последних работ Лунин по-прежнему называл его "монархистом и видным деятелем колониального режима".

Но всякий объективный исследователь-туркестановед согласится с мнением известного узбекистанского историка середины прошлого века А.П.Савицкого, писавшего, что "в дореволюционном Ташкенте все достижения и успехи русского востоковедения в той или иной степени непременно связаны с именем Н.Остроумова".

Права была и дочь Николая Петровича, Ольга Николаевна, которая записала в своем дневнике, комментируя попытки предать забвению имя ее отца: "Это имя уже есть на страницах культурной истории".

Юрий Флыгин, историк