Традиционных взглядов на региональные конфликты становится недостаточно

Саудовская Аравия объявила о создании военной коалиции исламских стран для того, чтобы, как отмечают в Эр-Рияде, приумножить усилия в глобальной борьбе с терроризмом. Бывший пакистанский военачальник Рахиль Шариф, который и стал первым командующим нового панисламского объединения, заявил, что коалиция послужит платформой для поддержки антитеррористических операций. По его словам, "на некоторых членов коалиции, воюющих с внушительными террористическими организациями, оказывается огромное давление из-за нехватки мощностей". Тем не менее наблюдатели видят в создании "мусульманского НАТО", членами которого стали страны с преимущественно суннитским населением, сигнал шиитской державе – Ирану, ситуация для которого становится все более неблагоприятной, особенно в свете антииранской политики Дональда Трампа.

Разломы, то и дело меняющие географические и политические контуры региона, в российской официальной экспертной среде, нередко объясняют противоречиями по линии "сунниты–шииты". Однако в нынешних условиях этот фактор кажется далеко не определяющим. Современная политическая и военная практика показывает, что сунниты могут объявлять дипломатическую войну суннитам (Катар и Саудовская Аравия), что шиитский центр силы может наводить мосты со страной – адвокатом суннитского населения (Иран и Турция) и что один из видных шиитских богословов может спокойно посетить Саудовскую Аравию и получить аудиенцию у наследного принца, обсуждая с ним внутренние дела своей страны (иракский проповедник Муктада ас-Садр). В теократических странах и вовсе растет интерес к сдерживанию религиозного влияния. Так, саудовский принц Мохаммед бен Сальман заявил о постепенном возвращении к умеренному исламу.

Вражда же в регионе Ближнего Востока свидетельствует скорее о том, что каждая страна стремится достичь своих политических целей. Она может быть направлена как против сепаратизма внутри стран, как в случае с Анкарой и Тегераном, так и на сохранение регионального лидерства, как в случае с Саудовской Аравией. Однако важно то, что для этих и многих других целей игроки Ближнего Востока теперь заключают нехарактерные альянсы, которые противоречат устоявшимся представлениям о суннитско-шиитской вражде. Еще пару лет назад было немыслимо, чтобы Турция и Иран вошли в тесную кооперацию в болезненном для них сирийском конфликте и совместно выступили в поддержку перемирия. Теперь же и Анкара, и Тегеран признаны гарантами "режима тишины". Впрочем, как неоднократно отмечалось, это произошло благодаря умелой российской политике.

Саммит лидеров трех стран в Сочи стал лишним доказательством, что Россия практикует принцип равноудаленности от двух региональных центров силы, которые воплощают в себе разные направления в исламе. Но стоит ли говорить, что бешеная динамика развития ближневосточных процессов требует от России не только умения дистанцироваться, но и способности быть предельно внимательной к ситуативным факторам? И, может быть, это уже даже не наука, а искусство. Безусловно, традиционные истоки противоречий на Ближнем Востоке игнорировать нельзя. Шиитско-суннитские расхождения по-прежнему хранят в себе конфликтный потенциал, учитывая, что ислам пока еще остается одной из главных конструкций, через которую народы Ближнего Востока определяют собственную идентичность. И, вероятно, защита идентичности еще будет оставаться причиной напряженности. Однако мотивы современных конфликтов лежат не только в религиозной плоскости, и за ними гораздо сложнее уследить. В связи с этим российскому МИДу нужно быть готовым к тому, чтобы успеть за темпом ближневосточных процессов. Легче добиться мира, чем
его сохранить.
29.11.17