На фоне своих беспокойных соседей – разоренного Ирака, турецкого Курдистана, алчущего самоопределения, спорного Карабаха, Афганистана, не нуждающегося в представлении, и тихого омута Пакистана, Иран – уголок спокойствия. Представление, что в этой стране женщины поголовно закутаны в черное, а мужчины помыкают ими как хотят – неверно. Так же как и то, что по призыву муэдзина все бросают свои дела и устремляются на молитву. Безусловно, ислам в Иране определяет очень многое, но не все.

Например, иранцы сохраняют зороастрийское наследие своей страны. Когда-то зороастризм был государственной религией Персидской империи. На протяжении нескольких столетий эту религию исповедовала значительная часть древнего мира. Зороастризм оказал, прямо или косвенно, влияние на иудаизм, христианство, ислам, а также на многочисленные герметические и гностические секты, на манихейство, которое, претерпев в Средней Азии ряд изменений, пришло на Запад, спустя тысячу лет, во взглядах альбигойцев.

И хотя современные персы в большинстве своем Ахура-Мазду не чтут, обнаружить присутствие зороастризма в Иране не представляет сложности, хотя и сопряжено с рядом проблем. Например, по мере того как вы удаляетесь от Тегерана (Исфахан, бывшая столица Персии, ныне популярное у туристов место – счастливое исключение) языковой барьер становится все отчетливее. Договариваться с таксистами приходится с помощью языка жестов, ломаного фарси с вашей стороны и смутного представления об английском – с их. Даже тех, кто гордо именует себя англоговорящим водителем.

В том же Исфахане есть современный зороастрийский храм, он расположен на правом берегу реки Зейне-Руд. Тихое и ухоженное место. Его отнюдь не просторный зал мог бы вместить сотню верующих, но больше там все равно не собирается. Храм не выделяется, но на большинстве карт он отмечен. Совсем не похоже, что современные зороастрийцы скрываются в подполье. Но для всех, кто не изучает современное состояние религии, этот храм представляет мало интереса. Расположенные по соседству армянский квартал и его главная достопримечательность Ванкский собор – основной повод все-таки заглянуть в эту часть города.

Чтобы увидеть исторические памятники зороастрийского прошлого Персии, следует отправиться южнее Исфахана – в останы (провинции) Фарс и Йезд. В относительной близости от Шираза, административного центра провинции Фарс, расположены две древние столицы Персидской империи. Примерно в часе езды лежит сожженный Александром Великим Персеполь, а в 70 км по шоссе от Персеполя – первая столица империи – построенный по приказу Кира Великого и заметно хуже сохранившийся город Пасаргады. Откровенно говоря, город в этом ансамбле угадывается постольку поскольку. И археологические памятники в Пасаргадах, относящиеся к зороастризму, даже для специалистов не слишком заметны.

Визуальная атрибутика религии, и прежде всего знаменитый Фаравахар – окрыленное солнце и человек в нем, хорошо сохранились в Персеполе и могильных комплексах Накше-Рустам и Накше-Раджаб, соответственно в 6 и 3,5 км от Персеполя. Там же, в Накше-Рустам, находится Кааба, или куб Зороастра. Загадочное сооружение, назначение которого до сих пор не ясно. Предполагалось, что это был храм огня, библиотека с кодексами Авесты – священного текста зороастризма, усыпальница ахеменидских царей.

В остане Йезд, недалеко от одноименного города, столицы этой провинции, сохранилась дахма – "башня молчания". В зороастризме практикуется так называемое воздушное погребение: тела оставляют разлагаться в подобных башнях, на открытом воздухе, где они служат пищей для птиц или животных, питающихся падалью. Как правило, такой тип обращения с усопшими практикуется там, где погребение в землю или кремация затруднены: у народов Крайнего Севера, где даже летом почва оттаивает всего на 30 см, или на высокогорьях, где каждый клочок земли между скал используется под сельское хозяйство. Стоящий на краю пустыни город Йезд, окруженный скалами, еще один пример практической необходимости воздушного погребения. Пример этот, разумеется, относится к истории: в современном зороастризме почти все общины уже отказались от такого способа погребения, а в Иране использование "башен молчания" запрещено законом.

Из города Йезд есть возможность отправиться в зороастрийскую деревню Чак-Чак через город Мейбод. Мейбод не связан с зороастризмом, но сам по себе производит сильное впечатление традиционного глинобитного города, над которым высятся лишь минареты да окрестные горы. Дорога в деревню Чак-Чак лежит через пустыню, да и сама деревня прилепилась чуть ли не к голой скале. Вид ее необычен для этой части Ирана, в некотором смысле она больше похожа на деревню Масуле в северной части страны – крыши одних домов служат дворами, площадками или полом в других домах.

Деревня служит местом паломничества, и постоянных жителей в ней нет. В середине июня сюда стекаются зороастрийцы, преимущественно граждане Ирана и Индии, на Фестиваль огня. Храм в Чак-Чаке (кстати, вольный перевод на русский будет звучать как "кап-кап") построен вокруг священного источника, текущего из скалы и считающегося, по преданию, слезами принцессы Никбану, дочери последнего сасанидского правителя. Этот источник питает священный кедр, который и впрямь на фоне безжизненных скал и пустыни поражает размашистостью своих ветвей. Недостающий элемент, огонь, сюда уже принесли люди. Огонь считается видимым проявлением невидимого божества, творца вселенной Ахура-Мазды. Он постоянно горит в небольшой нише в скале, а по праздникам для священнодействия от него зажигается алтарь.

Символический центр современного зороастризма – храм огня Аташкадех в Йезде, в 1999 году был включен в список национальных памятников Ирана. Сам храм был построен в 1934 году на деньги индийских парсов, но священному огню в этом храме уже около полутора тысяч лет.

По некоторым оценкам, в Иране в настоящий момент проживает около 50 тыс. зороастрийцев. В период исламизации Персии огнепоклонников обращали в ислам насильно, в противном случае их ждала смерть. Так что упадок зороастризма длится уже довольно долго, и тем не менее религия все еще жива. В сегодняшнем Иране быть зороастрийцем уже не значит каждую минуту опасаться за свою жизнь, но карьера на государственной службе или в любой сфере деятельности, где предполагаются частые и тесные контакты с государством, для огнепоклонника фактически невозможна.

Об авторе: Камиль Надирович Айсин – религиовед, журналист, фотограф.
15.11.17