События в Иране во многом примечательны не только сами по себе, поскольку могут повлечь изменения стратегической и военно-политической обстановки в горячих точках, где так или иначе присутствует Исламская Республика.

Протестные выступления в некоторых крупных городах Ирана выявили антагонизм между социальными классами. Начавшись в ответ на рост цен, манифестации быстро выдвинули и политические лозунги, направленные против правительства и духовенства. Однако считать происшедшее очередной "цветной революцией" нельзя хотя бы ввиду низкого уровня организации.

" Действия иранских властей можно охарактеризовать как экспорт исламской революции в некоем неотроцкистском прочтении "

Впрочем, отсутствие "цветных" технологий не означает отсутствия внешнего влияния. Разумеется, существуют иранские диаспоры в ряде стран, имеющие непростые отношения с Тегераном и оказывающие определенное воздействие на процессы внутри страны. Наследник шахского престола Реза Кир Пехлеви проживает в США, откуда выражает согласие с протестующими. Разного рода контент антиклерикального содержания для социальных сетей генерируется в Саудовской Аравии, Израиле и опять же в США. Кроме того, генпрокурор ИРИ Мохаммад Джафар Монтазери заявил, что для создания массовых митингов в Иране была организована спецгруппа под руководством экс-главы отдела ЦРУ по борьбе с терроризмом Майкла Д"Андреа, действовавшая в контакте с МОССАДом. А финансировал акции Эр-Рияд. Сам план получил название "Доктрина последовательной конвергенции". По утверждениям Монтазери, враждебные силы намеревались использовать террористическую организацию Моджахеддине Халк, последователей монархического режима, националистов и даже группы, связанные с коммунистами. Кроме того, в столице Иракского Курдистана – Эрбиле и в Афганистане были подготовлены две оперативные ячейки, готовые усилить беспорядки боевиками ИГ (запрещенного в России). Трудно сказать, насколько слова генпрокурора ИРИ соответствуют действительности – не исключено, что высказанная им версия является попыткой списать на внешние силы подлинные причины, побудившие людей выйти на улицы. Впрочем, нет смысла отрицать тайную войну, ведущуюся вышеперечисленными странами против Тегерана.

Абстрагируемся от конкретных причин протестов и смоделируем сценарий: что будет, если иранское руководство решит серьезно скорректировать проводимую им политику в регионе. Напомним лозунги манифестантов: "Не Газа, не Ливан, моя жизнь – Иран", "Оставьте Сирию, думайте о нас". То есть явно недовольство действиями правительства на внешнеполитическом направлении, в частности поддержкой Палестины, ливанской военно-религиозной организации "Хезболла", а также участием в сирийском, иракском и йеменском конфликтах. Вне всякого сомнения, лояльность проиранских сил обходится казне недешево, а значит, как чаще всего бывает, основная нагрузка ложится на самые социально незащищенные группы населения. Десятки тысяч шиитских бойцов из множества формирований в Сирии стоят сотни миллионов долларов в год, и это минимальная оценка. Серьезные траты идут на участие КСИР в экстерриториальных специальных и войсковых операциях, а также на поддержку Сил народной мобилизации (Аль-Хашд аш-Шааби) в Ираке и организаций по типу Бадра. Сюда следует добавить оказание официально скрываемой помощи хоуситам ("Ансар Алла"). Разумеется, перечисленные структуры не единственные, куда выделяются средства Ираном, – отметим помощь шиитским организациям в Бахрейне, Саудовской Аравии и других государствах Большого Ближнего Востока. Про засекреченные миссии КСИР и других спецслужб и говорить не приходится – здесь оценки могут быть только приблизительными.

В любом случае влияние Тегерана широко и несомненно, за это приходится платить. В некотором роде действия иранских властей можно охарактеризовать как экспорт Исламской революции в неком неотроцкистском прочтении. К слову, этим занимаются почти все самодостаточные страны с идеологией и политической волей. Например, США экспортируют "демократию". Советский Союз точно так же распространял свое влияние в мире, и это было нормально. Вопрос в другом. Можно ли найти баланс между внутренней устойчивостью с обеспечением приемлемых условий жизни для подавляющей части населения и реализацией своих интересов через внешнеполитические действия?

" Распространение влияния требует серьезных ресурсов, а это не только экономическая база, но и привлекательный проект развития "

Скорее всего Иран не свернет присутствие в Сирии, Ираке, Йемене, Ливане и где бы то ни было еще без крайних на то причин. Ослабление шиитских группировок в Сирии сразу же ввергнет страну в новую фазу нестабильности, поскольку правительство Асада пока существует только за счет внешней поддержки – российской и иранской. Собственно, осознание бесперспективности войны против Дамаска при его поддержке Россией и Ираном было одной из важнейших предпосылок создания зон деэскалации при участии Турции, что де-факто является разделением Сирии на сферы влияния участниками соглашений в Астане. Любое сокращение Ираном поддержки правительства Асада влечет возобновление масштабных боевых действий. Для России такой сценарий смотрится крайне тревожным. В интересах нашей страны сохранение присутствия персов в Сирии, но для понимания действий Тегерана нужно проанализировать его готовность к этому и цену, которую он согласен платить.

Шиитский пояс от Ирана до Ливана для персидского руководства – проект стратегического уровня, а потому его крах ознаменует поражение нынешней власти. Если на него наложится ослабление позиций в Ираке и Йемене, ожидаемо серьезное недовольство не только среди населения, но и в определенной части истеблишмента. Протесты могут возобновиться с сильной антивоенной составляющей в лозунгах, и нет гарантий, что ситуацией не воспользуются извне. Более того, власти в Тегеране понимают: ослабление позиций в Сирии и Ираке – а это фактически дальний и ближний рубежи обороны – означает создание стратегической угрозы для самого Ирана. Кто даст гарантии, что в случае поражения Асада агрессию суннитских боевиков не направят против персидского государства? Особенно при антииранской администрации в Вашингтоне и стабильно враждебной позиции Тель-Авива и Эр-Рияда. А ведь помимо классовых противоречий в стране могут обостриться и региональные, в частности на западе и северо-западе, где проживают курды и азербайджанцы, а также на востоке, в Систане и Белуджистане, где сильны сепаратистские тенденции и действует террористическая группировка Джундалла.

Предположим, что иранское руководство не станет ослаблять помощь союзникам в регионе в ближайшей перспективе. Однако при дальнейшем обострении внутренней социально-экономической обстановки риск повышается. Иран в определенном смысле стал заложником идеологии и политики: распространение влияния и одновременное удержание авторитета духовенства на должном уровне требуют не только мощной экономической базы, но и наличия адекватного современности проекта развития.

Любой перекос в пользу одной из составляющих делает систему неустойчивой, а значит, уязвимой к деструктивным воздействиям. Таким образом, способность иранской теократии к сохранению баланса между внутренним развитием и внешним влиянием – ключ не только к удержанию власти, но и к иммунитету от "цветных революций" и других дестабилизирующих явлений с национальным генезисом. Для России важно не допустить расшатывания обстановки в персидском государстве, оказывая ему политико-дипломатическую помощь, передавая разведданные об антииранских силах за его пределами. Необходима наша поддержка и в информационном противодействии внешней агрессии с использованием СМИ и сетевых ресурсов.

Константин Стригунов

№ 2 (715) за 16 января 2018 года