Санкции и надежды. Что привело к массовым протестам в Иране

Марьям Хамеди

Энергия протеста долго накапливалась, пока не совпали несколько факторов, резко обострившие ситуацию. Мощное землетрясение, череда банкротств финансовых пирамид и публикация нового бюджета наложились на разочарование от атомной сделки и противостояние внутри иранского руководства. В результате на улицы вышли десятки тысяч человек с самыми разными требованиями к правительству

С конца декабря из Ирана впервые за последние восемь лет начали приходить сообщения о массовых протестах. Демонстрации затронули не менее 60 крупных городов (а в целом более тысячи населенных пунктов) и затихли только к 10–12 января. Размах протеста побудил многих заговорить об угрозе свержения иранского режима и сравнить нынешние митинги с выступлениями после президентских выборов 2009 года. Но похожи ли нынешние события на тот давний протест и справедливо ли называть его "иранским майданом"? И неужели все началось с такой мелочи, как цены на куриные яйца?

Экономика важнее политики

На самом деле протесты безработных, не получавших выплаты пенсионеров, стачки оставшихся без зарплаты рабочих и демонстрации обманутых вкладчиков в иранской провинции уже давно стали обычным делом. Хотя экономика Ирана в последнее время растет (4,1% в 2017 году), цены растут еще быстрее (инфляция в прошлом году достигла 10%). Даже по консервативным правительственным оценкам безработица составляет более 12%, но еще есть частичная занятость, скрывающая ту же безработицу. За последние два года доходы иранских домохозяйств в среднем сократились почти на 15% – и коснулось это прежде всего не богатой столицы, а провинциальных городов и селений.

Иранская экономика испытывает трудности уже много лет, но сейчас важной причиной массовых протестов стал негласный договор между относительно либеральным президентом Хасаном Рухани и иранским обществом. Иранцы ждали очень многого от атомного соглашения между Ираном и "шестеркой". Надеялись, что санкции будут сняты, внешняя торговля нормализуется, а значит, повысится и уровень жизни населения. Иранцы дали Рухани карт-бланш: мы потерпим внутренние проблемы, пока президент решает проблемы внешние.

Теперь Рухани вроде бы решил внешние проблемы, но пока результаты атомной сделки остаются намного скромнее, чем рассчитывали в Иране. Санкции сняли только частично, прорыва в экономике не произошло, доходы простых иранцев продолжали снижаться. Иранское общество почувствовало себя обманутым в своих надеждах.

По официальным данным, в 2015 году в Иране было зафиксировано около 1200 протестных акций, в 2016-м – около 1300, с марта 2017 года – около 900. Но все эти митинги были не особенно многочисленными и происходили в основном в провинции, поэтому какой-то внятной реакции иранского правительства на народное недовольство не было. Людям из местечек вроде Доруда, Кучана или Сабзевара трудно достучаться до центральной власти.

Энергия протеста долго накапливалась, пока не совпали несколько факторов, резко обострившие ситуацию, причем только один из них был политическим.

Сначала 12 ноября на границе Ирана и Ирака произошло разрушительное землетрясение (7,3 балла), в результате которого погибло более 600 человек. Все случилось в провинции Керманшах, особенно пострадали города Сарполь-Захаб и Касре-Ширин – прямо скажем, не самые богатые. В этой части Ирана землетрясений такой силы не видели с 1960-х годов.

Не так давно по госпрограмме там было построено дешевое социальное жилье: многоэтажки, рассчитанные на сотни семей. Хотя остов зданий выстоял, большую их часть после землетрясения признали непригодной для жилья. Без крова остались тысячи человек, и это в горном регионе с холодными зимами. Несмотря на первоначальную помощь, к январю ситуация с жильем по-прежнему не нормализовалась. Перед глазами пострадавших был пример жителей разрушенного еще в 2003 году землетрясением города Бам на юго-востоке страны. Там многие до сих пор вынуждены жить во временных вагончиках, превратившихся в постоянное жилье.

Через месяц после землетрясения, 12 декабря, возникла следующая причина для общественного недовольства – опубликован бюджет на следующий год. В принципе бюджет в Иране публикуется в открытых источниках уже давно и ежегодно. Но в этот раз из-за все большего распространения соцсетей (особенно Telegram) публикация привлекла гораздо больше внимания. Если несколько лет назад смартфон с интернетом был в иранской провинции предметом роскоши, то сегодня возможность подключиться к соцсетям есть в самых отдаленных деревнях.

Подключившись, иранцы обнаружили, что социальная часть бюджета будет сравнительно невысокой – не более $10 млрд, зато миллионы долларов планируется выделять различным религиозным организациям под эгидой высокопоставленных теологов. Например, фонд под руководством аятоллы Макарема Ширази за год получит около $87 млн. И таких статей бюджета десятки, не считая роста расходов на Корпус стражей исламской революции и военные нужды в целом.

С точки зрения среднего иранца, муллы (хотя их организации и обязаны отчитываться за бюджетные деньги) от нехватки средств никогда не страдали, и уж тем более денег хватает у Корпуса стражей. При этом предполагается постепенно урезать социальные субсидии для определенных слоев населения (сейчас на них имеют право около 95% иранцев, тяжелая нагрузка для любого бюджета).

Наконец, третьим фактором общественного недовольства стала череда банкротств финансовых пирамид. Новые банки (часто работавшие без лицензии) заманивали вкладчиков высокими (40% годовых) ставками по вкладам (в Иране действует исламский банкинг – то есть с начислением процентов не все так прямолинейно, как в России, но в сухом остатке получается примерно такая цифра). Их предложения активно рекламировало телевидение, которому в Иране привыкли доверять, ведь обычно туда не допускают ничего без массы лицензий и разрешений. Многие также вкладывались в строительство жилья, которое затем было заморожено.

Через некоторое время иранские власти начали закрывать нелегальные банковские организации. Вкладчики теряли деньги и требовали, чтобы их вернуло государство. В некоторых случаях так и было сделано, но размеры афер оказались слишком велики. Расследования против организаторов пирамид затянулись. Власти стали раздраженно реагировать на протесты обманутых вкладчиков. Например, президент Рухани неосторожно заметил, что они, мол, сами виноваты – нечего было жадничать и нести деньги неизвестно кому. Дальше соцсети разнесли его высказывания в самые отдаленные уголки страны.

И вот на этом напряженном фоне 28 декабря в Мешхеде прошли массовые митинги. Казалось бы, Мешхед – город экономически благополучный, один из религиозных центров страны, ему не место в первых рядах протеста. По всей видимости, мешхедские акции были организованы целенаправленно – местные консерваторы, в том числе пятничный имам Мешхеда Ахмад Аламольход (зять Ибрахима Раиси, соперника Рухани на последних выборах), хотели таким образом продемонстрировать недовольство народа политикой нынешнего правительства.

А потом загнать джинна обратно в бутылку уже не получилось. Протесты в Мешхеде, наконец-то, привлекли высокое государственное внимание. И тогда остальные принялись протестовать кто во что горазд: присоединились Кум, Ахваз, Хамедан, Захедан, Казвин, Исфахан, Керманшах, Решт, Тебриз, Керман. И конечно, Тегеран, но протестующих там было в разы меньше, чем в 2009 году. Что неудивительно: тогда людей вывели на улицу результаты президентских выборов, а сейчас речь шла о банальных экономических нуждах.

Правда или провокация?

Люди выходили на улицы с разными требованиями, без внятного плана. У протестного движения не было ни лидеров, ни четкой идеологии. Лозунги против подорожания куриных яиц выглядели забавно, но отражали суть ситуации: яйца традиционно считают пищей людей небогатых, которую в принципе всякий может себе позволить. И если уж они растут в цене, что говорить об остальном?

Впрочем, вопрос с яйцами, дефицит которых возник из-за резкого падения популяции птиц из-за куриного гриппа, иранские власти решили довольно быстро с помощью дешевого импорта. Но вот улучшить экономическое положение страны в целом, как того требовали протестующие, правительство оказалось не готово.

Это не означает, что власти никак не реагировали на происходящее. Тридцать первого декабря президент Рухани выступил с речью, в которой подчеркнул, что иранские граждане имеют право на мирный протест и выражение своих требований, но любые нарушения порядка и насильственные действия будут строго пресекаться. Верховный лидер страны аятолла Али Хаменеи высказался радикальнее: мол, за беспорядками прослеживаются действия врагов Ирана, США и Израиля, мечтающих посеять в стране смуту, а потому всех нарушителей спокойствия ждет самое суровое наказание.

Насколько обоснованны такие подозрения? Ведь заклинание об иностранцах, которые жаждут устроить в стране очередную цветную революцию, произносится иранскими властями постоянно, вне зависимости от реальных причин событий.

У иранцев и без подстрекательства внешних противников имелось немало причин для озабоченности. Однако, учитывая повышенное внимание к Ирану (особенно в связи с его успехами в Сирии), нельзя исключать и вмешательства провокаторов. Было бы странно, если бы оппозиционные группы или иностранные противники Ирана не воспользовались такой возможностью. Изначально было очевидно, что протесты, пусть и многочисленные, недостаточно сильны, чтобы раскачать страну. Но если бы полиция и Корпус стражей исламской революции пустили в ход силу, все могло бы повернуться по-иному. Однако по сравнению с 2009 годом иранское правительство действовало крайне осторожно. Хотя без жертв все равно не обошлось: официальные цифры на сегодня – 24 погибших, включая потери среди полицейских. Большая часть смертельных случаев пришлась на открытые нападения на объекты защищенной городской инфраструктуры (включая штабы Корпуса стражей, у охраны которых есть право сразу стрелять на поражение).

Едва ли не активнее реальных протестов и столкновений была информационная война – как в Иране, так и за его пределами. В какой-то момент правительство даже заблокировало Telegram как соцсеть, координирующую действия протестующих. На деле в этот раз интернет не столько координировал людей, не объединенных ничем, кроме недовольства своей бедностью, сколько старался их замотивировать на более активные и агрессивные действия.

И вот тут действительно вовсю развернулись и живущие за границей иранцы, и иностранные СМИ, увидевшие любимый архетипический сюжет про восстание народа против диктатуры. Например, движение "Рестарт" бывшего телеведущего Мохаммада Хоссейни, интернет-канал которого рассказывал, как поджигать мечети, полицейские участки и другие ключевые объекты в Иране, чтоб заполыхало сильнее. Сам Хоссейни заявлял, что по его инструкциям уже выполнены десятки поджогов. Параллельно по соцсетям ходили разнообразные фейки: стотысячные митинги в других странах выдавались за "иранский майдан", постановочные кадры – за настоящие, цифры перевирались во все мыслимые стороны – как преуменьшения, так и гигантских преувеличений.

После начала демонстраций к ним стали присоединяться сторонники разного рода оппозиционных сил внутри Ирана: монархисты, боевики "Моджахеддин-е-Хальк", национальные сепаратисты. Но лидерство они не захватили, и похоже, что новогодние протесты стали для них не меньшим сюрпризом, чем для правительства Ирана. Из закромов достали уже подзабытый слоган "Не за Газу, не за Ливан, умру только за Иран!". Были и поновее: "Оставьте Сирию в покое, лучше подумайте о нас!" Многие иранцы убеждены, что нынешние экономические трудности вызваны тем, что иранское правительство закачивает огромные деньги в войну в Сирии. Но радикальные политические заявления вроде "Смерть диктатору!", "Долой Рухани!" или "Долой Исламскую Республику!" скандировались неизмеримо реже, чем в 2009 году. Куда чаще слышалось: "Хлеб, работа, свобода!" – недвусмысленный намек властям на необходимость новой экономической политики.

Через несколько дней непрекращающихся митингов правительство Ирана воспользовалось излюбленным рецептом: стало собирать своих сторонников в противовес на демонстрации в поддержку Исламской Республики. В этот раз было решено отказаться от огромных колонн демонстрантов в крупных городах. Ведь нынешняя волна протестов затронула в основном провинцию. К тому же собрать проправительственную демонстрацию в маленьком городе легче, чем в крупном. Здесь не требуются тысячи сторонников, уже несколько сотен произведут должное впечатление. Таких шествий удалось организовать немало. И, судя по тому, что волна протестов сейчас практически стихла, нужного эффекта государство добилось. Надолго ли? Уже ясно, что иранцы устали пассивно дожидаться светлого будущего и все меньше готовы мириться с экономическими трудностями. Поэтому если иранским властям в ближайшее время не удастся улучшить ситуацию в экономике страны, то простесты могут повториться по самым неожиданным поводам.