В августе прошлого года Дональд Трамп огласил новую стратегию в отношении Афганистана, дав понять, что быстрый вывод войск не предвидится.

В итоге численность американского контингента возросла до 15 тысяч. Отметим, что максимум американского присутствия в стране пришелся на 2010 год – около 140 тысяч человек. Однако несмотря на ведущуюся уже 17-й год войну, достичь заметного успеха интервенты не могут. Более того, даже когда иностранный контингент и местные военно-полицейские силы, лояльные Кабулу, насчитывали в совокупности более 300 тысяч человек, превосходя "Талибан" в 10–15 раз, и имели тотальное преимущество в огневой мощи и разведке, повстанческое движение местами не только не уступало контролируемые территории, но и теснило оккупантов в отдельных регионах.

Игры с "Талибаном"

Сегодня, по данным Би-би-си, под полным контролем "Талибана" – около четырех процентов Афганистана, в основном в провинциях Гильменд и Кандагар, но группировка открыто действует еще на 66 процентах территории страны. В зависимости от числа нападений она делится на зоны высокого, среднего или низкого присутствия "Талибана". Журналисты указывают на наличие параллельной власти в некоторых районах, формально находящихся под контролем правительства. В них талибы собирают налоги за экономическую деятельность и даже за коммунальные услуги. Возникает резонный вопрос: если международные оккупационные силы вместе с лояльным им правительством почти за 17 лет войны не сумели ничего сделать, какие основания считать, что с силами, на порядок меньшими по сравнению с 2010 годом, можно рассчитывать на успех? Перенос акцента на афганскую армию с ее низкой подготовкой заведомо не даст результата. Это наверняка понимают и в Вашингтоне, значит, подлинная цель дальнейшего пребывания американского контингента совсем в другом.

" Нестабильность в Афганистане имеет целью как минимум затруднить осуществление проекта "Один пояс, один путь" "

Помимо сказанного, стоит отметить изменения в военно-политической и стратегической обстановке в Афганистане после 2014 года, когда ИГ (запрещенное в России) объявило регион Афганистана и Пакистана (АфПак) вилайетом. После ликвидации халифата как квазигосударства его сторонники рассредоточились, и Афганистан – одно из ключевых мест сбора.

После провокации 11 сентября 2001 года США получили карт-бланш на проведение военной операции в Афганистане под предлогом борьбы с международным терроризмом – явлением, которого не существовало до того, как американцы объявили о нем. Как бы то ни было, но Вашингтон создал casus belli для реализации своих интересов – от обеспечения ВПК и связанных с ним корпораций заказами на годы вперед до контроля наркотрафика. На последнем стоит остановиться.

После 2001 года объем производства наркотиков вырос в 50 раз, что не может быть случайностью. С учетом вовлеченности в наркобизнес спецслужб, правительств разных стран и крупнейших транснациональных банков гигантский ресурс для захвата рынка опиатов в полной мере имелся у тех, кто планировал вторжение в Афганистан. Разумеется, для поддержания официальной версии какую-то незначительную часть этого потока уничтожают под видом борьбы с наркотрафиком, но на деле его увеличение в десятки раз говорит как раз о контроле этого сверхприбыльного бизнеса.

Однако в наибольшей степени интерес к Афганистану обусловлен стратегической значимостью региона, этого евразийского перекрестка, необходимого для создания проблем основным геополитическим противникам – России, Китаю, Ирану. Смысл в следующем. Поскольку США не в состоянии ликвидировать "Талибан" и другие террористические организации, действующие в Афганистане, то стоит создать в этой стране такие условия, чтобы никто из конкурентов не смог усилить влияние в ней. Кроме того, присутствие ограниченного контингента позволяет не бороться с "Талибаном", а влиять на него и направлять в нужное русло. Разумеется, подобный сценарий сложен, но крайне привлекателен. Более того, высказывается мнение о помощи США боевикам ИГ в передислокациях. Так, рахбар Ирана аятолла Али Хаменеи заявил: "Вашингтон теперь переводит ИГ в Афганистан, стремясь найти оправдание продолжению своего военного присутствия в регионе. США хотят, чтобы наш регион никогда не успокоился, чтобы правительства и народы были поглощены борьбой друг против друга". Есть информация, что пойманных боевиков выпускают на свободу, чтобы те продолжили антиправительственную деятельность, дестабилизируя обстановку в стране и в прилегающих регионах.

Конфликты в коридоре

Кому контролируемая дестабилизация Афганистана может мешать в первую очередь? После прихода к власти Си Цзиньпина в Китае активно разрабатывается стратегический проект "Один пояс, один путь". Это евразийский логистическо-инфраструктурный комплекс, в котором Пекин привяжет к себе рынки десятков стран. Первоочередная цель – Европа, обладающая наибольшей покупательной способностью. Важный сегмент "Пути" – Китайско-пакистанский экономический коридор (КПЭК). Эта гигантская транспортно-коммуникационная сеть берет свое начало в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) и идет через весь Пакистан, оканчиваясь глубоководным портом Гвадар. По оценкам, китайские вложения в КПЭК составят порядка 62 миллиарда долларов. Такие инвестиции, крупнейшие за всю историю Пакистана, потенциально способны радикально преобразить это государство. Первостепенное значение данного маршрута для Поднебесной состоит в том, что через КПЭК становится возможным сократить путь товаров в двустороннем направлении. С одной стороны, Китай получает возможность выйти на рынки Ближнего Востока через Ормузский пролив и потенциально в Европу через Аравийское море и Суэцкий канал. Это особенно важно с учетом все еще экспортно ориентированной экономики Китая, а кроме того, позволяет через строительство трубопроводов поставлять углеводороды, которых не хватает для быстрорастущей экономики. Нынешний маршрут импорта проходит через Индийский океан и бутылочное горлышко Малаккского пролива, который может быть легко блокирован США и их сателлитами. Далее "Один пояс, один путь", а точнее – его наземная ветвь берет начало в центральных регионах Китая и затем проходит через западные провинции, в том числе СУАР, а значит, участвует в развитии наиболее отсталых регионов страны. Таким образом, смысл еще и в ликвидации диспропорций, несущих серьезную угрозу национальной безопасности КНР и активизирующих сепаратистские тенденции. Наконец, развитие "Пояса" и КПЭК в частности имеет и внутриполитические причины. Си Цзиньпин опирается на партийных боссов и часть военных офицеров НОАК именно из центральных провинций, и поэтому создание там ресурсной базы для сухопутной ветви "Пояса" означает, что через эти провинции пойдет огромный поток денег. Как следствие в данном случае мы видим сопряжение внутриклановых и общегосударственных интересов – наиболее надежное подспорье для реализации стратегического проекта.

Геополитические противники Китая все это знают, и продуцирование нестабильности в Афганистане имеет целью если не сорвать, то как минимум затруднить создание КПЭК. Проблема для Китая заключается в том, что четыре шоссе через Пакистан идут по территориям, где в той или иной степени активны террористические и сепаратистские организации. Так, в пакистанской Зоне племен, тянущейся вдоль непризнанной Кабулом линии Дюранда и населенной преимущественно пуштунами, активен "Талибан" и его местный клон "Техрик-е Талибан Пакистан". В районе спорных с Индией областей Кашмир действуют группировки "Джаиш-е-Мухаммад", "Харкат-уль-Джихад-аль-Исламия" и "Лашкар-э-Тайба". В провинции Белуджистан, где находится Гвадар, активен Фронт освобождения Белуджистана, который вместе с другой сепаратистской группировкой в провинции Синд Джай Синд Мутахида Махаз также выступает против КПЭК. Считается, что основными бенефициарами КПЭК будут пенджабцы, которые сконцентрировали власть в Пакистане, а значит, доход от проекта станет оседать в Исламабаде, создавая недовольство бюджетной политикой в среде региональных этноконфессиональных групп. Растет риск усиления неравномерностью развития провинций внутри Пакистана, тем самым провоцируя сепаратистские тенденции.

Большинство перечисленных структур назвали китайцев целями для своих атак и для противодействия этому Исламабад создал Специальное подразделение обеспечения безопасности численностью 15 тысяч человек, а Пекин для защиты своего персонала прибегнет к использованию ЧВК как китайских по типу China Security and Protection Group, так и иностранных. В частности, небезызвестный Эрик Принс, основатель скандальной ЧВК Blackwater, вместе с гонконгским магнатом Гао Чжэньшунь основал компанию Frontier Services Group (FSG), нанятую китайским правительством для охраны объектов, строящихся по проекту "Один пояс, один путь", а именно его северной ветки, включающей Казахстан, Узбекистан, Афганистан и Пакистан, а также в СУАР КНР. По этой причине дестабилизация Афганистана неизбежно приведет к нестабильности в пуштунских землях и усилит риск атак на инфраструктурные объекты КПЭК по всей протяженности на территории Пакистана. Недаром Пекин в метафорической форме заявил о создании "великой стены", имея в виду комплекс мер по защите границ. Известно, что в среду "Исламского движения Восточного Туркестана" – уйгурской сепаратистской организации, действующей в СУАР, проникают боевики, прошедшие боевую подготовку в ИГ и других террористических структурах. Например, по данным посла Сирии в КНР Имада Мустафы, против официального Дамаска в мае 2017 года воевали около пяти тысяч уйгуров, хотя некоторые аналитики склонны считать цифру завышенной. Фиксируется наличие китайских радикалов в Северном Пакистане, где они получают религиозное образование.

Подытоживая, отметим, что пребывание американских сил в Афганистане является дестабилизирующим фактором, поскольку, очевидно, нынешнего количества войск США недостаточно для борьбы с "Талибаном", из чего следует вывод о совершенно иных целях, преследуемых Вашингтоном. Наличие интервентов и далее будет восприниматься со стороны "Талибана" и аналогичных ему структур не иначе как оккупацией, а их пособники в Кабуле из числа властей – предателями, и следовательно, текущие противоречия никуда не денутся.

Ключ от угрозы

Для России присутствие американцев в Афганистане – угроза с точки зрения как наркотрафика, так и провоцирования экстремистской активности в Средней Азии. Важно понимать, что ликвидировать негативные последствия от пребывания американцев в Афганистане, равно как от всей дестабилизации региона, через прямое вмешательство нельзя – эффект окажется обратным. Для нормализации обстановки в регионе требуются коллективные усилия на международном уровне, что, очевидно, чистая утопия. Для эффективного противодействия радикализму нужно кардинальное изменение экономической ситуации в России с ликвидацией социальной базы вербовки в террористы. Таким образом, ключ не за пределами нашей страны, а внутри нее.

Константин Стригунов

№ 5 (718) за 6 февраля 2018