Иран – естественный стратегический партнер России на Ближнем Востоке, о чем уже говорилось ("Указующий перс"). Однако насколько прочны его позиции в регионе? Насколько стабильно положение в самой Исламской Республике?

Отклик на статью "Персидские скрепы"

В свете недавних протестных акций, потрясших как Тегеран, так и другие города страны, вопросы весьма актуальны. Интервью Алексея Пескова с телеведущим Максимом Шевченко посвящено в том числе и обозначенным проблемам. Признаться, ряд утверждений медийного журналиста не вызвал у меня согласия.

" Впечатляет информация о высоких местах, занимаемых иранскими школьниками на физико-математических олимпиадах "

"Иран очень прочно стоит на земле, ощущает себя как некую цельную сущность". К сожалению, это далеко не так, о чем, в общем, свидетельствует количество народов, перечисленное в интервью. И с каждым из них у Тегерана складываются непростые отношения. И кого Максим Леонардович не назвал, так это главных союзников Вашингтона на Ближнем Востоке – курдов. Их столкновения с силами безопасности происходят в основном на территории Иранского Курдистана – своеобразного с культурно-этнической точки зрения региона. В Иране действует несколько курдских партий. Пару слов о наиболее влиятельных. "Партия свободной жизни в Курдистане" ставит перед собой цель, в том числе и путем вооруженной борьбы, добиться автономии. Разумеется, в ее распоряжении – военные подразделения; впрочем, в 2011-м в связи с перемирием выведенные с территории Ирана. Не меньшим авторитетом пользуется в стране "Демократическая партия Иранского Курдистана". Ее основатель – Кази Мухаммед в далеком 1946-м объявил о создании патронируемой СССР Мехабадской Республики. На современном этапе партия имеет собственное представительство в ООН и сумела наладить конструктивные отношения с Тегераном, чего не скажешь о сторонниках "свободной жизни в Курдистане". Есть еще "Партия свободы Курдистана" со штаб-квартирой в иракском Эрбиле, там же базируются ее вооруженные подразделения. Словом, курды – давняя головная боль Тегерана.

Журналист упомянул белуджей-суннитов, только не отметил, что на протяжении веков этот народ борется за независимость. Проживает он, помимо Ирана, также на территориях Афганистана и Пакистана. В горах последнего ему удалось создать фактически независимое государственное образование, про Афганистан и говорить не приходится – сама эта страна существует только на карте, неудивительно, что белуджи пребывают в орбите интересов как талибов, так и "Аль-Каиды". В Иране они также далеки от мирной жизни и стремятся к созданию независимого "Великого Белуджистана". Замечу, что этот народ населяет стратегически важный для Ирана юго-восток с выходом в Персидский залив, являющийся также зоной интересов США и Саудовской Аравии, что только обостряет обстановку.

Не стоит сбрасывать со счетов и арабов-суннитов. В провинции Хузестан они ведут настоящую партизанскую войну против персов, опираясь на финансовую помощь Эр-Рияда, не преминувшего подлить масла в огонь казнью шиитского проповедника Нимра ан Нимра, что вызвало разрыв дипломатических отношений Ирана с рядом арабских стран, в том числе, разумеется, и с Саудовской Аравией – после взятия штурмом возмущенной толпой посольства саудитов в Тегеране. Да и в целом у Ирана с арабским суннитским миром непростые отношения. В фундаментальном труде "Военная мощь Исламской Республики Иран" Владимир Сажин и Юрий Бондарь подчеркивают: "Иранские ученые-историки открыто заявляют, что арабские страны для ИРИ – потенциальные враги".

Наконец, существует азербайджанское сепаратистское движение. Это второй по численности после иранцев народ в государстве. Он имеет ряд партий, обосновавшихся на Западе. Другое дело, что в подавляющем большинстве иранские азербайджанцы также шииты и на современном этапе стремятся к сохранению страны. Напомню: Али Хаменеи, ближайший соратник аятоллы Хомейни и третий президент Ирана, – этнический азербайджанец. В общем, пока отношения двух крупнейших народов, населяющих Иран, вполне мирные, но что будет дальше – с определенностью сказать невозможно, особенно при непростых отношениях Тегерана с Баку. Последний еще шесть лет назад, по словам отечественного арабиста и африканиста, четверть века руководившего Институтом Африки РАН, академика Алексея Васильева, "вызвал гнев Ирана, договорившись о закупке оружия в Израиле на полтора миллиарда долларов". Но Баку продолжает сотрудничать с Тель-Авивом в военной сфере.

В конечном счете, как пишут Сажин и Бондарь, "внутриполитическая обстановка в современном Иране оценивается как сложная, четко можно выделить два дестабилизирующих фактора: 1) раскол в правящих религиозно-политических кругах страны, 2) наличие сильной разнородной оппозиции, готовой к активным действиям вплоть до вооруженной борьбы". Какое уж тут "прочное стояние на земле"?

"Исламский мир более культурен и образован, нежели неисламский". Несколько странная фраза, согласитесь. В какой именно области исламский мир более культурен и образован, нежели мир неисламский? И что автор подразумевает под сказанным? Может, уровень образования? Фундаментальные науки? Здесь, бесспорно, Иран добивается впечатляющих успехов, последовательно реализуя стратегию "Научного джихада", сформулированную еще в 2010-м духовным главой республики. Из прочитанных материалов на этот счет наиболее впечатлила информация о высоких местах, занимаемых иранскими школьниками на физико-математических олимпиадах. Иран, надо отдать ему должное, даже в предельно жестких условиях санкций и давления на него западного мира не жалеет средств на развитие фундаментальной науки и школьного образования, которое там и бесплатно, и доступно для всех слоев населения. В вузах плата носит чисто символический характер. Интересно, что в стенах университетов, по словам бывшего иранского посла в России Резы Саджади, на современном этапе девушек учится больше, нежели юношей. Вот вам и "ущемление" прав женщин в Исламской Республике. Еще в 2009-м в стране был принят 20-летний план, предусматривающий рост расходов на науку до четырех процентов ВВП. По темпам ее развития Иран занимает одно из первых мест в мире. В том же году персы вступили в клуб ядерных и космических держав – двухступенчатая ракета-носитель "Сафир-2" ("Посланник-2") вывела на низкую околоземную орбиту первый национальный ИСЗ "Омид" ("Надежда"). При этом, как пишет военный эксперт, специалист по Ближнему Востоку Владимир Евсеев, иранская ядерная программа стала следствием не только "неимоверного напряжения все ресурсов" страны, но и помощи России, КНР, Италии, других стран.

Не секрет, что подобным же образом поступает и главный антагонист Ирана в регионе (имею в виду развитие фундаментальной науки) – Израиль. Поэтому, полагаю, в недалеком уже будущем обе эти страны будут строить взаимоотношения друг с другом путем диалога, но отнюдь не конфронтации, которая, вероятно, сохранится разве что в заявлениях со стороны радикалов с той и другой стороны, об этом также говорил Васильев: "С геополитической и геоэкономической точек зрения между Ираном и Израилем нет непреодолимых противоречий (курсив мой. – И. Х.). Обе стороны заинтересованы в сохранении позиций, своей мощи, а в будущем – и в сотрудничестве, как было во времена шаха. Хотя ультраконсервативное руководство Ирана выступает против сионизма, отрицает холокост и т. д., воинственная риторика в обеих странах предназначена для внутреннего потребления, для укрепления доминирующих политических сил и режимов".

" Мечта о халифате не чужда ни туркам, ни персам, хотя вряд ли осуществима. Но в любом случае она будет порождать скорее соперничество, нежели сотрудничество "

По поводу успеха "Научного джихада": если в суннитском мире в значительной степени возобладали идеи ибн Таймии, положившие предел развитию исламской философии и дискуссиям о свободе воле, познании Бога и пр., а следовательно, положившие предел и развитию фундаментальной науки, то в шиитском Иране ситуация принципиально иная. "Научный джихад" находит там поддержку значительной части богословов. К слову, многие из них выступают за расширение гражданских свобод, в том числе и касающихся прав женщин.

Несколько слов об обороноспособности Ирана. Несмотря на бесспорно впечатляющие научные достижения, по словам Шевченко: "Технологически иранская армия сильно отстает от западных стран". Здесь также без возражений, и для примера достаточно сравнить ТТХ продемонстрированного на январском военном параде 2013 года иранского танка "Зульфикар-3" и, скажем, израильского "Меркава Mk4". Кроме того, в ходе боевых действий в Сирии военными экспертами были поставлены под сомнение не раз звучавшие ранее заявления о высоком уровне подготовки личного состава вооруженных сил Исламской Республики. Директор Центра изучения стран Ближнего Востока и Центральной Азии Семен Багдасаров в одном из интервью отметил: "Боеспособность иранского спецназа… в целом не очень высока… Как ни парадоксально, уровень подготовки иранцев ниже, чем поддерживаемых Тегераном бойцов ливанской "Хезболлы". Тем не менее боевой опыт персы приобрели, в том числе и благодаря взаимодействию с российскими коллегами.

"Иран вынужден сближаться с Россией, но если он заключит всеобъемлющий договор с Турцией, дружба с нами станет вторичной". Во-первых, не стоит путать дружбу, коей между государствами не может существовать в принципе, со взаимовыгодным сотрудничеством. И неужели Максим Леонардович всерьез полагает, что, как он произнес, "всеобъемлющий договор" с Анкарой принесет Тегерану больше выгод, нежели сотрудничество с нами, особенно в области поставки вооружений? Кроме того, сами отношения этих двух стран складываются весьма непросто. По словам американского аналитика Даниэля Пайпса: "Нынешние лидеры – Али Хаменеи (Иран) и Реджеп Тайип Эрдоган (Турция) пользуются почти абсолютной властью… Оба стремятся возглавить мусульманское мировое сообщество и, возможно, когда-нибудь объявить себя халифом". Последнее, конечно, маловероятно и представляет собой не более чем полемический журналистский прием. Но в чем Пайпс несомненно прав – "обе (страны) являются колыбелями древних цивилизаций и гордятся своей имперской историей". А такое прошлое определяет в значительной степени и архетип сознания народа, его цивилизационный код, пропитанный мессианскими наднациональными идеями. В этом смысле мечта о халифате не чужда ни туркам, ни персам, хотя, повторю, вряд ли осуществима. Но в любом случае она будет порождать скорее соперничество, нежели сотрудничество между державами, претендующими в регионе на приставку "сверх", причем Иран с большим на то основанием. Кроме того, их взаимовыгодного сотрудничества никогда не допустят Соединенные Штаты. Турция, несмотря на фронду Эрдогана по отношению к Белому дому, прочно связала себя с Западом и зависима от него. Не стоит забывать и о непреодоленных трудностях во взаимоотношениях Анкары и Тегерана на международной арене. В частности, они поддерживают разные противоборствующие стороны в Сирии и Йемене. Тем не менее, несмотря на "вечное соперничество", военное сотрудничество двух стран существует, пусть и носит скорее декларативный характер, а обусловлено по сути единственной целью – не допустить создания независимого Курдистана. Собственно, эта тема стала основным предметом переговоров во время недавнего приезда в Тегеран начальника турецкого Генштаба Хулуси Акара и ответного визита его иранского коллеги Мухаммада Бакери. На встречах не затрагивались такие фундаментальные вопросы, как поставки вооружений. Речь шла об обмене опытом в сфере образования, о проведении в перспективе совместных учений. Но это не более чем ширма, основной предмет переговоров – не допустить независимого Курдистана.

Более тесные контакты в военной сфере у Ирана с Северной Кореей, о чем также упомянул телеведущий, отметив, что оно "чисто технологическое. Весьма вероятно, что ракетные программы Пхеньяна – работа совместная. Возможно также, что и ядерные военные программы в КНДР – испытания продукции не только корейских ядерщиков". Здесь нечего добавить, за исключением того, что обе страны подписали договор о сотрудничестве в военно-научной сфере еще в 2012 году.

"Как я понял, нет иранца, который не был бы причастен к исламскому духовному пространству. Ты можешь быть либералом, допустим, и в мечеть не ходить, но твоя мама общается с муллой, как и другие члены семьи, и они будут следовать установкам веры. И в результате все общество пронизано такими духовными связями". Позволю себе возразить, заметив, что вряд ли у арабов-суннитов Хузестана, курдов-езидов (таковых немного, но есть) и иранцев-шиитов тождественные представления о духовном пространстве.

"Мы пытаемся втиснуть Иран в свое европейское понимание, в котором власть правит, а народ подчиняется. Но между властью и народом могут быть куда более глубокие связи, созданные не пиарщиками, не радио с телевидением, а основанные на тех самых духовных скрепах, о которых в России много говорят, но у нас их нет и в помине". Про "втискивание в европейское понимание" – без возражений. Что касается глубоких связей между властью и народом – думаю, вопрос гораздо сложнее в свете обозначенных выше противоречий и прямой конфронтации между различными религиозно-этническими группами. Кроме того, имеет смысл говорить о формировании в период правления Резы Пехлеви "двух культур", о чем пишет возглавляющий Центр критического изучения религий при Гарвардском университете Уоррен Гольдштейн. Именно Пехлеви попытался изменить гендерные отношения в стране, допустив женщин к учебе в Тегеранском университете. По словам Гольдштейна, еще в 60-е "Тегеран был расколот: на севере раскинулись благополучные кварталы западного типа, юг заполонили трущобы, а пространство между ними занимали поселения старого среднего класса. В северной части города женщины практиковали западный, современный стиль жизни, в то время как в районах "людей базара" они по-прежнему носили чадру, вели домашнее хозяйство и почти не выходили из дома". И еще из того же автора: "Иранская революция не разрешила противоречия между традицией и современностью, но обострила его. Следовательно, политический конфликт между консерваторами и реформаторами будет усугубляться. Таким образом, в иранском случае секуляризация оказалась не линейным, а диалектическим процессом, в котором религиозные и светские волны сменяют друг друга". Приведенное утверждение также ставит под сомнение точку зрения Шевченко о глубокой связи между властью и народом.

"Если бы не было санкций, если бы не предательство России в области передачи ядерных технологий…" Вообще-то после исламской революции новое правительство само свернуло все программы в данной сфере, аннулировав прежние контракты с США, Великобританией ФРГ и Италией; было заморожено на 80 процентов завершенное строительство Бушерской АЭС. Только во второй половине 80-х годов Иран возобновил исследовательские работы в области атомной энергетики, к тому времени большая часть специалистов покинула страну. И первую помощь по возобновлению ядерной программы оказала Тегерану КНР. В начале 90-х началось сотрудничество с Россией – именно наши специалисты завершили строительство Бушерской АЭС. Однако после введения США санкций мы заморозили сотрудничество с Ираном в сфере поставок военной техники, чуть позже таким же образом поступил Пекин. Уже в наступившем тысячелетии после оккупации Ирака Белый дом пытался изолировать Иран от ядерных технологий, но времена изменились, и Буш-младший столкнулся с противодействием России, Великобритании, Франции и Германии, имевшими контракты с Исламской Республикой на строительство АЭС. Что касается нашего "предательства" Ирана, странно об этом слышать из уст опытного журналиста, ибо, как бы цинично ни звучало, в большой политике никто никого не предает по той простой причине, что никто – повторю – ни с кем не дружит, но отстаивает собственные геополитические интересы в рамках разумного (а иногда и не очень) эгоизма. Думаю, стоит также принять во внимание, что именно санкции дали стимул развитию в стране ядерной физики и образования в целом. И у Ирана неплохо получается, причем в различных отраслях. Как пример: из-за санкций оказалось недоступно зарубежное газовое оборудование, и персы наладили производство своего – вполне качественного.

"Если бы не прямое физическое уничтожение израильскими спецслужбами ведущих иранских ученых, мы бы уже сейчас видели там экономическое чудо". Прямых доказательств причастности Израиля к терактам, в результате которых погибли несколько иранских физиков-ядерщиков, у Тегерана нет. Разумеется, ни израильтяне, ни американцы не заинтересованы в развитии иранской ядерной программы и уж тем более в создании персами ядерной бомбы. Хотя ее появление – а это, полагаю, лишь вопрос времени – приведет отнюдь не к конфронтации, а к диалогу между двумя ведущими державами на Ближнем Востоке.

В чем я полностью согласен с Шевченко: "Иранцы – народ глубоко себя уважающий и считающий себя не случайно пришедшим на Землю. Они глубоко осознают себя хранителями очень древней культуры". И, безусловно, за этим народом будущее в регионе, тем более что, по терминологии Льва Гумилева, свой пассионарный потенциал он в отличие от стран Запада не растратил. Но… только если Иран справится с центробежными тенденциями и сумеет найти эффективную альтернативу процессам секуляризации в стране, опровергнув на собственном примере утверждение Фрэнсиса Фукуямы о конце истории и торжестве либеральной идеи в мире. На мой взгляд, Иран сможет выстоять лишь при поддержке России и КНР. Иных альтернатив для противостояния евро-атлантической цивилизации у него, равно как и у зависимого от Запада радикального ислама, нет.

Игорь Ходаков,
кандидат исторических наук

№ 9 (722) за 6 марта 2018 года