Китайский капитализм под флагом "социализма с китайской спецификой" вступает в высшую стадию

Полной ясности в вопросе экономического курса Китайской Народной Республики (КНР) по-прежнему нет. Страна стоит на развилке. Два основных варианта дальнейшего возможного движения сводятся к следующему.

Вариант первый. Продолжать двигаться прежним путем, поддерживая высокую динамику экономического развития за счет внешнеторговой экспансии и большого положительного сальдо внешнеторгового баланса. Уже много лет подряд Китай удивляет мир ежегодными приростами ВВП, составляющими в среднем 7%. За этим приростом – то самое положительное сальдо торгового баланса, которое по итогам прошлого года, например, составило 442 млрд. долл., а по итогам 2016 года – 736 млрд. долл. Однако продолжать идти этим путем становится сложнее. Все товарные рынки в мире перенасыщены, торговая глобализация близка к пределу (дальше возможен лишь передел рынков силой). Кроме того, основным рынком сбыта китайских товаров являются США. За счет американцев Китай обеспечивает основную часть своего торгового профицита, но Дональд Трамп заявил, что он положит конец этому "безобразию".

Вариант второй. Постепенно отказаться от роли мировой торговой державы и переключаться с торговли товарами на торговлю капиталом. То есть активизировать экспорт китайского капитала из страны, согласившись на допуск иностранного капитала в экономику КНР. Помнится, В.И. Ленин в работе "Империализм как высшая стадия капитализма" (1916 г.) третьим признаком империализма назвал преобладание вывоза капитала над вывозом товаров. Судя по всему, китайский капитализм под лозунгом "социализма с китайской спецификой" вступает в высшую стадию. Естественно, Пекин устраивает лишь такой вариант торговли капиталом, когда его экспорт будет превышать импорт. Слишком широко открывать двери для иностранного капитала – значит рисковать утратой контроля над собственной экономикой.

Есть, вообще-то, и третий путь экономического развития, но о нем не говорят с высоких трибун. Третий путь предусматривает разворот китайской экономики на 180 градусов – с внешних рынков товаров и капитала на внутренний рынок. Построение самодостаточной экономики с полным набором всех жизненно-необходимых отраслей и производств (то, что в СССР называлось единым народнохозяйственным комплексом). Однако этот вариант требует большого напряжения и мобилизации сил на достаточно длительном отрезке времени. Кроме того, он сокращает возможности быстрого обогащения немногих – тех, кого никак не волнуют идеалы социализма и кто привык поклоняться золотому тельцу.

Таким образом, на сегодняшний день для Китая остаются лишь первые два варианта. А это выбор между плохим и совсем плохим, причем синтез двух вариантов невозможен.

В качестве примера приведу пример с валютным курсом юаня. Как известно, для повышения международной конкурентоспособности товаров и услуг, производимых национальной экономикой, необходимо понижать валютный курс национальной денежной единицы. Раньше такого инструмента конкурентной борьбы не было, поскольку деньги были металлическими и манипулировать их валютными курсами было крайне сложно. После Ямайской валютно-финансовой конференции 1976 года связь денежного мира с золотом была прервана. Все деньги стали бумажными, и их валютными курсами наконец стало возможно манипулировать. В то же время в рамках Всемирной торговой организации (ВТО) удалось добиться согласия по поводу того, чтобы не использовать традиционные методы торгового протекционизма (импортные пошлины, квотирование, нетарифные барьеры). Однако ВТО оставила за рамками своей компетенции валютный курс. Поэтому в течение последних трех-четырех десятилетий основным инструментом конкурентной борьбы на межгосударственном уровне стал курс национальной денежной единицы. Появился термин "валютная война". Под ним понималось, что страна сознательно понижает валютный курс своей денежной единицы для укрепления своих торговых позиций в мире. Правда, в достаточно большом количестве случаев никакой войны страны не вели по той простой причине, что падение валютных курсов происходило не по воле властей тех или иных стран, а в результате обвала курсов международными финансовыми спекулянтами вроде Джорджа Сороса.

Китай на протяжении длительного времени использовал курс юаня для укрепления своих позиций в мировой торговле. С 1994 года Китай стал держать курс юаня, жестко привязанным к валюте США: 1 доллар = 8,27 юаня. Китайская валюта имела заниженный по отношению к доллару курс. Несмотря на исходившие из Вашингтона непрерывные обвинения Пекина в ведении валютной войны и требования повысить курс юаня, последний оставался незыблемым на протяжении более десяти лет. И это действительно позволило Китаю стать мировой экономической державой. В 2004 году торговля между Китаем и США сложилась для Америки с гигантским отрицательным сальдо в 162 млрд. долл. О степени занижения валютного курса юаня в то время свидетельствует, например, оценка Всемирного банка, согласно которой покупательная способность китайской валюты в 2003 году составила 1 доллар США = 1,8 юаня.

21 июля 2005 года Китай отказался от жесткой привязки юаня к доллару и поднял курс национальной валюты на 2 %.

21 июля 2005 года Китай отказался от жесткой привязки юаня к доллару и поднял курс национальной валюты на 2 %. Тем не менее юань не был "свободно плавающей валютой", Народный банк Китая (НБК) регулировал его в рамках заданного коридора. Он очень плавно повышал курс, но все равно сохранял его на уровне, существенно более низком, чем ППС (паритет покупательной способности).

Если пользоваться терминологией Трампа, то в первый год его нахождения в Белом доме "агрессором" стала Америка, т. к. валютный курс доллара США по отношению к юаню упал примерно на 6,5%. Однако этот валютный стимулятор не помог, отрицательное сальдо в торговле США с Китаем оказалось одним из самых высоких за всю историю (375 млрд. долл.).

Основных версий такого валютного разворота юаня сейчас три. Первая состоит в том, что понижение доллара к юаню – хитрый и продуманный ход Трампа. Вторая – это результат действия стихийных рыночных сил. Третья – Пекин, мол, стал сознательно разворачивать весь экономический курс страны и для этого ему потребовался уже не слабый, а сильный юань.

Лично я с порога отвергаю первую версию. Если бы Трамп хотел сознательно играть на понижение доллара, он должен был бы воспрепятствовать повышению ключевых ставок Федерального резерва. А такие повышения производились, хотя и не привели к повышению курса доллара (причина – крайняя слабость американской экономики). Во второй версии я сомневаюсь и главным образом потому, что в мире давно уже нет стихийных рыночных сил, мировая экономика и мировые финансы жестко управляются главными мировыми market-makers.

Я придерживаюсь третьей версии. Если Китай действительно собирается переходить к торговле капиталом, ему нужен сильный, а не слабый юань. В 2017 году Пекину удалось добиться успехов в борьбе со стихийным оттоком капитала, понижавшим юань. Как это ему удалось – долгий разговор. Отмечу лишь, что и в первом квартале 2018 года юань продолжал расти: по отношению к началу 2017 года он подорожал к доллару США уже на 9%.

На этой неделе из уст некоторых чиновников Китая стали звучать слова о том, что юань "чрезмерно окреп" и Народному банку Китая следует принять меры к его снижению. Так считают и те, кто являются сторонниками первого пути экономического развития (продолжать торговую экспансию), и те, кто выступают за второй вариант (переход на торговлю капиталом), но боятся резких и болезненных перегрузок в переходный период.

Впрочем, часть китайских чиновников выражает поддержку продолжающемуся росту юаня. Они выступают за интернационализацию юаня и либерализацию режима трансграничного движения капитала. Чтобы юань стал действительно международной валютой, он должен иметь стабильный, а еще лучше растущий курс. И чтобы спрос на юань был высоким, иностранным держателям китайской валюты надо предоставить возможности его тратить не только на китайские товары, но и в виде инвестиций в активы китайской экономики. А это ставит вопрос о превращении юаня в полностью конвертируемую валюту (сейчас юань является частично конвертируемым, действуют ограничения на конвертацию по капитальным операциям).

Чтобы юань стал полностью конвертируемым, нерезидентам придется открыть ворота в китайскую экономику. До сих пор ворота были лишь едва приоткрытыми. На недавнем Азиатском экономическом форуме в Боао (Южный Китай) председатель КНР Си Цзиньпин сделал громкие заявления, суть которых в том, что Китай готов резко увеличить товарный импорт и ему не нужен положительный торговый баланс. Также было сказано, что Китай будет шире открывать двери для иностранного капитала. Си Цзиньпин благоразумно умолчал, что одновременно с открытием дверей Китай планирует резко активизировать экспансию своего капитала в мире. Особенно в рамках проекта "Один пояс, один путь". И о том, что Китай рассчитывает отнять пальму первенства у многих иностранных биржевых площадок, сделав Шанхайскую биржу конкурентом Нью-Йоркской фондовой биржи. С этой целью Пекином запущен проект под названием "Биржевой мост", который нацелен на соединение фондовых бирж Шанхая и Гонконга. А недавно пришла новость о том, что такой мост соединит в этом году фондовые биржи Шанхая и Лондона.

Из многих заявлений Си Цзиньпина можно заключить, что он сторонник варианта перевода Китая с торговли товарами на торговлю капиталом. Это таит много опасностей, в том числе опасность движения по схеме "шаг вперед, два шага назад". И индикатором таких метаний (колебаний экономического курса) будет политика Пекина в области валютного курса юаня.
Валентин КАТАСОНОВ | 16.04.2018