Бывший следователь Генпрокуратуры СССР Тельман Гдлян ответил своим критикам в Узбекистане, потребовавших суда над ним.

Знаменитому следователю Генпрокуратуры СССР Тельману Гдляну сегодня 78 лет. Он живет в Москве и пребывает на пенсии.

От корреспондента Ц-1 Тельман Хоренович узнал о последней инициативе, прозвучавшей в Узбекистане, о привлечении его к уголовной ответственности.

На сайте государственного информагентства УзА 3 мая было опубликовано открытое письмо пятерых граждан Узбекистана "Тельман Гдлян – преступник и за свои деяния должен быть привлечен к ответу".

Историк-публицист Шухрат Саламов, доктор психологических наук Махмуд Йулдашев, пенсионер и бывший начальник политотдела Кашкадарьинской области Олломурод Исокулов, полковник запаса Шокир Долимов и писатель Акбар Мирзо призвали Генпрокуратуру Узбекистана возбудить против Гдляна уголовное дело.

Более того, они считают, что необходимо возобновить процедуру обращения к Гаагскому международному суду и через Интерпол добиться экстрадиции всех членов следственной группы Гдляна и его коллеги Николая Иванова.

По их мнению, "Хлопковое дело", которое в период с 1983 по 1989 год расследовали в Узбекистане Гдлян и Иванов, "терроризировало узбекский народ", были сфабрикованы сотни документов, по которым к аресту привлекались даже жены и дети подследственных, некоторых людей доводили до самоубийства.

Тельман Гдлян ответил на вопросы.

– Как оцениваете инициативу в Узбекистане о привлечении вас к ответу за "Хлопковое дело"?

– Я впервые слышу об этой дурости! Подписавшие письмо могут хоть голову расшибить, но я повторяю для них вывод, который сделал еще в 80-х: государство – не жилец, если преступники растаскивают госказну, а вся система построена на коррупции. И это касается не только Узбекистана, но и других республик.

Ислам Каримов не уставал очернять все годы нахождения у власти нашу работу. В суде я камня на камне не оставил бы от этих обвинений, но мне обидно их слышать.

Я писал в книге "Кремлевское дело", что не надо было вызывать в Узбекистан прокурора из Москвы: все местные знали, кто и сколько кому дает.

Нашей главной задачей была очистка кадров – и партийных, и местных, чтобы государственная машина нормально заработала, а люди вновь поверили в справедливость. А нас взяли и обгадили. И кто? Не только взяточники в Узбекистане, но и в Москве. Заметьте, других Гдлянов и Ивановых так и не появилось: люди стали более ушлые.

– Вас обвиняли в организации террора против узбекского народа. Сколько людей вы посадили?

– За шесть лет шумного и громкого дела, которое вела наша следственная группа, мы привлекли к ответственности 62 человека. А не 28 тысяч человек, как писали наши оппоненты.

Фокус прост: власти на местах были заинтересованы показать принципиальную борьбу с коррупцией и хищениями. Они все брали под козырек и сажали "стрелочников" направо и налево. Местные старались выслужиться, подняться по карьерной лестнице, получить должность и зарплату.

Почему-то никого не волнует арест заместителя генпрокурора УзССР Олега Гайданова, который курировал четыре года следствие и выдавал санкции. После он успел побыть замгенпрокурора России, а сейчас участвует в телепередачах и обвиняет нас в смертных грехах.

Если новые руководители Узбекистана хотят вести борьбу с коррупцией – пусть проведут проверки и привлекут к ответственности "своих Гайдановых".

Я и Николай Иванов неоднократно обращались к руководству СССР, чтобы на скамью подсудимых попадали не исполнители-"стрелочники", а организаторы коррупционных схем.

Впрочем, прокуратура СССР ничего не сделала за полтора года наших обращений. Мы были вынуждены написать докладную записку Генсеку ЦК Компартии СССР Михаилу Горбачеву. Но и он не дал ей ход.

У нас не было цели унизить узбекистанцев, да и говорить, что прогнил только Узбекистан, – подло.

Аналогичная система сложилась и в других республиках, которыми мы планировали заняться, – в Азербайджане, Грузии, Краснодарском крае и вотчине Горбачева – Ставропольском крае.

В 1988 году, после ареста первого секретаря Компартии УзССР Инамжона Усманходжаева, я говорю своим следователям: "Все, в Узбекистане мы завершили, пора идти дальше".

Но поскольку мы сидели и работали в помещении КГБ республики, то все записывалось и докладывалось. Это один из мотивов Горбачева, почему он нас не защищал. С чем боролись, на то и напоролись. Все ниточки вели в Москву…

Нас обвиняли и в том, что мы доводим людей до самоубийств. Но факты таковы: мы ни разу не допрашивали министра внутренних дел УзССР Кудрата Эргашева и начальника Джизакского облУВД. Они приняли решение покончить с собой, поскольку боялись ответственности за многолетнюю коррупционную деятельность.

Был случай, когда подозреваемый выпрыгнул из гостиничного номера на восьмом этаже. Но никто и не поинтересовался, что он там делал и с кем встречался.

– Сколько в Узбекистане стоили различные должности в 80-х?

– Корень зла – в традиции коррумпированных кадров. Все должности в республике продавались и покупались, начиная с рядового милиционера и заканчивая министром внутренних дел. То же самое – партийные органы и прокуратура.

Исключение делалось только для родственников первых лиц. Суммы фигурировали разные: от десятков тысяч и до миллиона рублей. Миллион стоило назначение первым или вторым секретарем обкома партии, это если богатая область. А в регион победнее могли и за 500 тысяч назначить.

Герой Социалистического Труда с орденом Ленина тоже обходился в миллион рублей. Один из первых секретарей области дал Шарафу Рашидову миллион предоплаты за получение Героя Соцтруда, а тот умер.

А когда пришел Усманходжаев, то ему также пришлось дать еще 500 тысяч, чтобы в Москву передать. Но бедняге не повезло: мы его арестовали, и он стал героем уголовного дела.

– Вам предлагали взятки за долгие годы следствия в Узбекистане?

– Два года, начиная с 1986-го, за мной бегали из ЦК Компартии Узбекистана и предлагали, чтобы я дал согласие на пост генерального прокурора Узбекистана. Вопрос по линии ЦК Компартии был решен, и требовалось только мое согласие.

Я отказался: не хотел переходить в подчинение к людям, к которым у нас имелись существенные претензии. "Да что вы, Тельман-ака, говорили мне, мы сработаемся".

И квартиру давали в Ташкенте пятикомнатную с баней около рашидовского поместья. Также предлагали и должность прокурора Армении, и через год-полтора обещали пост заместителя генпрокурора СССР по следствию.

Я дал согласие на Армению, но при условии, что остаюсь руководителем следственной группы в Узбекистане. Это поднимало статус и позволяло беспрепятственно вести расследование.

Но когда происходило утверждение, меня попросили сдать узбекское дело. Я отказался еще и потому, что не хотели сделать главным моего заместителя Николая Иванова, а "опытного товарища". Закончилось все тем, что я сказал свою знаменитую фразу: "Я дела на кресло не меняю".

Предлагали взятки и подозреваемые. Когда я работал в Узбекистане, моя зарплата сначала была 300 рублей, потом подняли до 600. А аферы мы вскрывали на миллионы.

Мне до сих пор говорят: "Ты дурной был – тебе ж золото могли возить мешками, а ты ничего не взял". Самый запоминающийся случай, когда начальник горпромторга в Бухаре, у которого мы золотом изъяли около пяти миллионов рублей, предлагал мне миллион за смягчение статьи.

"Мы добавим, сколько надо, только скажите: вы золотом будете брать или деньгами", – сулил мне он.

Я ему долго объяснял, что есть люди, которые генетически не приспособлены к купле-продаже.

– Прокомментируйте случай председателя колхоза и депутата СССР Ахмаджона Адылова, которого вы арестовали, а Каримов выпустил на свободу. Но, стоило ему начать критиковать режим, его вновь посадили… по вашим обвинениям.

– Случай с Адыловым – трагикомедия. После развала Союза власти Узбекистана взялись очищать имя местной элиты. Когда Адылова выпускали из тюрьмы в 1991 году, то ковры расстелили на несколько сот километров. Его чествовали, как древнеримского императора, выигравшего войну.

Но через некоторое время Адылов увидел, что новые власти продолжают те же коррупционные схемы, те же клановые методы управления, хищения. И он поднял свой голос в защиту людей.

Мне рассказывали, как Каримов пригласил генпрокурора и руководителя спецслужбы и приказал немедленно арестовать Ахмаджона, поскольку тот не оправдал его надежд.

Прокурор возразил, что он оправдан Верховным судом республики, на что Каримов прямо сказал: "Того, что накопали Гдлян и Иванов, хватит не только на Адылова, но и на десяток людей".

В итоге Ахмаджон в независимом Узбекистане отсидел 16 лет и вышел на свободу перед самой смертью.

– Когда вы в последний раз были в Узбекистане?

– В 1990 году. Я очень бы хотел поехать в Бухару, Самарканд, Ташкент, Андижан. Первым делом я бы встретился со своими следователями. Мы набирали узбекских следователей, и мне говорили, что я свихнулся. Но мы взяли надежных людей, и они показали блестящие результаты. Некоторые, как и мы, пережили террор со стороны Каримова.
11 мая 18