Третья фолькспартай. Почему "Альтернатива для Германии" – это надолго

Дмитрий Карцев

Роль вечной оппозиции обещает "Альтернативе для Германии" широкие возможности для роста и превращения в полноценную общенациональную партию. Более того, именно в этом качестве правые радикалы нужны сегодняшнему истеблишменту. Не слишком изученная особенность западных политических режимов состоит в том, что порой они легитимизируют себя не благодаря собственным успехам, а через противопоставление худшим альтернативам. Например, "Альтернативе для Германии"

В многомесячных переговорах о формировании нового немецкого правительства безусловным победителем оказался только один. "Альтернатива для Германии" не просто закрепилась в статусе третьей и главной оппозиционной силы в немецкой политике. По результатам некоторых опросов она теперь опережает по популярности Социал-демократическую партию и замахнулась на следующую высоту – стать общенародной партией, по-немецки Volkspartei. То есть такой, которая пользуется определенной поддержкой во всех слоях общества и в силу этого претендует на то, чтобы самой формировать кабинет министров.

Соблазнительно объяснить зашкаливающие за 15% рейтинги "Альтернативы" разочарованием избирателей в изнурительных кабинетных играх. Но даже сейчас, когда коалиция наконец сформирована, цифры поддержки партии уверенно превышают ее показатели на сентябрьских парламентских выборах и близки к показателям социал-демократов. Приходится признать, что только протестом дело не исчерпывается. "Альтернатива" нашла избирателя, который поддерживает ее вне зависимости от внешних обстоятельств. У партии появился ядерный электорат, и это несмотря на серьезные внутренние проблемы.

В свое время "Альтернатива" создавалась как объединение ученых, журналистов и функционеров средней руки, как правило, близких к Христианско-демократической партии и недовольных слишком глубокой интеграцией Германии в европейские структуры. Трудно было заподозрить, что за ультралиберальной критикой скрываются немецкий национализм, исламофобия и приверженность традиционным ценностям в том духе, который проще всего описать как путинский. Но именно это подсознание нового движения привлекло в него новых членов и сделало по-настоящему массовым.

С тех пор два крыла "Альтернативы" так и пребывают в сложном диалектическом взаимодействии. С одной стороны, они нужны друг другу. Либералы, не столь уж далекие от мейнстримного истеблишмента, своим авторитетом легитимируют идеи правых радикалов. Те, в свою очередь, превращают кружок по интересам высоколобых интеллектуалов в нечто большее. С другой – вся эта система регулярно скатывается к неизбежным внутренним конфликтам, в которых, как с тревогой отмечают немецкие эксперты, всякий раз побеждают именно правые радикалы.

Драматичная внутрипартийная борьба идет на глазах у почтенной публики. Со всеми малоприятными подробностями, взаимными уколами и компрометирующими разоблачениями. Но, несмотря на это, "Альтернатива" выстояла, сохранила и даже немного укрепила социологические позиции. А никто из бывших и казавшихся такими харизматичными лидеров, покинувших партию из-за несогласия с однопартийцами, так и не смог создать политическую силу, сравнимую по популярности.

"Альтернатива" стала самоценным брендом. Избиратель голосует не за людей, которые борются за верховенство в партии, а за нее саму. А значит, "Альтернатива" не рассеется быстро, словно кошмарный сон немецкой элиты.

Партия тревоги нашей

Успех "Альтернативы" невозможно объяснить в рамках традиционных политологических моделей, где партии представляют какой-то слой или группу интересов. Именно поэтому проще всего наклеить на нее ярлык "популистской", что политологи и особенно журналисты с охотой делают. Но, строго говоря, те же самые модели давно неактуальны и для ведущих немецких политических сил.

В последние годы создается впечатление, что на социально-демографическом портрете избирателя СДПГ и ХДС изображен один и тот же человек. У свободных демократов он лишь немногим богаче, а у Зеленых чуть образованнее. Скорее именно избиратель "Альтернативы" (а также Левой партии) имеет ярко выраженные черты – именно те, что раньше были присущи типичному стороннику социал-демократов. Это с большой вероятностью рабочий со средним или чуть ниже доходом.

Популярное объяснение отправляет "Альтернативу" на восток Германии, акцентируя внимание на том, что на территории бывшей ГДР она получила 22%, почти на десять пунктов больше, чем в среднем по стране. Ход мысли здесь такой: глубинный раскол страны не преодолен, но стоит этим всерьез заняться, как "Альтернатива" сойдет со сцены.

Загвоздка в том, что население западных земель в несколько раз превышает число жителей восточных. И в абсолютных цифрах выше вклад в итоговый успех тех 11%, которые поддержали "Альтернативу" на западе страны. Германия действительно остается разделенной с электоральной точки зрения, но "Альтернатива" стала общенациональной партией.

В поисках ответа на вопрос, что объединяет сторонников "Альтернативы", немецкие социологи обращаются к более глубоким исследованиям их политических мотиваций. Незадолго до прошлогодних выборов Фонд Ханса Беклера выпустил большое исследование, согласно которому общая удовлетворенность немцев положением дел в стране и в собственной жизни сочетается с неуверенностью в том, что это надолго.

Экономическую ситуацию в Германии как хорошую или очень хорошую оценили 56% опрошенных, при этом почти столько же – 55% – признались в тревоге за будущее собственных детей, а 49% – за свою старость. Среди избирателей "Альтернативы" тех, кто "никогда хорошо не жил, не собирается и привыкать", еще больше – 67%.

Политические выводы из этих социологических наблюдений сводятся, однако, к тому, что эти страхи не более чем массовая фрустрация, не имеющая под собой никаких объективных оснований. А успех "Альтернативы" объясняется тем, что она направила эти фрустрации на "врага" – сначала на евро и Евросоюз, потом на мигрантов. Иными словами, нужно немного поднять пенсии, снизить налоги, увеличить выходное пособие и уменьшить длительность рабочего дня – и все, не будет никакой "Альтернативы".

Неясно только, почему именно та политика, которая имела своим побочным эффектом появление "Альтернативы", должна Германию от нее и избавить?

Против озеленения Германии

Стараясь подчеркнуть "популизм" "Альтернативы", ее называют, помимо прочего, "партией одной темы". Но чисто формально у "Альтернативы" тем как минимум две: "расцвет Европы" и исламизация Германии – и то и другое в ущерб коренному населению страны. И потом, если на то пошло, для немецкой политики партии одной темы не такая уж редкость. Эту претензию трудно предъявить ХДС или социал-демократам, но в полной мере можно Зеленым, особенно на первом этапе их истории.

Упоминание Зеленых тут неслучайно. Одно из возможных объяснений успехов "Альтернативы" – отдаленные последствия тихой политической революции конца 1970-х – начала 1980-х, которая ввела политизированных экологов в парламентскую политику. В 1968 году молодые люди левых взглядов готовились строить баррикады и бросать бомбы (а некоторые и бросали) в коррумпированных политиков с нацистским прошлым, десять лет спустя они уже сидели в креслах Бундестага, а еще через несколько десятилетий занимали министерские посты.

Широким кругам немецкого общества была непонятна, чужда и даже подозрительна их увлеченность "тремя М": Марксом, Мао и Маркузе. Но стоило левым отказаться от догматической фразеологии и сосредоточиться на животрепещущей в эпоху ядерной гонки теме защиты окружающей среды, как это немедленно конвертировалось в голоса избирателей.

История успеха Зеленых обычно подается в качестве примера того, как работающая демократия успешно канализирует протестные настроения. Меньше внимания уделяется тому, как радикальное, но сплоченное меньшинство постепенно трансформирует нормы и язык общественной жизни. Именно этого за последние десятилетия сумели добиться вчерашние леваки, заставив традиционный истеблишмент думать о гендерном равноправии и говорить на политкорректном языке.

Вовсе не случайно идеологи "Альтернативы", с одной стороны, называют Зеленых своими главными врагами, а с другой – призывают учиться у философа Антонио Грамши, еще одного пророка нового левого движения, который и подсказал им методы трансформации политического дискурса без применения насилия. Именно это и пытается сегодня сделать "Альтернатива". Когда ее отец-основатель Александр Гауланд с трибуны Бундестага напоминает о том, что в новой правительственной программе, в отличие от предыдущей, наконец появилось упоминание о "первоочередности интересов немцев", он фиксирует дискурсивную победу своей партии.

Темы, которые раскручивает "Альтернатива", – результат того, что левый поворот политических практик оказался слишком резким. Многие немцы, очевидно, поддерживали ограничение ядерных испытаний и контроль над атомной энергетикой. Но ни разу не голосовали за мультикультурализм или легализацию однополых браков, которые также оказались зашиты в левый политический дискурс.

Зеленых с их тотальной толерантностью в кругах, близких к "Альтернативе", воспринимают как тех, кто проложил дорогу в Германию зеленому знамени ислама. Изменение культурного ландшафта за явным преимуществом обогнало изменение массового сознания, а потому воспринимается как злонамеренный обман со стороны элиты.

Успех "Альтернативы" – предсказуемое, пусть и задержавшееся движение маятника общественных настроений в обратную сторону. Вопрос только в том, не окажется ли и оно слишком сильным и не станет ли угрозой для демократии как таковой? Авторитарный уклон – второе наряду с популизмом обвинение, предъявляемое "Альтернативе".

Альтернатива демократии?

По опросам, вера германского общества в демократию необычно велика для сегодняшнего дня. В то время как в других странах растет интерес к авторитарным режимам и запрос на сильную руку, немцы остаются образцовыми демократами. В ходе прошлогоднего опроса Pew лишь 4% немцев высказались в поддержку военного правления, 6% – за сильного лидера. Для сравнения: в США таких 17% и 22%, в Великобритании 15% и 26% соответственно.

Невозможно объяснить успех "Альтернативы" в таком обществе, если, как уверяют ее противники, она является партией антидемократического выбора. Зато кое-что проясняют опросы, в которых исследуется отношение не к теоретической демократии, а к реально существующей политической системе.

Одобрение ее в Германии опять же выше, чем в большинстве других западных стран. Pew констатирует, что 73% немцев удовлетворены тем, как работает демократия в их стране. Больше только в Швеции и Нидерландах, а в тех же США, например, этим довольны немногим более половины опрошенных. Но при этом, согласно данным Фонда Ханса Беклера, среди избирателей "Альтернативы" 60% не считают политический режим ФРГ демократическим. То есть уже сегодня партия сплачивает недовольное меньшинство.

Более подробное исследование отношения немцев к политической системе говорит о том, что половина опрошенных придерживается мнения, что нынешний политический курс отвечает их запросам меньше, чем интересам других слоев общества. И это, в свою очередь, потенциал для электорального роста "Альтернативы".

Успехи "Альтернативы" – не результат роста антидемократических настроений. Напротив, они отражают растущие сомнения в демократичности нынешней политической системы. И неслучайно, что если в целом по стране использование прямой демократии для решения ключевых вопросов поддерживают 74% немцев, то среди сторонников "Альтернативы" этот уровень на десять пунктов выше.

Чуть ли не каждого нового лидера "Альтернативы" встревоженные журналисты сравнивают с фюрером. Но если бы они просто подсчитали, сколько было за последние годы этих новых фюреров, то убедились бы, что, по крайней мере пока, "Альтернатива", напротив, остается партией с широким разнообразием мнений и развитой культурой компромисса. Многочисленные дебаты и бурное обсуждение политики партии не разочаровывают избирателей, а скорее убеждают их в правильности сделанного выбора. В "Альтернативе" для Германии уж точно нет проблем со сменяемостью власти. Чего не скажешь о самой Германии.

Очевидно, четвертый срок лидера – тяжелое испытание для любой политической системы. Но затянувшееся правление Меркель – лишь самое вопиющее проявление общего тренда, который состоит в том, что современная система управления слишком сложна для восприятия широкими слоями общества. Постоянно возрастает количество решений, которые приходится принимать в короткие сроки при растущем числе значимых факторов. Это порождает чувство, не столь уж далекое от реальности, что процедуры представительной демократии во всем этом играют куда меньшую роль, чем регламенты профессиональной бюрократии.

В этом, вероятно, куда меньше злой воли, чем объективной необходимости, но политический мейнстрим еще раньше загнал себя в идеологическую ловушку. Он так долго и успешно приучал немцев любить демократию, что пропустил тот момент, когда демократическая риторика обратилась против него. И вот сегодня депутаты от "Альтернативы" требуют отменить наказание за разжигание межнациональной розни, ссылаясь на право человека на свободу слова. А тот же Гауланд, критикуя либеральную иммиграционную политику Евросоюза, сокрушается о судьбах восточноевропейских государств, которые "веками страдали от турецкой, русской и, что греха таить, в годы Второй мировой войны также и от немецкой оккупации". И поди пойми: принимать это за чистую монету или за тонкий троллинг "единой Европы" от человека, который обычно упрекает немецкую власть в том, что она думает обо всех европейцах, кроме немцев.

Среди 5,8 млн граждан Германии, проголосовавших в сентябре за "Альтернативу", около полутора миллионов не ходили на предыдущие парламентские выборы. Для них "Альтернатива" – это скорее не угроза демократии, а доказательство, что она, несмотря ни на что, работает.

Вечные оппозиционеры

В сугубо прагматической плоскости у "Альтернативы" есть два пути, выбор из которых в значительной степени зависит не от нее самой. Если христианские демократы и после ухода Меркель продолжат освоение левой повестки, а за социал-демократами фактически закрепится роль их младших партнеров, то перед "Альтернативой" откроются неплохие перспективы по экспансии на правый фланг немецкой политики.

Если же ХДС/ХСС все-таки вернется к корням и, в частности, постарается адаптировать дискурс новых правых, как некогда был адаптирован дискурс новых левых, то "Альтернатива" могла бы стать их самым естественным союзником.

Западная Европа знает примеры вхождения правопопулистских партий в истеблишмент. В Финляндии с 2015 года в правительстве работают министры из партии "Истинные финны". В Дании крайне правые в кабинете не представлены, но обеспечивают ему поддержку в парламенте. Наконец, в соседней Австрии Партия свободы впервые вошла в правительство в 2000 году, а в прошлом году сделала это снова. И нигде до сих пор конституционного переворота не случилось.

Но тут есть важный нюанс – мы говорим о Германии. И дело не в страхе, что "Альтернатива" в одночасье обернется НСДАП, который кажется скорее эфемерным. А в том, что Германия не просто одна из европейских стран, а лидер Евросоюза. Что бывает, когда изоляционистские лозунги берет на вооружение мировая держава, можно увидеть на примере Америки Трампа.

Любые изменения внутри Германии затронут другие европейские страны, а потом бумерангом ударят по ней самой. Неопределенность, вызванная смещением немецкой политической системы вправо, возрастает кратно влиянию страны на глобальные процессы.

Но неслучайно внутри "Альтернативы" до сих пор побеждали группы, наиболее яро отвергающие любое сотрудничество с традиционными партиями. Там, очевидно, помнят, что первый поход крайне правых в правительство Австрии закончился расколом в их собственных рядах. А избиратель очень скоро разочаровался в чистоте их мотивов и начал считать "такими же, как все". Австрийской Партии свободы понадобилось больше десяти лет, чтобы восстановить утраченные позиции.

Любое приближение к реальной власти обнажит, пожалуй, главную слабость альтернативного проекта – отсутствие внятного видения, как именно изменить систему принятия решений, не просто сохранив, но и приблизив демократию к демосу. Партийная программа сводится в основном к тому, чтобы вкладывать дополнительные средства и наделять новыми полномочиями армию, полицию и спецслужбы. Но такие меры усилят вовсе не прямую демократию, а государство, причем в его репрессивной ипостаси.

Еще можно ограничить приток беженцев, можно уменьшить влияние Евросоюза на внутреннюю политику Германии и теоретически даже выйти из него. Но как сделать это так, чтобы общество в какой-то момент не почувствовало, что конкретные решения все равно зависят от политиков и бюрократов, а не от прямо выраженной воли граждан? Не дает ответа.

Поэтому роль вечной оппозиции, как ни странно, обещает "Альтернативе" бoльшие возможности для сохранения собственной политической субъектности. Более того, именно в этом качестве правые радикалы нужны сегодняшнему истеблишменту. Не слишком изученная особенность западных политических режимов состоит в том, что порой они легитимизируют себя не благодаря собственным успехам, а через противопоставление худшим альтернативам. Например, "Альтернативе для Германии".