Примкнувшие к Эрдогану консервативные националисты стали главной неожиданностью этих выборов: вопреки прогнозам они набрали не 5%, а целых 11%. Конечно, 11% не так уж и много, но именно они обеспечили президенту Турции полную победу и почти неограниченную власть. И теперь возникает вопрос, что националисты захотят взамен.

Двойные выборы в Турции прошли как сериал с неожиданной концовкой – возможно, даже турецкий. Чтобы продемонстрировать прозрачность своей избирательной системы, власти превратили подсчет голосов в реалити-шоу, которое транслировали два государственных СМИ: телеканал TRT и агентство Anadolu. Это уже второй сезон – первый показали в апреле 2017 года во время конституционного референдума.

Появившиеся на экранах ровно в 18:45 воскресенья предварительные результаты развеяли сомнения – Реджеп Тайип Эрдоган набирал все 59%. Постепенно цифры снизились до 52,6%, но сути это не меняет – победа есть победа. Ближайший оппонент – кандидат от светской Республиканской народной партии Мухаррем Индже уже признал свое поражение, а значит, массовых протестов не ожидается.

Последствия выборов 24 июня – это не только вновь ставший президентом Эрдоган и парламентское большинство в лице лояльных ему политических сил: правящей Партии справедливости и развития (ПСР) и Партии националистического движения (ПНД). День выборов стал еще и днем вступления в силу новой президентской Конституции, которая наверняка будет грозным оружием в руках турецкого лидера, иначе зачем было это все затевать? Собственно, к тому, чтобы стать именно лидером, а не просто руководителем, Эрдоган шел все свои 15 лет у власти: сначала в качестве премьер-министра, а затем президента.

Не будем ступать на зыбкую почву рассуждений, реальная или мнимая угроза военной диктатуры нависла над Турцией в ночь на 16 июля 2016 года, но именно тогда из просто популярного политика Эрдоган превратился в мессию. Дальше новый образ надо было закрепить подписью и печатью – в апреле 2017 года Турция (и еще более миллиона турок из диаспоры) проголосовала за новую Конституцию. По ней президент сам формирует правительство, а парламенту, чтобы наложить вето, необходимо собрать голоса 301 из 600 депутатов – практически недостижимая для оппозиции планка.

И вот теперь Эрдоган сделал третий решительный шаг – он стал тем самым всесильным президентом, настоящим "реисом", как в восточных странах называют большого начальника.

Смелые идеи
Шансов, что Эрдоган проиграет президентские выборы, немного – даже если бы случился второй тур, у системы хватило бы сил, чтобы мобилизоваться и взять реванш. Но это не отменяет того, что Турция по-прежнему поделена на три части: светское и либеральное Средиземноморское побережье, проэрдогановская Анатолия (центральные регионы страны) и курдский восток – там стабильно голосуют только за своих. Стамбул и Анкара традиционно колеблются – слишком много там приезжих, которые привозят вместе с собой и политические взгляды.

Кандидат от Республиканской народной партии Мухаррем Индже уверенно победил на западе – в Измире за него проголосовали 54%, в Эдирне (на границе с Грецией) – 55%. Но в масштабах страны его поддержка составила 30,6% – что, конечно, тоже немало. Сторонников Индже волнует курс на авторитарные и исламистские замашки Эрдогана и его манера говорить с международной трибуны высокомерным тоном. "Турция говорит "хватит"", – пелось в его предвыборной песне, которую включали на оппозиционных митингах.

Вместе с условной союзницей – националисткой Мераль Акшенер (на парламентских выборах их партии были объединены в Национальный блок, но на президентских политики были конкурентами) – Индже обещал наладить отношения одновременно со странами Запада и – внезапно! – с президентом Сирии Башаром Асадом, которого Эрдоган называет "мясником", а Запад периодически бомбит.

Желание примириться и с теми и с другими турецкие оппозиционеры объясняли чисто прагматически. Зачем быть в ссоре с богатой Европой, когда в экономике дела идут неважно? Зачем мы приняли 3,5 млн сирийских беженцев, многие из которых даже не говорят по-турецки, если можно смириться с фигурой Асада и ускорить их возвращение домой? Некоторые сторонники оппозиции и вовсе не считают Асада злодеем. В Германии есть понятие Putinversteher (понимающий Путина), а в Турции есть понимающие Асада. В самом деле, это же не проасадовские вооруженные группы действуют в Турции, а протурецкие в Сирии.

Сирийских беженцев, которые не просят милостыню в переходах, а более или менее интегрированы в Турции, такие идеи, конечно, пугают – на родине многих из них и правда может ждать тюрьма. Поэтому те 30 тысяч сирийских беженцев, что уже успели получить турецкое гражданство, с большой вероятностью отдали голоса Эрдогану.

Обещания помириться с Дамаском могли бы вызвать у России симпатии к турецкой оппозиции, но в Москве к противникам Эрдогана отнеслись с недоверием – возможно, из-за отсутствия конкретики и подозрений в популизме. К тому же с Эрдоганом уже получилось построить эффективное взаимодействие на сирийском направлении. Без него совсем не так успешно прошел бы Конгресс национального диалога Сирии в Сочи и переговоры в Астане, а Мухаррем Индже с его прозападной риторикой еще неизвестно как поступил бы, став президентом.

А при президенте Эрдогане Анкара вместо Запада будет рассматривать в качестве своих основных партнеров мусульманские страны – об этом уже заявил глава МИД Мевлют Чавушоглу. Что касается США, то с ними продолжатся осторожные переговоры, которые иногда приводят к успеху, как в случае с совместным патрулированием сирийского Манбиджа.

Впрочем, сам факт существования в Турции такой сильной оппозиции много говорит о турецкой политической системе и настроениях в стране. Можете ли вы, например, представить, чтобы в России более 37% голосов (столько вместе набрали Индже и Акшенер) получил кандидат, выступающий за примирение с правительством Петра Порошенко? А ведь турецкая пропаганда за последние семь лет создала Башару Асаду имидж едва ли не худший, чем у украинского президента в России.

Мераль Акшенер стала едва ли не главным разочарованием оппозиции на этих президентских выборах. Вместо ожидаемых по опросам 10–15% она набрала всего 7,2%, сделав второй тур невозможным. Ее политическая сила – "Хорошая партия" – откололась от Партии националистического движения, когда та стала откровенным сателлитом правящей ПСР. Главный упор в своих речах Акшенер делала на экономике. В частности, на том, что крупные предприятия оказались в руках президентского окружения. В курдском вопросе, очень важном для турецких националистов, Акшенер скорее ястреб – опыт работы министром внутренних дел в 90-е дает о себе знать.

Однако в Турции вопреки ожиданиям оказалось больше других – более консервативных националистов. Их взгляды похожи на взгляды российских ура-патриотов. Борьбой с коррупцией должен заниматься президент – он лучше знает. Разговаривать с "нацистами", то есть с немцами и другими европейцами, нечего – пусть сначала научатся уважать наши интересы. А если в стране экономический кризис и за зарплату можно купить все меньше, то виноват, конечно, не президент, а внешние враги в Белом доме и на Уолл-стрит, которые только и думают, как насолить Турции. И вообще, лидер у нации должен быть такой, чтобы на него молились даже за рубежом. На него и молятся – даже в провинциальной мечети в Малайзии провели службу за победу Эрдогана. Ну и, конечно, защитить безопасность страны на дальних подступах – долг любого турка, а значит, операции в Сирии и Ираке должны продолжаться.

Такие националисты – это примкнувшая к правящей партии Партия националистического движения Девлета Бахчели. Выдвигаться в президенты Бахчели даже не стал – у 70-летнего политика, судя по всему, просто нет на это сил. На парламентских выборах 2011 года он еще был настоящим оппозиционером и открыто противостоял Эрдогану, но затем решил просто продлить свою политическую жизнь за его счет. И, как оказалось, стал для президента не балластом, а, наоборот, запасным двигателем. За что с высокой вероятностью может получить благодарность в виде какого-нибудь значимого поста.

Курты вместо курдов
Большие достижения никогда не даются без волнения. Понервничать пришлось и Эрдогану со сторонниками: если гарантии сохранить президентское кресло у него еще были, то с парламентскими выборами дела шли не так хорошо: рейтинг Партии справедливости и развития заметно просел вместе с национальной валютой (по отношению к доллару лира с начала 2018 года упала более чем на 20%) и едва превышал 40%. Так и получилось – результат правящей партии составил скромные 42,5%.

На выборы ПСР шла в блоке с Партией националистического движения, но им опросы давали всего 3–5%. Выходит, что шанс обойти оппозиционный блок был лишь один – за счет поражения курдов. По турецким законам любая партия, не набравшая 10% голосов, не только не проходит в парламент, но и дарит свой результат победителю, то есть правящей ПСР. Прокурдская Демократическая партия народов (ДПН) шла на выборы вне блоков, сама по себе, а ее рейтинг, будто специально, чтобы пощекотать нервы зрителя, колебался в районе 9–12%. Но победить только за счет проигрыша курдов было бы не к лицу реису. Это все равно что выиграть футбольный матч лишь за счет автогола противника.

К счастью для Эрдогана, дело обошлось без автогола. Прокурдская ДПН набрала 11,7% и прошла в парламент, но это не сможет помешать ПСР сформировать парламентское большинство – ее союзники-националисты из ПНД внезапно набрали не обещанные 5%, а целых 11% голосов.

В чем причина такого успеха националистов из ПНД, ответить непросто. Назвать турецкие выборы кристально чистыми будет слишком смело, но в целом даже недоверяющие Анкаре наблюдатели от ОБСЕ указывали не на прямые фальсификации, а лишь на "неравные возможности" участников гонки (в первую очередь в СМИ). Примерно в том же духе высказался проигравший Индже: "Украли ли они голоса? Да. Но украли ли они 10 миллионов голосов? Нет". Поэтому придется искать другую причину.

Прямо накануне выборов, в субботу (турецкие законы это разрешают) в Анкаре прошел митинг ПНД. Если прикинуть на глаз, он был примерно раза в четыре меньше, чем у Мухаррема Индже в пятницу. Но люди, которые пришли туда, дали понять, какая Турция им нужна. Они размахивали руками, показывая что-то похожее на рокерскую "козу", но с вытянутыми вперед средним, безымянным и большим пальцами – тогда это становится похоже на морду волка. Именно волк – по-турецки kurt – символ турецких националистов. Отсюда происходит другое их название – бозкурты, серые волки.

Когда стали известны результаты выборов, молодых людей с флагами ПНД (три полумесяца на красном фоне) и с пальцами, сложенными в форме волка, на улицах турецкой столицы было едва ли не больше, чем сторонников самой правящей партии. Своим шумным праздником они хотели показать, за счет чего Эрдогану удалось добиться полной победы. И они правы.

Готовы ли консервативные националисты слиться с правящей партией и стать послушными? Вряд ли. Они будут с теми, кто считает, что Эрдоган еще слишком мягкий, еще недостаточно Эрдоган. Это все равно что критиковать Владимира Путина за то, что российские танки не вошли в Киев, а спортсменов, поехавших на Олимпиаду под нейтральным флагом, не выгнали из сборной с позором. Только в случае с Турцией вопросы будут другие: кому поставлять оружие в Сирии, как эффективнее и быстрее сделать лояльными курдов на востоке.

Да, столь радикально настроенных людей в Турции далеко не большинство, а всего около 10%. Но именно они стали тем костылем, который обеспечил Эрдогану почти абсолютную власть, а значит, ему придется к ним прислушиваться.

26.06.2018
Кирилл Кривошеев