Тимур Ахметов

Многие годы популярность Эрдогана держалась на экономических успехах его правления. Теперь эти времена закончились, но готовы ли турки отвернуться от лидера, который успел стать для многих символом благополучия и процветания? Скорее наоборот, нарастающая неопределенность в экономике заставит турок стремиться сохранить определенность хотя бы там, где это еще возможно, то есть в политике

Турция ведет войну. Экономическую и обязательно победоносную. С таким заявлением обратился к народу президент Эрдоган на одном из своих многочисленных митингов в провинциальном городе Байбурте. Если верить Эрдогану, турецкая нация обречена на победу в противостоянии со своим давним союзником – США. Цена победы над американским давлением для каждого сознательного турецкого патриота на первый взляд не особенно велика: принести и обменять на турецкие лиры все свои накопления в золоте и долларах. Проправительственные газеты обращаются к примерам национальной истории: турки выстояли в борьбе с империалистами в войне 1923 года – выстоят и сегодня.

Громкие заявления турецких властей, вроде призыва бойкотировать американскую электронику, пользуются определенной популярностью - iPhone все равно слишком дорог для рядового турка. Немало граждан с энтузиазмом подключаются и к другим инициативам правительства: в новостях появляются кадры с очередями перед обменниками – кто-то готов разменять сто долларов, а кто-то и все пятьсот. Некоторые даже жгут долларовые купюры под камеру. Но хватает и тех, кто не верит, что такие действия могут повлиять на курс турецкой лиры, упавший за несколько дней с пяти до почти семь лир за доллар. Многие интересуются, обменяли ли свои доллары крупные компании, годами получавшие от властей налоговые преференции на строительство дорог, аэропортов и прочей инфраструктуры в рамках государственных тендеров.

Поиск предателей, и без того ставший в Турции почти национальным спортом, в последние дни получил еще большее распространение. Опять же необходимо слушать президента, он всегда может указать, кто есть кто. Слова Эрдогана предельно ясны: экономическая ситуация в Турции стабильная, стабильной она и останется, а те, кто распускает слухи о крахе банковской системы, – экономические террористы. В СМИ появилась информация о том, что Управление по борьбе с экономическими преступлениями начало отслеживать людей и организации, распространяющие ложные сведения о финансовой ситуации в стране.

Реакция властей понятна. Стоит панике распространиться, и турецкому правительству будет уже не до айфонов и соцсетей. Учитывая значительный внешний долг, Турция может очень быстро вернуться в подзабытые времена финансовых потрясений девяностых. Отсюда военная риторика, кампании патриотической мобилизации, и даже неизбежный рост цен уже объясняют предпраздничным ажиотажем перед Курбан-байрамом.

Проблемы внешние и внутренние

Старт острой фазе финансового кризиса дали санкции и дополнительные пошлины, которые США ввели против Турции за арест американского пастора Брансона. Поэтому Анкара держит каналы связи с Белым домом открытыми: 13 августа посол Турции в США Сердар Кылыч встретился с советником Трампа по нацбезопасности Джоном Болтоном, а на следующий день поверенный в делах США в Турции смог посетить пастора Брансона, находящегося под домашним арестом.

Но в целом Турция пока не демонстрирует готовности идти на серьезные уступки Вашингтону, а Эрдоган только повышает градус рупорной дипломатии. По мнению турецкого президента, такие действия союзника по НАТО – это удар в спину, а ультимативные требования освободить американского пастора адресованы не той стране: Турция – не банановая республика. Пока Брансон и еще несколько граждан США остаются под арестом, Вашингтон говорит о возможности введения новых антитурецких санкций.

Конфликт Анкары и Вашингтона, скорее всего, будет разгораться и дальше, потому что сейчас не только турецкие власти, но и турецкая оппозиция признают, что, даже если Турция выдаст США сотню пасторов, проблемы в экономике от этого не прекратятся. Шоковый эффект, который решения Трампа произвели на турецкие финансы, оказался возможным лишь потому, что это вывело наружу проблемы, которые давно копились в экономике Турции.

Многолетняя практика бесконтрольных заимствований частного сектора за рубежом при отрицательном торговом балансе делала Турцию все более уязвимой перед колебаниями на мировых рынках.

Ситуацию также усугубляли топорные подходы Эрдогана в вопросах управления экономикой. Так, в мае 2018 года, несмотря на ожидания инвесторов и рекомендации собственных экономических советников, турецкий президент в интервью Bloomberg заявил, что Центральный банк не должен самостоятельно принимать решения по процентной ставке. Уже тогда это заявление стоило лире 8% стоимости.

За эмоциональными речами Эрдогана по-прежнему не просматривается готовности Турции вернуться к более сдержанной и профессиональной экономической политике. Зять президента и по совместительству министр финансов Берат Албайрак в начале недели презентовал среднесрочный план правительства по экономическому развитию. Главные акценты: независимость Центрального банка при определении процентной ставки, решительная борьба с инфляцией, сокращение бюджетных расходов. Но отсутствие в программе конкретных предложений не дало успокоить инвесторов, после презентации министра лира потеряла еще несколько пунктов.

Остановить падение курса лиры мешает и то, что у турецкой экономики не так много источников поступления иностранной валюты. Помимо туристической индустрии, в стране вроде бы есть огромный экспортный сектор, но он сам слишком зависим от импорта. В среднем на производство условных $100 экспорта Турция импортирует сырья и комплектующих на $65. Экономике нужен качественный прорыв в повышении доли турецких компаний в добавленной стоимости экспортируемых товаров. Сейчас доля хай-тека в турецком экспорте составляет примерно 2%.

Тревоги добавляет кризис в сфере жилищного строительства, которое было локомотивом турецкой экономики. Особая любовь Эрдогана к низкой процентной ставке объясняется как раз тем, что при ней банки охотнее раздают кредиты населению. Кредиты, в свою очередь, конвертируются в более высокий уровень потребления, в голоса за власть на выборах и в бум на рынке жилищного строительства. Но теперь с падением лиры строительные компании лишились доступа к дешевому кредитованию, а население стало рассматривать доллары и золото как более привлекательные направления для инвестиций, чем недвижимость. Власти понимают всю опасность возможного краха строительной отрасли и обещают дешевые ипотечные кредиты, чтобы стимулировать людей снова вкладываться в недвижимость, но быстрые результаты тут вряд ли возможны.

Судьба Эрдогана

Главный политический вопрос нынешнего экономического кризиса в Турции – что теперь будет с Эрдоганом? Ведь это именно Эрдоган пользовался в последние два года абсолютной властью. С июля 2016 по апрель 2018 года, пока действовал режим ЧП, введенный после попытки военного переворота, полномочия президента были практически ничем не ограничены. С помощью президентских указов Эрдогану удалось зачистить бюрократию и вооруженные силы от всех, кто показался недостаточно лояльным, вплоть до того, что министром финансов стал президентский зять.

Многие годы популярность Эрдогана держалась на экономических успехах его правления. Люди реально чувствовали рост благосостояния, привыкали к относительной экономической стабильности после финансовых потрясений девяностых. В каждый дом по холодильнику – вот какой была формула успеха Эрдогана. Даже те турки, кому претит социальный консерватизм Эрдогана, часто отдавали ему голоса именно за его достижения в развитии турецкой экономики. Про обратную сторону экономического благополучия – растущие зарубежные долги компаний и банков – старались не вспоминать.

Теперь экономический подъем закончился, но готовы ли турки отвернуться от лидера, который успел стать для многих символом благополучия и процветания? Скорее наоборот, нарастающая неопределенность в экономике заставит турок стремиться сохранить определенность хотя бы там, где это еще возможно, то есть в политике. Экономический кризис, да еще и поданный как внешний заговор, только сплотит сторонников турецкого президента.

К тому же в Турции не осталось привлекательной оппозиции, которая могла бы предложить убедительную альтернативную программу экономического развития. Оппозиционные политики сейчас боятся особенно критиковать власть, за которой стоят миллионы оптимистично настроенных и наивных граждан. Им совсем не хочется заработать себе клеймо врага народа, которые сегодня так щедро раздают правительственные СМИ.

Острая фаза финансового кризиса не может длиться вечно. Ситуация так или иначе стабилизируется, а турецкое общество постепенно свыкнется с мыслью, что былых темпов роста благосостояния уже не будет. За 15 лет правления Эрдоган преодолел немало кризисов – вносил необходимые поправки в общий курс, но оставался у руля страны. Скорее всего, то же самое произойдет и сейчас. Турки настолько привыкли к своему лидеру, что уже не поверят, что кто-то, кроме Эрдогана, сможет вернуть в страну экономическую стабильность.