Андрей Ланьков

Все три главных участника процесса – обе Кореи и США – заинтересованы в том, чтобы излучать оптимизм и делать вид, что в разоружении Северной Кореи все идет по плану. Поэтому отсутствие реального прогресса в урегулировании корейской ядерной проблемы пока не вызывает ни у кого возражений

Если посмотреть, что писали мировые СМИ о ядерной проблеме Северной Кореи в последние два-три месяца, то видно, что, несмотря на отдельные сомнения, там царит обстановка оптимизма. В мае – июне большинство СМИ сообщили, что Северная Корея, дескать, "начала процесс ядерного разоружения". Соответственно, большинство полагает, что процесс этот продолжается.

В действительности ни о каком разоружении речи не идет. Весной Пхеньян сделал определенные уступки – ввел мораторий на ядерные испытания и ракетные запуски, согласился взорвать часть сооружений на ядерном полигоне и так далее. Однако с тех пор никаких дополнительных шагов по пути, ведущему к ядерному разоружению, Пхеньян не сделал.

Тем не менее оптимизм СМИ не слишком ослаб, и причина этого скрывается в официальной позиции всех трех главных игроков – США и обеих Корей. Близкие к правительственным кругам СМИ во всех трех странах заверяют свою аудиторию в том, что процесс ядерного разоружения продолжается. Делается это с подачи высшего руководства соответствующих стран. Что бы ни происходило в действительности, в нынешней ситуации и Ким Чен Ын, и Мун Чжэ Ин, и Дональд Трамп заинтересованы в том, чтобы излучать оптимизм.

Зачем это Киму

Начнем, пожалуй, с Ким Чен Ына. Причины его действий достаточно просты: из соображений элементарного выживания – как своего собственного, так и своей страны – ему необходимо создавать впечатление, что дело идет к ядерному разоружению.

В 2017 году Северная Корея столкнулась с невиданной доселе двойной угрозой. С одной стороны, к власти в США пришел Дональд Трамп, который отличался от своих предшественников тем, что, как многим казалось, был готов применить против Северной Кореи силу, если она будет и дальше развивать свою ядерную программу. Подразумевалось, что Трампа не остановит то, что останавливало его предшественников – вероятность того, что, подвергшись американской атаке, Северная Корея нанесет в ответ удар по Сеулу, гигантской агломерации с населением 25 миллионов человек, которая почти целиком находится в зоне досягаемости северокорейской тяжелой артиллерии.

Не исключено и даже вероятно, что те воинственные угрозы, поток которых извергался из Вашингтона на протяжении всего 2017 года, были блефом. Тем не менее и в Пхеньяне, и в других столицах заинтересованных стран эти угрозы восприняли вполне всерьез – и решили действовать соответственно.

Вдобавок летом 2017 года свою позицию по северокорейскому вопросу кардинально пересмотрел Китай, который фактически создал единый фронт с США и держал этот фронт до мая – июня 2018 года. Китайские дипломаты поддержали в Совете Безопасности ООН беспрецедентный по своей жесткости пакет санкций против КНДР, а китайские таможенники и спецслужбисты отнеслись к воплощению в жизнь этих санкций с максимальной серьезностью, задерживая подозрительные товары на границе и энергично пресекая попытки контрабанды. В результате к началу 2018 года Северная Корея оказалась в ситуации, которую вполне можно описать как экономическую блокаду.

В этой обстановке Пхеньяну пришлось пойти на уступки. Понятно, что Ким Чен Ын и северокорейская элита не собираются отказываться от ядерного оружия ни при каких обстоятельствах. Они хорошо помнят, что случилось с режимом Саддама Хусейна в Ираке и с режимом Муаммара Каддафи в Ливии, и уверены в том, что подобная судьба ждет и их, если, конечно, они откажутся от ядерного оружия. Однако в той критической ситуации, в которой оказалась Северная Корея во второй половине 2017 года, северокорейское руководство, похоже, было готово пойти на серьезные уступки и резко сократить свой ядерный потенциал.

Впрочем, северокорейцам несказанно повезло. Весной 2018 года Дональд Трамп, проявив нетипичную для политика верность своим предвыборным обещаниям, объявил торговую войну Китаю. Это заставило китайцев пересмотреть свое отношение к северокорейскому вопросу. Хотя формально старые санкции против Северной Кореи остаются в силе, на практике китайские пограничные власти закрывают глаза и на деятельность местных контрабандистов, и на хитроумные бизнес-схемы мелких китайских фирм, с удовольствием продающих в Северную Корею санкционные товары и ввозящих из Северной Кореи товары, запрещенные к экспорту. Полуофициальная и контрабандная торговля на границе резко оживилась. Скорее всего, доходов, которые Северная Корея получает от этого вида деятельности, не хватит для того, чтобы обеспечивать быстрый экономический рост, но вполне хватит, чтобы оставаться на плаву.

Очередной разворот Китая означает, что Ким Чен Ын и его советники, равно как и вся северокорейская элита, могут теперь перевести дух. Однако внешняя угроза хоть и ослабла, но не исчезла полностью – у власти в Белом доме по-прежнему находится президент, который, как многие считают, способен на применение военной силы. Поскольку никому из северокорейских генералов, бизнесменов и чиновников не хочется, чтобы однажды утром его разбудил рев двигателей заходящей на цель американской крылатой ракеты, им необходимо как-то контролировать Трампа. Именно этим северокорейская дипломатия сейчас и занимается.

Тактика, которой придерживается Северная Корея в последнее время и которой она, скорее всего, будет придерживаться в обозримом будущем (в идеальной для Пхеньяна ситуации – до конца президентского срока Трампа), заключается в том, что Северная Корея, избегая принципиальных уступок, способных нанести ощутимый ущерб ее ядерному потенциалу, тем не менее время от времени идет на уступки символические – желательно обратимые, но достаточно зрелищные. Цель этих уступок – создать впечатление, что процесс ядерного разоружения продолжается, и таким образом снизить вероятность того, что сторонники жесткой линии, которых в Вашингтоне хватает, возьмут вверх.

Скорее всего, следующей такой уступкой будет демонтаж и подрыв части сооружений на северокорейском ракетном полигоне Сохэ. Большая часть этих сооружений не представляет особой ценности и при необходимости может быть легко восстановлена. Однако подобная операция даст приглашенным иностранным журналистам возможность снять эффектную картинку и укрепит впечатление, что "процесс ядерного разоружения Северной Кореи" продолжается.

Зачем это Сеулу

У Мун Чжэ Ина и южнокорейского руководства тоже имеются основания для того, чтобы уверять всех, что "все идет по плану" – вне зависимости от того, что происходит на самом деле. Парадоксальным образом интересы Сеула сейчас совпадают с интересами Пхеньяна – в обеих столицах стремятся не допустить того, чтобы Дональд Трамп пошел на применение силы.

В Южной Корее северокорейская ядерная программа никого не приводит в восторг. Но понятно, что в ближайшие годы Ким Чен Ын едва ли отдаст приказ о нападении на Южную Корею. Если на Корейском полуострове в ближайшие годы и возникнет вооруженный конфликт, то произойдет это по инициативе Вашингтона, а не Пхеньяна. В Сеуле резонно полагают: в долгосрочной перспективе главная угроза для безопасности Южной Кореи, возможно, действительно исходит из Пхеньяна, но вот в ближайшем будущем главным источником опасности является Белый дом и ястребы в окружении Дональда Трампа.

Именно поэтому Мун Чжэ Ин ведет дипломатическую пиар-игру, которая и по целям, и по методам на удивление совпадает с игрой Ким Чен Ына. Официальный Сеул изо всех сил стремится убедить мировое общественное мнение, что ситуация находится под контролем, а существующие проблемы будут скоро решены путем переговоров, поэтому нет никакой необходимости прибегать к радикальным мерам и силовым методам. Южнокорейская пропаганда изо всех сил старается создать впечатление, что ядерный вопрос уже почти решен и всем (в первую очередь включая США) необходимо просто проявить терпение.

Есть у южнокорейской позиции еще один аспект, связанный с существованием санкций. Дело в том, что действующий сейчас пакет санкций делает невозможным почти любое экономическое взаимодействие между Северной и Южной Кореей. Администрация Мун Чжэ Ина стремится наладить не только политические, но и экономические отношения с Севером. Понятно, что экономические контакты с Пхеньяном будут подаваться в пропаганде сеульских левых националистов (то есть партии Мун Чжэ Ина) как "равноправное сотрудничество двух корейских государств". Понятно и то, что это сотрудничество не будет ни в коей мере равноправным: на практике торговля и сотрудничество с Северной Кореей всегда прямо или косвенно субсидировались Южной Кореей, и это обстоятельство едва ли изменится в обозримом будущем.

Подобное неравноправие, впрочем, не вызывает у южнокорейского руководства ни малейшего возражения. Там считают, что экономические связи, пусть и держащиеся на южнокорейских субсидиях, являются вкладом в сохранение стабильной ситуации на Корейском полуострове. Кроме того, в окружении Мун Чжэ Ина надеются на то, что Северная Корея, получив достаточные стартовые возможности, будет ускоренно развивать свою экономику и в результате станет куда менее проблематичным соседом, чем та Северная Корея, с которой приходится иметь дело сейчас.

Однако очередной межкорейский саммит, который пройдет в сентябре в Пхеньяне, будет в первую очередь эффектным спектаклем. И Пхеньян, и Сеул хотели бы подписать там какие-то конкретные экономические договоренности, но сделать это они никак не смогут – принятые с американо-китайской подачи в 2017 году новые санкции ООН делают незаконными практически любые совместные экономические проекты. Скорее всего, стороны ограничатся уверениями в дружбе, патетическими заявлениями и соглашениями о культурных обменах – благо санкции не запрещают ни футбольные матчи, ни концерты эстрадных групп.

Для того чтобы двигаться дальше, и Сеулу, и Пхеньяну необходимо, чтобы санкции были пересмотрены и по меньшей мере возвращены на уровень 2016 года. Однако ослабление санкций – дело не простое. Санкции приняты Советом Безопасности ООН, и пересмотр их возможен только в том случае, если все постоянные члены Совета Безопасности поддержат соответствующее решение. Россия и Китай не возражают против ослабления санкций – более того, соответствующие предложения уже неоднократно делались и российскими, и китайскими представителями в ООН. Но тут необходимо согласие США.

Ведя свою пиар-пропагандистскую кампанию, Мун Чжэ Ин и его окружение, по-видимому, рассчитывают и на то, что им удастся повлиять на американскую позицию и добиться согласия Вашингтона на ослабление санкций, ведь если дело благополучно идет к ядерному разоружению, то получается, что в сохранении максимальных санкций нет нужды. Эти надежды, скорее всего, необоснованные: в американском истеблишменте позиция по вопросу о санкциях сейчас весьма жесткая – причем не только у ястребов, но и среди сторонников умеренной линии.

Подавляющее большинство американских экспертов и дипломатов уверены в том, что на ослабление санкций не следует идти до тех пор, пока Северная Корея не сделает "значительные" шаги на пути к ядерному разоружению. Поскольку таких шагов Северная Корея, понятно, делать не собирается, то и разговоры об ослаблении санкций ни к чему не приведут. Тем не менее в Сеуле надежды на ослабление санкций никуда не исчезли, и они в немалой степени определяют южнокорейскую политику.

Зачем это Трампу

Третья сторона процесса – президент Дональд Трамп. В отличие от двух других участников его мотивы понять сейчас существенно сложнее. Не исключено, что Трамп действительно надеется на то, что Северная Корея рано или поздно согласится на ядерное разоружение. Судя по всему, Трамп относится к Ким Чен Ыну с определенной личной симпатией (бывшему торговцу недвижимостью и шоумену вообще нравятся экзотические и сильные личности). Кроме того, между Ким Чен Ыном и Дональдом Трампом существует прямой канал связи, о содержании контактов по которому сотрудникам администрации известно очень мало.

Показательно, что в северокорейских СМИ, где в последнее время ругают США за неготовность идти на дополнительные уступки, всегда подчеркивают, что виновны в подобном поведении чиновники, а никак не президент, о котором сейчас в печати КНДР говорят с подчеркнутым уважением (хотя год назад в тех же газетах его именовали "старым маразматиком"). Не исключено, что Трамп и правда верит тому, что ему сказал (и, возможно, продолжает говорить) Ким Чен Ын, и ожидает ядерного разоружения. Если это действительно так, то президента США ждет немалое разочарование.

Впрочем, не исключено, что Трампом движут более прагматические соображения. После того как он и Ким Чен Ын в июне 2018 года подписали в Сингапуре крайне туманное соглашение, Трамп представил эти невнятные договоренности своим сторонникам как доказательство некоего эпохального прорыва, как подтверждение того, что северокорейская ядерная проблема наконец решена (именно так он и написал в твиттере, заверив американцев в том, что они, дескать, "могут спать спокойно").

Утверждения эти никакого отношения к реальности не имеют. Однако для Трампа желательно, чтобы эти утверждения в ближайшее время не опроверг никто, включая суровую реальность. Поэтому не исключено, что Дональд Трамп, в целом понимая, что происходит, все равно считает, что сейчас желательно поддерживать иллюзию продолжающегося процесса разоружения. Не исключено, что Трамп надеется, что со временем ему удастся найти какое-то решение проблемы, ведь он-то считает себя непревзойденным "мастером сделки".

В окружении Трампа преобладают сторонники возвращения к жесткой линии, во главе которых стоит советник по национальной безопасности Джон Болтон. Пока, судя по всему, Болтон ждет, когда явным провалом завершится дипломатическая кампания, которую ведет госсекретарь Майк Помпео. После этого, скорее всего, произойдет новое ужесточение американской политики – если, конечно, это ужесточение будет одобрено Трампом.

Однако пока, кажется, президент Трамп не спешит с таким резким поворотом и продолжает делать вид, что "все идет по плану". Понятно, что его коллеги и в Пхеньяне, и в Сеуле только рады этому. И Ким Чен Ын, и Мун Чжэ Ин крайне заинтересованы в том, чтобы отсрочить новый кризис на Корейском полуострове, а по возможности избежать его вовсе. Именно этим и объясняется тот розовый туман, который сейчас клубится вокруг северокорейского ядерного вопроса. Впрочем, похоже, этот туман все-таки начал развеиваться под напором очевидных фактов, которые ясно свидетельствуют: никакого серьезного прогресса по вопросу северокорейского ядерного разоружения пока не наблюдается (и, добавим от себя, наблюдаться не будет).