Рождение английской демократии: Хартия вольностей (но не Великая)

Первыми документами, ограничившими королевскую власть в Англии, были королевские хартии, хотя монархи подписывали их не от хорошей жизни

Англию часто называют родиной современной демократии. Но чем островной дух настолько отличался от континентального, что англичане не только с азартом (что как раз неудивительно), но и успешно (что встречается в мировой истории гораздо реже) умудрялись как-то ограничивать власть своих королей, сказать сложно.

Русская служба Би-би-си в спецпроекте "Рождение английской демократии" рассказывает об основных документах, заложенных в фундамент британской конституционной монархии.

Часть первая: Хартия вольностей

Первым шагом на пути от абсолютной монархии к демократии стала Хартия вольностей (не путать с Великой хартией вольностей), которую согласовал со своими баронами английский король Генрих I в 1100 году.

Генрих был четвертым и самым младшим сыном Вильгельма Завоевателя - а значит, шансов на престол у него не было практически никаких.

Возможно, именно поэтому он и провел молодые годы за книгами, в результате чего умел не только читать, но и писать по-латыни, а также прекрасно разбирался в английских законах и естественных науках (если такой термин вообще применим к знаниям того времени). За такую - невероятную для средневекового аристократа - образованность его даже прозвали "Книжником".

В наследство от папы Генрих получил 5000 фунтов серебра - но при этом никаких земельных владений. На королевскую долю наследство явно не тянуло.

Будущий король, однако, не растерялся. Он начал с того, что истратил три тысячи на покупку полуострова Котантен в Нормандии у своего брата Роберта. Теперь в этом районе расположен французский город Шербур. Покупка стала возможной, потому что старший сын Роберт, получивший в наследство от отца Нормандию, напротив, имел земельные владения, но нуждался в наличных.

К этому моменту Генриха от английского престола отделяли уже только два брата: второй сын Завоевателя Ричард умер на неудачной охоте, не дожив и до 20 лет (хотя точная дата его смерти неизвестна).

Дальше развивалось как по плану: первый сын, тот самый Роберт, отправился в крестовый поход, третий - Вильгельм, который временно правил Англией - был убит на охоте (случайно или преднамеренно, историки гадают до сих пор), и Генрих получил прекрасную возможность забрать оставшуюся бесхозной корону. Что он и сделал.

Получить корону мало, надо ее как-то сохранить

Генрих быстро сообразил, что перед ним стоят три главные проблемы.

Во-первых, узурпатора не признали графы и бароны. Во-вторых, он не нравился церкви, в особенности архиепископу Кентерберийскому Ансельму. В-третьих, его не слишком жаловали и побежденные отцом англосаксы, которых в стране было большинство.

С церковью новый король довольно быстро договорился, пообещав Ансельму придерживаться его советов. Потом, правда, они опять поссорились, но дело было сделано: архиепископ нового короля поддержал.

С англосаксами все тоже решилось достаточно просто: Генрих женился на Эдит - дочери шотландского короля Малколма III и настоящей саксонской дамы Маргарет Уэссекской.

В замужестве Эдит стали называть Матильдой, чтобы угодить баронам-норманнам. А англосаксы разумно решили, что происхождение важнее имени, и перестали возражать против короля-норманна, раз уж он выбрал жену из местных.

А вот норманнским баронам явно не хватило переименования Эдит в Матильду. Их выбор королевы не устраивал категорически - впрочем, как и сам король. Надо было срочно принимать меры.

Все монархи, получившие власть, совершенно не хотели ею делиться, что логично. Но некоторым приходилось скрепя сердце идти на какие-то ограничения, чтобы ее сохранить, если трон под ними терял устойчивость. Генриху пришлось договариваться, и в результате он сумел согласовать со строптивой знатью соглашение, которое получило название "Хартии вольностей".

Политические обещания

По сегодняшним меркам все обещания, данные Генрихом, на демократию все-таки не тянули. Если посмотреть на основные положения документа, то король вовсе не обещал быть хорошим. Скорее, он нехотя соглашался быть не слишком плохим.

"Я, Генрих, Божьей волей коронованный королем Англии, не возьму и не продам собственность Церкви после смерти епископа или аббата, пока тому не будет избран преемник", - так открывается хартия.

Сделав столь необходимый реверанс в сторону власти духовной, король перешел к власти светской.

"Если какой мой барон или граф умрет, то я не заставлю его наследников выкупать свое наследство, но получат они его в силу закона и обычая", - тоже, в целом, не то чтобы слишком щедрое обещание.

"Каждый барон или граф, желающий выдать замуж свою дочь или родственницу, должен сначала спросить моего разрешения, но я не стану стоять на пути разумного брака. А если захочет вдова выйти замуж, то тоже должна испросить моего согласия, но я буду считаться с мнением ее близких родственников, а также других баронов и графов. Но не дозволю я ей выходить замуж за моих врагов", - продолжает документ перечислять, казалось бы, довольно очевидные вещи.

Но на самом деле это довольно любопытные подробности английских реалий XII века. Знать не без причины волновалась, что наследство может не достаться законным детям покойного, а уйти в королевскую казну. Поэтому обещание короля держать себя в рамках приличия должно было их хоть как-то успокоить.

Спросить, чего желает сама знатная дама, которую обещали не выдавать замуж без согласия близких родственников, никому в голову не приходило. До суфражисток и женской эмансипации оставалось еще много столетий.

Впрочем, были в этом документе и действительно революционные и прогрессивные (для Средневековья) положения.

Вот, например, одно из них: "Если кто-то из моих баронов совершит преступление, то не откупится деньгами, а предстанет перед судом, где и решится, какие возмещения он должен сделать".

Далее Генрих поступил достаточно традиционно для новоиспеченного правителя: обещал амнистировать преступников. Это была прекрасная возможность снискать быструю популярность, при этом показав, что прощение старых преступлений вовсе не означает, что можно будет совершать новые.

"Я прощаю все убийства, совершенные до того, как я был коронован. Но все последующие убийства будут рассматриваться королевским судом, - обещает новоиспеченный монарх. - А вся моя собственность, которая была незаконно отнята у меня после смерти моего отца, должна быть возвращена незамедлительно, и тогда никакого штрафа не будет. А если она возвращена не будет, тогда большой штраф будет наложен".

Завершается документ положенными подписями свидетелей и королевским прощанием: "Написано в Лондоне, когда я был коронован. Прощайте!"

"Договор подписан, теперь давайте подумаем, как будем его нарушать"

Британский юрист, специалист по истории права Теодор Плакнетт, первый декан кафедры юридической истории Лондонской школы экономики, считал Хартию вольностей провозвестницей всех последующих британских (а в определенной степени и американских) законов и конституционных актов.

Да, хартия была большой уступкой со стороны короля, на которую он пошел не по велению души и сердца, а по политической необходимости. Тем не менее, начало было положено. Хотя нужно отметить, что едва успели высохнуть чернила, король начал договор нарушать, что не помешало потомкам назвать его "Львом справедливости".

Дело в том, что Хартия была "даром" короля, но не законом. Так что даже у благородного сословия не было возможности потребовать строгого выполнения всех ее положений.

Например, Генрих создал институт королевского казначейства - якобы с целью победить коррупцию и подлоги в сборе налогов. В действительности же это был лишь еще один инструмент усиления королевской власти.

Медленно, но верно, через серию прецедентов он и его первый министр епископ Роджер Солсберийский приняли серию законов, в результате которых вассалы, получавшие земельные владения непосредственно от короны, оказались в самых жестких тисках, чем где бы то ни было в Европе.

Ордерик Виталис, автор средневековой хроники "Об истории церкви", приводит несколько примеров, когда король, вместо того чтобы договориться со строптивыми вассалами, обрушивал на них всю мощь своих армий и власти.Его изложение, как и любая другая хроника тех времен, предвзято, но позволяет сделать вывод, что Генрих I не упускал своих интересов и общался с вассалами в зависимости от их способности нанести ответный удар, а не исходя из их правоты.

Вот, например, противостояние короля с Робертом де Беллемом. Кто в этом конфликте был более виноват, сказать сложно, но, по словам Ордерика: "король обвинил его в совершении сорока пяти преступлений словом и делом ... (король) целый год наблюдал за ним, и все его неправедные дела были детально записаны. Роберт попросил у короля разрешения посоветоваться со своими людьми, как ему было дозволено по обычаю, но, покинув двор, осознал, что не может он никак оправдаться ото всех обвинений, так что он быстро вскочил на коня и бежал в панике, задыхаясь от спешки, в свои замки".

Дело закончилось тем, что Роберт был лишен всех своих званий и владений в Англии и вынужден был покинуть страну. Никто не говорит, что де Беллем был праведным и честным человеком, но и обращение с ним было далеко от обещанного суда равных.

А вот когда дошло до конфликта с его собственным зятем Юстасом де Бретейем, король согласился на примирение, не настаивая на более жестких мерах.

Вполне возможно, что не совсем заслуженный титул "Льва справедливости" Генрих I получил от потомков потому, что после его смерти Англия погрузилась в гражданскую войну между его племянником Стефаном и королевской дочерью Матильдой. Народ с ностальгией вспоминал времена, когда закон - каким бы однобоким и усеченным он ни был - все же соблюдался.

Каждый документ, заложенный в фундамент английского права, вырывался у соответствующих монархов с кровью - а иногда и военными действиями.

Знать - а потом и народ - буквально принуждали монархов к демократии. И каждое новое ограничение власти становилось все более и более серьезным. А королевская власть - все менее абсолютной.

Яна Литвинова