В Москве прошла презентация русской версии ежегодника СИПРИ за 2017 год

Илья Крамник

В Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН прошла презентация русского издания ежегодника Стокгольмcкого международного института исследования проблем мира (СИПРИ) по вооружениям, разоружению и международной безопасности за 2017 год. Издание выпускается с 1969 года, на русском языке - с 1995-го. Обозреватель iz.ru ознакомился с очередным выпуском документа и сделал некоторые выводы.

Излагать весь ежегодник было бы бессмысленным занятием: его объем для этого слишком велик, а желающие вскоре сами смогут ознакомиться с его онлайн-версией, поэтому автор решил ограничиться небольшой выжимкой по тем проблемам, которые кажутся наиболее актуальными лично ему. Из отмеченных в ежегоднике тенденций ключевыми представляются следующие:

В области военных расходов и поставок оружия

1. Возобновление роста военных расходов, которые в 2016 году находились на наиболее высоком уровне с 1990 года ($1686 млрд, рост на 0,4% по сравнению с 2015-м), а в 2017 году увеличились вновь - до $1739 млрд.

2. Объем торговли оружием в пятилетке 2012–2016 годов вырос на 8,4% по сравнению с периодом 2007–2011 годов.

3. Продолжение роста удельного веса Ближнего и Среднего Востока, а также Азиатско-Тихоокеанского региона в закупках вооружений: поставки продукции военного назначения на Ближний и Средний Восток увеличились на 86% за период 2012–2016 годов, в Азию и Океанию - на 7,7%. При этом поставки в Европу снизились более чем на треть - на 36%, в Америку упали на 18% и в Африку - на 6,6%.

4. Наращивают объемы поставок компании, занимающие "младшие" позиции в рейтинге поставщиков: объем продаж 100 крупнейших производителей вооружений снизился в 2015 году (последнем, за который пока систематизированы данные) на 0,6%. Растут объемы продаж у азиатских производителей, в частности у Китая, укрепившегося в рейтинге крупнейших стран-экспортеров оружия, и Южной Кореи.

В области стратегической безопасности и ядерного сдерживания

1. Ядерные державы, в том числе и не входящие в официальный ядерный клуб, активно совершенствуют свои арсеналы.

2. Ядерное разоружение России и США, достигнув впечатляющих показателей по сравнению с 1980-ми, когда процесс начался, затормозилось.

3. Россия и США переходят к совершенствованию своих стратегических арсеналов, в том числе за счет систем, не урегулированных имеющимся комплексом договоров о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ).

4. Сложившаяся договорная система ограничения стратегических вооружений и регулирования вопросов международной безопасности деградирует. Наибольшую тревогу вызывают такие процессы, как развал Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), завершившийся в 2015 году выходом России после длительного подготовительного процесса, приостановка российско-американского соглашения об утилизации плутония в силу неисполнения своей части соглашения со стороны США, взаимные претензии Москвы и Вашингтона по поводу исполнения Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) и, наконец, активные испытания в обеих странах систем оружия, имеющих стратегическое значение, но, как отмечено выше, не подпадающих под определения и не входящих в зачет договора о СНВ.

5. Неурегулированность ряда актуальных тем, включая вопросы применения автономных вооруженных систем (беспилотных аппаратов) и кибербезопасности.

В области международных отношений

1. Дискредитация сложившейся системы урегулирования конфликтов под эгидой ООН, как в силу многолетней заморозки многих конфликтов без надежды на практическое решение вопросов, лежащих в их основе, так и в силу игнорирования мнения мирового сообщества со стороны стран – военных лидеров планеты, применяющих вооруженные силы в собственных интересах, которые ограничены лишь риском прямого столкновения с вооруженными силами равного по весу оппонента (коалиции оппонентов).

2. Ухудшение отношений между Россией и США, падение уважения к сложившимся практикам и институтам международных отношений со стороны Москвы и Вашингтона, что делает ситуацию в целом более взрывоопасной и конфликтогенной.

3. Не имеющая перспективы быстрого решения проблема северокорейского ракетно-ядерного арсенала.

Смена центра тяжести

О превращении Азии в новый центр глобальной политики говорят очень давно - и как минимум экономические тенденции в регионе дают основания для таких размышлений. При этом Азия, помимо экономического роста, отличается и высокой неизжитой конфликтогенностью: горячие или тлеющие конфликтные зоны разбросаны от Синайского полуострова до корейской демилитаризованной зоны. В ряде районов прямо сталкиваются интересы различных враждующих региональных и глобальных игроков, что обеспечивает многолетнее поддержание конфликтного потенциала и, как следствие, рост интереса со стороны стран региона к закупкам вооружения.

Отдельно можно отметить сложившиеся традиции многолетнего партнерства ряда азиатских государств с теми или иными ведущими мировыми производителями и поставщиками вооружений. Среди таких связок можно выделить направления США–Израиль, США – монархии Персидского залива, Великобритания и Франция – монархии Персидского залива, Россия–Индия, Франция–Индия, Китай–Пакистан, Россия–Вьетнам, Россия–Индонезия, США–Япония, США – Южная Корея и т.д., формирующие в значительной части структуру мирового оружейного рынка.

При этом производители решают как коммерческие, так и политические задачи - в частности, поставки современных вооружений странам Персидского залива позволяют США создавать региональный противовес Ирану, а поддержка Японии и Южной Кореи позволяет опираться на них в противодействии КНДР и шире - Китаю. Многолетнее партнерство России и Индии, в свою очередь, позволяет поддерживать баланс сил в регионе, обеспечивая Нью-Дели военный потенциал, способный решать стратегические задачи в Индийском океане, препятствуя местным амбициям как США, так и Китая.

Здесь же можно выделить, с одной стороны, многолетний и вполне стратегический, а с другой - непосредственно сейчас решающий насущные задачи международной и внутренней российской безопасности альянс России и Сирии, позволяющий противодействовать экспортируемому и финансируемому странами Персидского залива исламскому радикализму.

Сохранение конфликтной зоны близ границ Израиля, в Сирии и Ираке, противостояние Ирана и арабских государств залива заставляют прогнозировать дальнейший рост объемов поставок вооружения в регион Ближнего и Среднего Востока.

В Азиатско-Тихоокеанском регионе интерес к обновлению арсеналов будет расти по мере укрепления военного могущества Китая. Среди традиционных американских партнеров наращивать свои вооружения наверняка продолжат Южная Корея, Япония и Австралия - все три страны имеют амбициозные и дорогостоящие перспективные программы перевооружения, в меньшем объеме, но также будут обновлять свои вооруженные силы Малайзия, Индонезия, Вьетнам и Филиппины. Австралия при этом во многом переориентируется на закупки европейских систем - во всяком случае, для ВМС и сухопутных войск.

Что касается перевооружения европейских стран, то здесь интересно будет рассмотреть статистику следующих лет, когда должны появиться первые результаты роста военных расходов европейских членов НАТО под давлением США, а в Восточной Европе - и ввиду украинского кризиса.

Ядерная гонка: сложности с учетом

Уровень ядерного противостояния, обеспечивавшийся в первую очередь арсеналами США и СССР в годы холодной войны, значительно сократился: численность ядерных зарядов во всем мире по состоянию на январь 2017 года оценивается авторами сборника СИПРИ в 14 935 единиц (цифра неоднократно повторяется по ходу сборника с некоторыми допущениями в пределах десятков единиц в обе стороны). По сравнению с пиковыми значениями холодной войны это количество снизилось в 5–6 раз.

Большая часть арсенала (до 80–90%, по разным оценкам) по-прежнему приходится на Россию и США, при этом следует учесть, что на долю развернутых зарядов стратегических сил приходится суммарно чуть более 3300 зарядов, остальное - это либо неразвернутые тактические и стратегические заряды, либо заряды, снятые с вооружения и ожидающие утилизации.

Независимо от точных цифр, на сегодня очевидны два процесса: а) доля ядерных сил третьих стран начинает приближаться к значениям, требующим их учета, особенно ввиду возможности дальнейшего сокращения ядерных арсеналов; б) дальнейшее сокращение стратегических ядерных сил России и США невозможно без урегулирования вопросов стратегического неядерного потенциала, проблемы ПРО и ряда прочих факторов, прямо влияющих на стратегическую стабильность.

Возможность достичь этого урегулирования, однако, вызывает большие сомнения ввиду беспрецедентного охлаждения отношений РФ и США - констатированного в ежегоднике СИПРИ по состоянию на 2016–2017 годы и продолжающего развиваться в настоящее время. Тем более проблемным становится урегулирование таких тонких материй, как учет средств доставки нового поколения, баланса ядерных и неядерных стратегических средств и проблемы ПРО.

Указанные в начале статьи тенденции в сфере международных отношений прямо влияют на перспективы развития ядерного сдерживания. В условиях фактического прекращения диалога по проблемам стратегической стабильности и регулярного торпедирования попыток наладить отношения между Россией и США на фоне превращения российско-американских отношений в вопрос американской внутренней политики, какое-либо достижение соглашения по этим вопросам маловероятно.

Еще менее вероятно вовлечение в процесс разоружения третьих ядерных стран, ни одна из которых не видит интереса в сокращении своих военных возможностей. К совершенствованию ядерного арсенала вернулись в том числе и Великобритания с Францией, причем для обеих стран это развитие становится частью национальной политики - на фоне Brexit в одном случае и с учетом многолетних традиций упорного сохранения стратегической военной независимости в другом.

С учетом сказанного не стоит ожидать прогресса в денуклеаризации и со стороны остальных ядерных держав. В лучшем случае их число останется неизменным, в худшем - продолжит расти.

Вместо итогов

К сожалению, наблюдаемые сегодня процессы не позволяют надеяться на слом этих тенденций. Фактически мировая политика действительно возвращается к XIX веку. Определяющим ее черты процессом становится глобальное силовое и экономическое соперничество крупных держав без идеологической составляющей (в отличие от периода холодной войны, где речь шла о блоковом противостоянии социализма и капитализма). Активность великих держав в этих условиях ограничена исключительно риском столкновения с себе подобными, однако новое поколение политиков, уже не заставших Вторую мировую и первые этапы холодной войны с реальной угрозой третьей мировой, все чаще ведет себя так, будто не представляет опасности этого столкновения - ни в обычном, ни в ядерном варианте.

Архитектура ядерного сдерживания, порожденная противостоянием США и СССР, в этих условиях исчерпала себя политически и уходит в прошлое вместе с поколением, отдававшим себе отчет в последствиях возможного прямого столкновения сверхдержав.

Технически эта архитектура также разрушается по мере совершенствования стратегических арсеналов и появления новых, не учитываемых действующими соглашениями средств. Риск прямого столкновения крупных держав при этом растет, поскольку установившийся после Второй мировой принцип недопущения конфликтов путем их замораживания также исчерпал себя, не сумев решить проблем ни в одной из зон долгосрочных конфликтов, что ведет к росту столкновений, неурегулируемых арсеналом ООН в принципе.