Сегодня мы хорошо знаем, что пришлось перенести репрессированным и их родственникам. Менее известно, как переживали свое наказание сотни высокопоставленных сотрудников НКВД в конце 1950-х, когда их настигла расплата за содеянное

Сегодня мы хорошо знаем, что пришлось перенести репрессированным и их родственникам. Менее известно, как переживали свое наказание сотни высокопоставленных сотрудников НКВД в конце 1950-х, когда их настигла расплата за содеянное. Один из таких примеров - бывший следователь райотдела в 1937-38, а затем нарком НКВД Казахстана в 1940-е, бериевский "менеджер" Николай Богданов. В 1959 году его выгнали из МВД и из членов КПСС, лишили генеральской пенсии. Он и его дети тоже считали это "репрессиями", и добились того, чтобы Богданов был реабилитирован. Его сын описывает, как бывший НКВДшник душевно мучился от "наказания".
Николай Богданов родился в 1907 году в Череповце в семье чернорабочего. Окончил Профтехшколу (неполное среднее образование), работал помощником слесаря. В 1929 году по "комсомольской путевке" поступил на службу в ОГПУ и быстро прошел путь от помощника оперуполномоченного до начальника райотдела НКВД в райцентре Луга Ленинградской области в середине 1930-х. В 1937-38 годах "корчевал" врагов народа. В 1939 году ему повезло - он не попал под бериевскую чистку ежовских кадров, так как в это время получил ранение на охоте и долго лежал в больнице.

Далее у Богданова был еще более быстрый карьерный взлет. За 6 лет он дорос от майора (в армейском звании) до генерал-лейтенанта, наркома НКВД Казахстана. В 1941-43 он принимал участие в "разгроме национальных групп" в Казастане. Далее была должность заместителя министра МВД СССР, а также работа "бериевским менеджером" - в руководстве строительства Волго-Балтийского канала в начале 1950-х, который рыли заключенные. После смерти Сталина Берия направляет Богданова на должность главой отдела МВД Ленинградской области, затем он - заместитель министра МВД РСФСР.
Его сын Юрий Богданов в наше время написал книгу об отце "30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД от оперуполномоченного до заместителя министра (изд-во "Крафт+", 2013). Он сам признается, что попытался реабилитировать отца, показать, что тот был лишь винтиком в бездушной машине репрессий. А так - Николай Богданов был хорошим человеком. Юрий подробно описывает быт семьи, номенклатуры сталинского времени. Это большая квартира в центре Москвы, большая госдача, двое работников в квартире, личный водитель и работник на даче.

После ХХ съезда Хрущев начинает вторую чистку бывших высоких работников НКВД (первая прошла вместе с арестом Берии и его ближайшего окружения летом-осенью 1953 года). Юрий Богданов описывает, что всплыли дела его отца, нашлись даже подследственные, которые стали давать показания. Вот одно из таких показаний:
"По заданию ответственного инспектора Ганина 22 августа 1959 года следователь следотдела УКГБ при СМ СССР по /10 старший лейтенант Гольцов допросил Ефимова и получил от него следующее собственноручное объяснение.
"Я, Ефимов Василий Александрович, поясняю, что в 1937 году я был арестован Лужским енковидем. После ареста на допросах следователь несколько раз избивал меня. Бил он меня по лицу, в подбородок, в поясницу. Не ограничившись этим, следователь ставил меня к раскаленной печке, у которой я стоял несколько часов, а затем меня направляли во входную камеру. Когда я пытался возражать против этих незаконных методов, следователь заявлял мне, что так велит делать начальство. Не вынеся этих издевательств, я подписал протокол, после чего избивать меня не стали. Вскоре я был Тройкой осужден на 10 лет. В период моего нахождения под следствием мои сокамерники говорили мне, что их также бьют и заставляют признаваться. Незаслуженно отсидел 10 лет и стал инвалидом первой группы. В настоящее время полностью реабилитирован".
Николай Богданов попал под каток следствия. Он пытался защищаться, главным его аргументом было "законности "того времени" он не нарушал". А его пытаются осудить по законам нынешнего времени. Тем не менее, он был уволен с должности заместителя министра МВД РСФСР, а чуть позже и исключен из партии. Вот описание, как это происходило:
"На черновике только что принятого, заранее заготовленного решения наискосок красным карандашом была начертана резолюция: "Исключить". После небольшой черты под этим страшным словом появилась еще более зловещая красная надпись: "Записку о лишении звания и орденов СССР и пенсии написать в ЦК КПСС". Еще чуть ниже крупными красными буквами было выведено: "Партбилет изъят".
Беспартийный враг народа Богданов вернулся домой расстроенным. Прежняя жизнь была перечеркнута начисто. Ни к чему оказалась вся эта 30-летняя напряженная, полная риска и жестокости, трудностей и самопожертвования работа. Выслужиться не пытался, но считал, что трудился честно, не жалея сил и собственного здоровья. Умел общаться с людьми, уважал их, старался передать свой опыт молодым сотрудникам, предостеречь их от ошибок. Теперь все это оказалось никому не нужным.
Состоять с 1929 года членом Компартии представлялось для Богданова таким же естественным и необходимым делом, как, скажем, носить одежду. С этой всесоюзной организацией единомышленников связывал он свою беззаветную преданность Родине и собственное стремление не щадить никаких сил ради решения поставленных задач. Теперь, оказавшись изгнанным из партийного братства, чувствовал себя словно голым и желал только одного: вернуться в привычные ряды предавших его товарищей, прикрыв тем самым свою неуютную наготу.
Вечером к нам пришли Огольцовы, Сергей Иванович и Раиса Сергеевна, чтобы морально поддержать Николая Кузьмича, крестного отца их дочери Наташи. 4 апреля 1953 года Огольцова арестовали (Сергей Огольцов - 1-й заместитель министра госбезопасности СССР. Начальник ГРУ МГБ на март 1953 года - БТ). Прекрасно зная порядки своего ведомства, Сергей Иванович боялся, что его могут попытаться отравить. В связи с этим, сидя за решеткой, он ел и пил только то, что гарантированно не могло содержать яд. Через полгода бывшего замминистра госбезопасности, больше напоминавшего живой скелет, выпустили на свободу. Теперь, уже снятого с работы, исключили из партии, лишили генеральского звания, всех орденов, отобрали полквартиры, госдачу, кремлевский паек и персональную машину. Поэтому Огольцову вполне понятно было состояние Богданова.
Отец стоял посреди своей комнаты и как-то виновато улыбался. Сергей Иванович подошел к нему, пожал руку, затем обнял, похлопал по плечу. "Ничего!" - сказал вместо слов утешения. Потом поздоровался со мной, поинтересовался делами. Сели за накрытый стол, выпили водки, без тостов, со словами вроде: "Будь здоров!" Сергей Иванович шуткой ободрил Николая Кузьмича, что, мол, ничего страшного и без органов можно нормально жить. Сейчас он сам работал заместителем директора по режиму в одной крупной организации. Купил "Волгу", строил собственную дачу. Так что все в порядке. Главное - здоровье. А ОНИ там пусть сами во всем разбираются, что натворили.
Богданов был далеко не единственным работником органов внутренних дел и госбезопасности, кого КПК (комитет партийного контроля) в те годы исключил из числа членов КПСС. Эта работа шла параллельно с рассмотрением Комиссией по реабилитации дел партократов, привлеченных Сталиным в 1930-х и 1940-х годах к суровой ответственности.
Естественно, что по указанию Хрущева мощная волна партийных разбирательств обрушилась на работников органов госбезопасности, в прежние годы непосредственно проводивших в жизнь политику репрессивных мероприятий партократии. Комитет партийного контроля рассмотрел 387 персональных дел коммунистов, виновных в грубом нарушении социалистической законности, и 347 человек исключили из КПСС. Среди исключенных из партии 10 министров внутренних дел и госбезопасности (союзных и республиканских) и их заместителей, 77 ответственных работников центрального, а также областных, краевых и республиканских аппаратов НКВД-МГБ, 72 начальника городских и районных отделов госбезопасности и оперативных работников этих отделов".
Николай Богданов развил бурную деятельность по своей реабилитации. Подключил знакомых, работавших в аппарате ЦК КПСС. Чуть ли не каждый день писал письма руководству партии, вплоть до Хрущева. Следует заметить, что в начале 1960 года Николаю Богданову было только 52 года. Его сын описывает это время:
"В январе 1960 года после возвращения в Москву с преддипломной стажировки я застал отца все в том же состоянии неопределенности. Иногда он кому-то звонил, но больше сидел и читал газеты, листал старые журналы. Понимая, что от непривычки целый день находиться дома папа ужасно маялся, я поинтересовался, почему он не устраивается на работу? - Видишь ли, - ответил отец, - в партии меня все равно восстановят. Тогда и пойду работать. Иначе как я объясню людям, почему был беспартийным и вдруг стал партийным? Что я им скажу?"
16 марта 1960 года КПК принял строго секретное постановление: "Принимая во внимание, что т.Богданов Н.К. в письме в ЦК КПСС (письмо было направлено Хрущеву) признает допущенные им в прошлом ошибки, и учитывая, что в последующие 18-20 лет он на работе показал себя с положительной стороны, во изменение Решения КПК при ЦК КПСС от 18 ноября 1959 года - восстановить т.Богданова Н.К. в КПСС. Объявить т.Богданову Н.К. строгий выговор с занесением в учетную карточку за нарушение социалистической законности".
В МВД дорога Богданову была заказана. Но товарищи по прежней чекистской службе не оставили его без работы. Вот что значит корпоративная солидарность. Жизнь у Богданова материально сильно не ухудшилась:
"Устроил Богданова на работу на должность начальника подсобных мастерских предприятия, почтовый ящик 942, руководитель Первого строительно-монтажного треста (СМТ) Министерства среднего (атомного) машиностроения Журавлев, который вовремя ушел из органов внутренних дел, еще до того, как Хрущев начал свой беспардонный разгон старых кадров, и теперь занимал весьма высокое место руководителя крупнейшего строительного предприятия. В свой трест Журавлев частенько принимал изгнанных из МВД сотрудников, которых знал по прежней службе. Вот и Богданова пристроил пусть не на видное, но хорошее место, которое давало возможность репрессированному замминистра быть трудоустроенным и достаточно подрабатывать к своей урезанной, совсем не генеральской, пенсии. Так что жизнь вошла в свое новое трудовое русло, хотя и оставила в душе глубокие раны и горькую обиду из-за свершившейся несправедливости.
Госдачу на Иваньковском шоссе мы, естественно, освободили, но отец не мог жить без сада, огорода и выращивания зелени. Благодаря дружеским связям в мае 1962 года старые сослуживцы помогли Богданову получить участок в дачно-строительном кооперативе (ДСК) "Бутово", который тогда являлся эвакуационной зоной (на случай войны) КГБ.
Благодаря хорошей организации дела со стороны отца и добросовестной работе строителей-шабашникое дача наша выросла очень быстро.
Отец стал иногда лишку выпивать. Я понял, что это была страшная трагедия пожилого человека, прожившего долгую и нелегкую жизнь, трудившегося честно, не щадившего себя на работе, которая, как он считал, была направлена исключительно на благо Родины, а получившего взамен дробь в левый глаз, звание врага народа, строгое партийное взыскание и урезанную пенсию".

20 ноября 18