Почему Пушкин сочувствовал янычарам

Размышления о телесериале "Султан моего сердца"

Когда в начале января Первый канал начинал показ российско-турецкого сериала "Султан моего сердца", известное турецкое издание Hurriyet поведало непростую историю этого проекта. Оказывается, в июне прошлого года сериал уже транслировался на турецком телеканале Star, но после показа шести серий "в связи с отсутствием достаточного количества просмотров" был удален из сетки вещания. В России же, как утверждает Hurriyet, "рейтинги просмотра достигли чуть ли 30%" и даже "Великолепный век" не вышел на такой уровень".

В связи с этим египетское издание NoonPost отмечает, что "определенные сюжеты турецких исторических сериалов полностью поддерживаются действующим правительством и другими оппозиционными партиями через предоставление необходимых средства для создания тех сюжетов, которые могли бы представить их интерес и донести до общества "посыл" о сходстве событий сериала с конфликтами, которые переживает в настоящее время Турция". Такое кинопроизводство набирает силу. Даже несмотря на то, "сценаристов обвиняют в том, что факты у них сфальсифицированы, что исторические реалии переданы недостаточно точно и правильно". Масла в огонь подлил комментарий президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, который выразил свой гнев: "У нас нет таких предков, как те, кого показывают в сериалах". Большая доля справедливости в подобных суждениях есть. Действительно, сюжет сериала "Султан моего сердца" является вымышленным, никакой Анны (в исполнении русской актрисы Александры Никифоровой) в жизни реального султана Османской империи Махмуда II (в исполнении турецкого актера Али Эрсана Дуру) не было.

Но прямо или косвенно "Султан моего сердца" повествует о важных и немного подзабытых сегодня сюжетах, затрагивающих историю Османской и Российской империй. Османский султан Махмуд II правил империей с 1808 по 1839 годы. Он был младшим сыном султана Абдул-Хамида I. А его матерью - седьмая жена султана, то ли черкешенка, то ли грузинка по происхождению. Махмуд II вошел в историю как реформатор, взявший курс на модернизацию европейского типа практически во всех сферах общественно-политической и экономической жизни империи. Его можно считать первым султаном, который по-настоящему стал осознавать слабость своей страны. Тогда Стамбул сталкивался с серьезными вызовами: война с саудитами, которые провозгласили создание первого саудовского государства - Дирийского эмирата и запретили подданным османского султана посещать священные города Мекку и Медину, стремление выйти из подчинения египетского паши Мухаммеда Али, две тяжелые войны с Россией (1806-1812 годы), Бухарестский договор 1812 года (отнимал у турок зависимые территории Бессарабию и Молдавию), борьба греков за независимость и так далее.

В Европе открыто заговорили об Османской империи как о "больном человеке", предсказывали ее неминуемый развал. Так что реформы назревали. Махмуд II начал вводить в обиход европейскую одежду, предметы мебели и обстановки, молодежь отправлялась за рубеж ради получения западного образования, появлялись профессиональные военные и общеобразовательные учебные заведения, создавалась индустрия книгопечатания, шла реформа госуправления, формировалось с заимствованиями из Европы законодательство. За преобразованиями внимательно следили в России, часто сравнивая политику европеизации Османской империи с политикой Петра I в России. Но самый повышенный интерес в Санкт-Петербурге к Стамбулу определился тогда, когда Махмуд II в июне 1826 года подавил восстание янычаров и упразднил этот корпус. Российская империя, сама пережившая в декабре 1825 года восстание декабристов, внимательно следила за ходом событий, о чем свидетельствуют многочисленные материалы российской периодики того времени.

Так появляется один острый сюжет. В 1827 году Россия вступает в коалицию с Англией и Францией для поддержки греков, восставших против турецкого владычества. Коалиция послала к берегам Греции союзную эскадру, которая уничтожила османский флот в Наваринской бухте. После этого Махмуд II призвал к "священной войне" против России. Турция закрыла проливы для русских судов и расторгла Аккерманскую конвенцию (1826 год), регулирующую русско-турецкие отношения. В ответ 14 апреля 1828 года император Николай I объявил войну Турции. Она велась на двух театрах военных действий - Балканском и Кавказском. Летом 1829 года должен был начаться Эрзрумский поход. В стратегический план главнокомандующего отдельным кавказским корпусом Ивана Паскевича входило завоевание черноморских портов Трапезунда и Самсуна. Именно в это время на Кавказском фронте оказывается Александр Пушкин, который позже в своем "Путешествии в Арзрум во время похода 1829 года" привел знаменитое стихотворение, якобы начало сатирической поэмы, сочиненной янычаром Амином-Оглу:

Стамбул гяуры нынче славят, / А завтра кованой пятой, / Как змия спящего, раздавят, / И прочь пойдут - и так оставят, / Стамбул заснул перед бедой. / Стамбул отрекся от пророка; / В нем правду древнего Востока / Лукавый Запад омрачил…

Пушкинисты называют эти стихи "странными". До нас они дошли в двух вариантах. Первый, более длинный, был написан в 1830 году в Болдино, остался незаконченным, при жизни Пушкина не публиковался. Странность в том, что строки проникнуты симпатиями к янычарам, которые в Европе воспринимались одним из важных символов отсталости Османской империи. В чем же дело? 30 июня 1829 года Николай I отправил депешу Паскевичу: остановить войска "в связи с международными трудностями". "Я предполагаю, - писал царь, - что Трапезонт не уйдет из рук ваших". От Арзрума до побережья Черного моря оставалось всего 200 верст - три дня военного перехода. Султан запросил мира, который был подписан 2 сентября 1829 года в Адрианополе. Россия выставила требования, признанные умеренными. Санкт-Петербург закреплял за собой устье Дуная и восточное побережье Черного моря. Княжества Молдавия и Валахия (нынешняя Румыния), а также Сербия получали автономию, гарантом которой становилась Россия. Широкую автономию получала Греция. К России переходила большая часть восточного побережья Черного моря, включая города Анапа, Суджук-кале, Сухум, и дельта Дуная. Османская империя признавала российское верховенство над Грузией и частями современной Армении.

Что же касается беглых янычаров, то с Кавказского фронта поступали донесения об их тесном сотрудничестве с российским командованием, вплоть до того, что будто бы "они сдали русским Арзрум". В таком контексте аллюзии на расправу над янычарами стали приобретать иной смысл, их недовольство нововведениями султана находило определенное понимание у русского командования. Не случайно Виссарион Белинский, говоря о стихотворение "Стамбул гяуры нынче славят", отмечал, что оно "как будто написано (авторство Пушкина при этом не ставилось под сомнение, - С.Т.) турком нашего времени". Говоря иначе, мы видим типичную проекцию политических реалий того времени на поэзию. Поражение в войне с Россией не только побудило Махмуда II продолжать и углублять реформы, но и способствовало в начале 1830-х годов русско-турецкому сближению. "Нынешние перемены в Османской империи, - отмечал один из российских публицистов того времени, - не могли бы быть выполнены, если б она не опиралась на великодушную помощь Севера, то есть Российской империи". В противном случае "Стамбул, как змия спящего, раздавят".

Дело дошло даже до того, что Николаю I докладывали на высоком уровне: Махмуд II якобы "склонен к принятию, в случае крайности, христианской веры". Сближение Стамбула и Санкт-Петербурга осуществлялось на основе консервативной политики и дистанцирования от Европы. И янычар в России быстро перестали воспринимать в качестве угрозы, им стали создавать идеализированный образ благородного "восточного рыцаря". По решению Паскевича, взятые в плен в бою на подступах к Арзруму жители города были отпущены домой. Среди таковых оказался бывший начальник янычаров, Мамиш-Ага, который вызвался быть русским агентом. Кстати, именно он предупредил направлявшегося в Арзрум на переговоры генерал-майора Бековича-Черкасского об угрожающей ему опасности, за что удостоился "золотой медали на шею". Во второй половине 1832 года и в течение первых месяцев 1833 годов, пишет историк Евгений Тарле, "непокорный вассал Махмуда II Мехмет-Али, паша Египта, продолжал и продолжал успешную борьбу против султана, находя поддержку у Франции и только сочувствие у Англии".

Султан обратился к Николаю I, и тот ему помог. 8 февраля 1833 года русская эскадра под начальством контр-адмирала Лазарева подошла к Золотому Рогу и высадила на берег Босфора два пехотных полка, казачью конницу и несколько артиллерийских батарей. Вскоре в местечке Ункиар-Искелесси был подписан новый русско-турецкий договор, который обязывал Россию и Турцию оказывать друг другу помощь всеми сухопутными и морскими силами в случае войны с третьей державой. Увы, об этом в телесериале "Султан моего сердца" не сказано ни слова.

Станислав Тарасов