Накануне другого мира. Россия и Украина как геопатологическая пара

Глеб Павловский

Россия и Украина патологические сателлиты, где каждый видит будущее только сквозь связь с другим. А пытаясь углубиться в себя, каждый найдет там жалящую личинку ненавистного другого. Вы ничего не поймете в русско-украинском конфликте и его перспективах, рассматривая его как конфликт суверенных наций: здесь не автономен никто. Москва и Киев не отдельные особи, а невольный диполь

Авторское предуведомление

Рассуждать о современном мире сегодня означает рассуждать об аномалиях российской Weltpolitik. Действия Кремля в мире часто выглядят абсурдными. Будь это личные срывы, их бы сгладило противодействие: санкции весьма болезненны. Но этого не происходит, аномальное становится все интенсивнее аномальным. Трудно признать случайным столь явно намеренное поведение. Мы видим расчет руфера-первопроходца опасных мест и позиций. Стратегия, успешно объединяющая азартное недомыслие с зондированием новой аномальной глобальности. Аномальное в современном мире перестало быть маргинальным.

В этой связи я выскажу ряд соображений о мировой стратегии российской Системы. Свое рассуждение я построил на рассмотрении трех вещей в трех статьях.

Сперва оттолкнусь от ближайшего яркого примера новизны: начать с российско-украинских отношений естественно на старте президентских выборов на Украине. Тем более что они протекают пока на российском ТВ. Я рассматриваю Россию с Украиной не порознь, а как "геопатологическую пару". Москва и Киев с этой точки зрения не суверенные особи, а невольный диполь. Каждая из стран видится другой как эталон и враг, как ценность и препятствие. Они стратегические сателлиты друг для друга, их национальные интересы неотличимы от встречных желаний, сцепившихся в зеркальное сродство. Важно понять, что перед нами не отклонение от нормы, а единица нового мира, обитатель глубин глобализации.

Вторая из статей раздвигает тему аномального мира и посвящена рытью нор в нем. Кроличьих нор для поклонников Л.Кэрролла и Николь Кидман или кротовых для ценителей космологии червоточин – wormholes Хокинга и Уилера. И если модель мультивселенной в космологии лишь гипотеза, то для новой глобальности multiverse – самый наглядный образ. Глобальность нашего мира не похожа на глобус. В отличие от "мира-фронта" холодной войны наш мир – это фланговый мир. Фронтовые дивизионы вытеснены на периферию фланговой активностью постистории. Ансамбль человеческих миров с междумириями полон червоточин – проходимых, но опасных туннелей из любой точки в любую. Телезритель все еще наслаждается сериалами о фронтах и победах, а люди гибнут, застревая в норах.

Третья статья – попытка ответить на вопрос, существует ли в действительности стратегическая доктрина Путина (спойлер: существует) и как она увязана с аномальной глобализацией. Автор терпеть не может суждений в стиле "Путин намерен". Но пока еще путинский транзит власти не стал постпутинским, он диктует свою повестку. Насколько личный стиль Путина важен при выработке ее? Какой быть мировой линии России при его отходе от дел и после ухода? Путинское наследство в любом случае велико – от чего в нем мы отказываемся? Какое следует сохранить?

Итак, вот размышление об аномалиях мультивселенной в связи с действиями Кремля, выглядящими столь странно.

Россия, Киев, Стивен Кинг. Геопатологический очерк

Попытки описать российско-украинский конфликт сквозь призму национальных интересов двух стран неизменно неудачны. Но это не пугает эксперта, и он переходит к описанию имперских наклонностей России. Для публициста достаточно, но случай выглядит более сложным.

Человек – существо, вечно жаждущее завладеть тем, что ему не принадлежит. Его желания подстрекают страсти других соискателей. Сокровище, ставшее манией алчной воли, не обязательно ценно само по себе. Хотела ли Москва поглотить Украину? Россия не стала империей, но две страны обратились в сателлитов друг друга.

Сателлиты

Беловежский Big Bang 1991 года создал для новых посткоммунистических стран вакуум идеала. Страны Центральной и Восточной Европы обрели свой эталон в идеализированном Западе. Иван Крастев со Стивом Холмсом трактуют тридцатилетие после падения Стены как "эпоху подражания" западным моделям со стороны новых суверенных государств. Подражание закрепил консенсус "нормы", скрывший раскол между имитаторами и теми, кого имитируют. Крастев и Холмс ссылаются на концепцию мимесиса в трактовке Рене Жирара. Но Россия с Украиной пошли иным путем. Впрочем, сфокусированные одна на другой, и они ярко иллюстрируют идею мимесиса.

Миф об "имперском проекте восстановления СССР" (бумажный тигр из обрывков газеты "Завтра") мешает видеть систему двух сателлитов, взаимно неполных и разноразмерных. Их встречные поиски незалежности друг от друга шли все 90-е годы и выглядели поначалу безобидно корыстным влечением к поглощению чужих активов. Российский сателлит не признавался украинскому в желании поглотить его, так как не мог объяснить себе зачем. А контрагенту нравилась выглядевшая безопасной игра, где так легко рассчитывались миллиардными газовыми контрактами.

Но сразу после миллениума в Кремле распространился тезис: есть ли у России более важное дело, чем Украина? Тут стояло отточие – продолжения пока не предполагалось. Отношения с Киевом были превосходные. Президента Кучму и его киевских противников (под лозунгом "Кучму геть!") равно вдохновлял путинский образец. Оппозиция искала фигуру национального "Путина Украины", а президент Кучма замыслил двинуть в свои преемники украинского "Путина Беспощадного". Из этих биполярных проектов (поначалу Москва поощряла оба) вылупятся два худших киевских президента – первым Ющенко, вторым Янукович.

Охватив две страны, путинский консенсус толкал их на взаимоопасный путь. На заре российской Системы в ее повестке угнездился паразит "проблемы Украины". Его разрушительное действие не переоценить: строители России, соблазненные чужой страной с непонятной им жизнью, отвлекались от своих внутренних дел. Не решив еще, как быть с самою собой, Москва возжелала Украины. Даже у всесильных тогда реформистов появился характерный ход мысли: в России все равно ничего не обустроим – раскрадут! Не прирасти ли пока Украиной? Встревоженный Леонид Кучма открещивался формулой "Украина не Россия!" – не замечая в ней провоцирующего пароля зеркальной зависимости. И был первый из зеркальных конфликтов в Керченском проливе – кризис 2003 года из-за острова Тузла. Но казалось, что время еще есть.

"Еврорегион Донбасс"

В 2000-е годы в приграничье двух стран развивался проект, теперь звучащий провокационно даже на слух – "еврорегион Донбасс". То был рядовой европейский межрегиональный проект. Учитывалась мощность трансграничной миграции в прилегающих областях России и Украины, где жители, работая на территории одной страны, часто проживали в другой. Отсутствие демаркации границ, тревожившее оба МИДа, обывателя не волновало. Украинцы работали на российской территории, где больше платили, а ростовские пенсионеры приискивали жилье на Украине, где жить было подешевле. Никого здесь не спрашивали о национальности, ею не интересовались, и слово "патриотизм" просто отсутствовало в местном словаре.

Идея еврорегиона, конечно, шла от Евросоюза. Брюссель вел линию на децентрализацию власти и создание трансграничных объединений. "Еврорегион Донбасс" казался витриной евровосточной глобализации – успешное развитие межстранового конгломерата при ничтожности суверенных границ. Но однажды сквозь ничтожные границы двинутся вооруженные люди, готовые убивать и умирать.

Третий сателлит

В памятную осень 2013 года Брюссель насмерть бился с Москвой за любовь антипатичного обоим Януковича. Из-за такой ерунды, как подпись Украины под договором об ассоциации Украина – ЕС, вполне ничтожным по сути и ненужным самому Евросоюзу. Гомерическая жадность и колебания украинского президента зажгли в Киеве Евромайдан, ровно пять лет тому назад перешедший в настоящую городскую революцию – неуправляемую, как все революции классической модели. Старое государство потеряло способность правомерно действовать именем нации, а атакующие его силы не обрели еще этого права, и тут возник hiatus, щель – "кротовая нора" между мирами. Сперва она ничья, и сюда устремляются самые разные силы. В любой классической модели украинский политикум ждала революционная переплавка, в любой, но не в паре с Россией. В нору ринулся Кремль и добыл себе Крым.

Вобрав в себя киевскую революцию, украинско-русский голем породил ее зеркального имитатора в Донбассе, космополитическую Вандею – не русскую, не украинскую и не национальную вообще. В биполярной системе возник третий сателлит – ДНР/ЛНР. Продукт генной мозаики, фьюжн контрреволюционных структур, военных спецопераций и охранных банд. Даже штаммы левых утопий, подавленные в РФ, нашли себя в ландшафте угольных терриконов. В сепаратистских республиках течет повседневная жизнь, худо-бедно налажена логистика. Самозваные казаки выдавлены или перебиты. Люди посиживают в кафе, водят детей в школу. Время от времени украинский снаряд влетает в школьное окно и взрывается там среди детей. Фронт биполярного типа все равно не возникает, и по обе стороны по-прежнему живут люди с двумя-тремя паспортами. Власти двух столиц превратили их в опору зеркально противопоставленных политик. Чучело "гибридной войны" страшно полезно в начавшейся предвыборной президентской кампании 2019 года. И о чем бы вести речь на российском телевидении, не будь Украины? Даже "еврорегион Донбасс" номинально все еще жив. Там идут воркшопы по обмену опытом, и после фуршета обитатели еврорегиона отправляются убивать.

Пикники на обочине

Военная победа революции над Януковичем дала ход революционным боям на территории Украины. Этим воспользовалась Москва в Крыму, а при ее помощи – донбасские контрреволюционные сепаратисты. Ход событий не был внутринациональным – шла перегруппировка украино-российского диполя. Даже концепт АТО ("антитеррористической операцией" Киев назвал гражданскую войну с укро-востоком) взяли из кавказской войны России. Ни одна из стран не нашла в себе национальных оснований, достаточных. чтобы на них опереться, и они сошлись в поединке. Киевская революция опалила стратегический мозг Кремля и вернулась в "еврорегион Донбасс" помесью спецопераций, партизанщины и курируемого сепаратизма. Провластная мобилизация на Украине обескровила "революцию достоинства", а в России открыла годы реакции 2014–2017 годов. Российскую публику божьим наказанием пять лет кряду кормят теленовостями про чужую страну.

Тогда и сработал фактор недемаркированных украинско-российских земель, наподобие "еврорегиона Донбасс", и появилась новая кроличья нора. Она заселена десятками тысяч человек, их захватил аномальный процесс, не имеющий государственных перспектив. Ландшафт пикника на обочине заселился сталкерами, их кураторами и "шумовыми" агентами – брокерами, творящими стоимость из ничего. Статистика торговли России и Украины, якобы сошедшихся в смертельной схватке, недурна – независимо от морских баталий, объемы растут.

Да, ненавистно втянутые в дела друг друга Россия и Украина воюют, торгуют и обиходно взаимодействуют. Да, кто-то погибнет при обстреле, или его взорвут в лифте. Но те, кто жив, успокаивают родных, сидя в луганском кафе, через операторов "Билайна" с подключенной опцией "Моя Украина". Эта странная война ведет к росту товарооборота обеих стран, несмотря на потерянные Киевом территории и оголтелую военную пропаганду.

The Dark Half

Сложились ли наконец хоть так раздельная российская и украинская национальная идентичности? Да, если речь об отдельных личностях. Нет – если о государственностях. Много злоупотребляют словом "русский", якобы его не отличить от украинца. Да, пока оба держат один одного и дурят на транзите. Это не национальные типы, а ролевые маски. Случайно ль фаворит президентской кампании на Украине – бывалый поставщик контента московскому ТВ, разбогатевший русско-украинский шут (в терминологическом жанровом смысле слова) Зеленский?

Россия и Украина патологические сателлиты, где каждый видит будущее только сквозь связь с другим – то нехватку, то вред той стороны. Россия по отношению к Украине выступает зеркалом, взращивая образ паразитарного близнеца. Но патологией не отмечена каждая страна особо: ими они стали в паре. Их сознания не свободны, они переполнены фантастикой воображаемого врага. А пытаясь углубиться в себя, каждый найдет там жалящую личинку ненавистного другого.

Русский мир сегодня – Ukraine Inside. Сателлиты вовлечены во взаимную фантомную активность, но не коммуницируют. Их связь радикально патологична, как у двойников-ишиопагов в романе Стивена Кинга "The Dark Half" – "Темная половина", – один в утробе пытался пожрать другого, но не доел. Россия с Украиной едва не пожрали друг дружку в утробе гибнущего Союза, но так зародилась их деструктивная взаимосвязь, пылающая ресентиментом баллады Бродского "На независимость Украины".

В дальнейшем любая тема, проваливаясь в украинский контекст, тут же становилась неразрешимой. Расширение НАТО, экспансия Евросоюза, американская ПРО, база Черноморского флота, тяжелая судьба Евразийского союза. Российские обиды набегали одна на одну, не складываясь в российскую стратегию. И верно, что было делать РФ с Украиной – держать? Правда та, что никто из сателлитов не нужен другому низачем, кроме упоения сломленной волей другого. Это желание болезненно и больно?.

Кондитерская война

Вы ничего не поймете в русско-украинском конфликте и его перспективах, рассматривая его как конфликт суверенных наций: здесь не автономен никто. Видно, кто из двоих коварней и богаче, но не так ясно видно, кто кого ведет в этой паре подражающих. Стратегии каждого из партнеров заворожены другим. Казалось бы, зачем накануне саммита с американским президентом, которого оба так ждали, затеять ничтожный конфликт в Керченском ничтожном проливе? Еще с дюжиной украинских военнопленных, от которых и прежде всегда неясно было, как избавляться? Эксперты говорят: логика эскалации.

Бывало, при словах "эскалация напряженности" включались тревожные сирены холодной войны. Но при новых эскалациях мы и не вздрагиваем. Перекрытие Керченского пролива велось на платформе, где вооруженные до зубов игроки не планируют военного развития. При тысячах танков, демонстративно стянутых к границе с Украиной (что в прошлом веке означало бы войну на следующей неделе), интуиция говорит сателлитам, что можно рискнуть без риска. В иные годы игру с катерами назвали бы "игрой на грани войны". Но при скандальности произошедшего войны тут быть не могло. И в самый разгар керченской баталии конфеты главнокомандующего Украины кондитера Порошенко можно было купить в Москве на Арбатской площади, прямо против зданий Минобороны России.

Нарушив международное и морское право, Россия повернулась спиной к театру эскалации, оставив другим залатывать прорехи в морском праве. Обе стороны бестревожно нарушают региональное равновесие в уверенности, что другие за это заплатят. Здесь высветилось нечто важное в мировой стратегии РФ и в мире, с которым она имеет дело.

Портал в аномальное

Россия толкнула Украину презирать условности, и Киев их теперь презирает. Минские соглашения не ставят ни во что, но каждый винит другого. Войны нет, но на мнимых "победах" два истеблишмента-близнеца окрепли, обогатились и делают политику. Не победа над Россией, наоборот – натиск русских подарил Киеву давно вымечтанное – украинское окно в Европу прорубил Путин; Киев может рассчитывать на западную поддержку, пока "сдерживает Россию". Пока территория РФ – база поддержки сепаратистских регионов Донбасса, Украина – символический фронтир Запада, вымогающий обязательства поддержки. Цена символики – потеря территорий и раскаленная добела ненависть Киева и Донецка. Быть может, пора акцентировать не понятие "войны", а статус "земель в измененном состоянии"? Может быть, таких мест в мире все больше?

Чем разрешится украинский кейс России – ее украинский тупик? Для этого близнецы-сателлиты должны признать извращенную связь, что для них немыслимо. Внутри пары они бесконечно помыкают друг другом, их связи – лишь перекатывающееся обманное эхо. Россия не прочь избавиться от украинского фланга, но лишь когда подтянет Киев к себе понадежней. Украина мечтает освободиться от России, но после "перемоги" над ней. Москва рыщет по Украине и роется в тамошних президентских выборах, гневаясь на подслушанные оскорбления.

Попрактиковавшаяся на Украине, российская Система искусно просачивается сквозь границы, смешивая логику войны, торговли и спецопераций. Сосредоточенная на местах ее операций, московская власть детерриториализовалась. Ее идентичность – в ее сателлите, враге-близнеце, ишиопаге. Она свободна наконец от общенациональных задач; и она глобальна.

Оба многообещающих европейских государства 1991 года не состоялись. Но возник портал в космополитическое межмирье глобализации. Здесь больше нор и пустот, чем суверенитетов. Это вам не фронтовой "ялтинский" мир, это мир флангов. И он уязвим для фланговых обходов, просачиваний и эскалаций.