Казахский язык: кризис ответственности и утраченные иллюзии

Одной из самых острых и постоянно будируемых тем общественно-политической жизни Казахстана является языковая. А точнее, проблема, связанная с тем, что сфера применения государственного языка продолжает оставаться достаточно узкой. Многие объясняют такую ситуацию и нежелание значительной части граждан страны изучать казахский его невостребованностью в ряде важных сфер (вследствие отсутствия или явной недостаточности необходимой научной, технической и прочей литературы на этом языке). А также тем, что он в этом плане все еще остается неконкурентоспособным по сравнению с русским. Мы попросили известных отечественных экспертов поделиться своим видением путей решения этой проблемы, адресовав им следующие вопросы:

1. Как можно изменить ситуацию? Что для этого требуется в первую очередь? Политическая воля? Революционная модернизация казахского языка? Или что-то еще?

2. Кто этим должен заниматься в первую очередь? Государство, общество, национальная интеллигенция, энтузиасты?

3. Вообще, насколько это реально и сколько времени займет?

Земфира Ержан, главный редактор kieli7su.kz:

"Проблема в нежелании казахов быть ответственными за свой язык"

1. Я считаю, что подобная постановка вопроса - если действительно ставить перед собой цель разобраться в ситуации, сложившейся сейчас вокруг казахского языка, - в принципе неверна, вредна и совершенно бесперспективна. Все эти разговоры о его неконкурентоспособности, недостаточности научных изданий на нем и т.д. на самом деле находятся за рамками реальных проблем современного казахского языка. Они лишь констатируют существующее положение вещей. То, что и по сей день доминирующим в Казахстане остается русский язык, равно как и то, что количество литературы на казахском несравнимо с тем, что выпускается на других языках, является правдой.

Постоянная же актуализация и эксплуатация таких взглядов есть, по сути, примитивная казуистика, манипулирующая, как шариком-маликом, причиной и следствием. Любому понятно, что казахский язык не учат не потому, что он обладает какими-то особыми непрестижными характеристиками. Дело в другом – из-за нежелания заниматься проблемами казахского языка его откровенно шельмуют, старательно и последовательно создавая ему крайне неприглядный имидж.

Приведу такое сравнение. Представим национальный язык в виде некого архитектурного строения, которое серьезно пострадало вследствие неких неблагоприятных условий. Если насущной задачей является его восстановление, то, извините, какое отношение к этому могут иметь непрекращающиеся стенания о том, что в нем разрушены коммуникации; что оно, мол, неважно смотрится на фоне иных роскошных сооружений?! И без того очевидно, что дела плохи. Сейчас важно приложить все усилия к тому, чтобы вернуть утраченное. И заодно следовало бы перестать обращать внимание на набившие оскомину "страшилки" о казахском языке, которые и будируются в расчете на то, чтобы заболтать проблему.

Так что в преамбуле к списку "что делать для улучшения ситуации" я бы обозначила – уметь различать доброжелателей и недоброжелателей казахского языка. Первые – это те, кто, так сказать, по кирпичику собирает разрушенные стены. Вторые – те, кто занимается, говоря языком советской пропаганды, идеологической диверсией, обесценивая огромную историческую ответственность, которая стоит перед нашими современниками, а именно: необходимость проделать грандиозную работу по восстановлению пространства национального языка.

А дальше - по пунктам. В первую очередь (при формировании культурной и языковой политики) следует иметь четкое представление о том, какому историческому этапу соответствуют перипетии нашей нынешней языковой ситуации. Нравится нам это или нет, но придется признать, что она демонстрирует все составляющие постколониальности, базирующейся на недоверии к собственной культуре, языку, неверии в их будущее.

Во-вторых, нужно более корректно оценить степень потерь казахского языка в ХХ веке. Основной недостаток языковой политики в Казахстане, нацеленной на поддержку государственного языка, видится в том, что она не учитывает масштаб понесенного им ущерба, который выражается в катастрофическом сокращении числа носителей казахского, негативных процессах его лингвистической деградации. Центральным ядром языковой стратегии Казахстана должно стать признание того, что язык находится в зоне риска, и, именно исходя из этого, необходимо выстраивать систему мер по его защите и развитию.

В-третьих, единственным потенциальным ресурсом, способным сегодня положительно повлиять на витальность казахского языка, является политическая воля. Однако неизвестно, будет ли использован этот потенциал. В ситуации, когда профессиональное гуманитарное сообщество не имеет возможностей влиять на языковое планирование, реализация эффективных комплексных и научно обоснованных подходов в этой сфере вряд ли осуществима.

К понятию же "революционная модернизация казахского языка" я отношусь с большим опасением, поскольку считаю недопустимым искусственное вмешательство в органичную природу языка.

2. Занимаясь изучением языковой ситуации в стране на протяжении длительного времени, я пришла к выводу, что в Казахстане так и не сложилась сколько-нибудь серьезная и представительная социальная группа, которая чувствовала бы свою ответственность за состояние государственного языка. Есть отдельные энтузиасты, имена которых всем известны, и это только подтверждает тот факт, что забота о казахском языке не является нормой для большинства граждан нашей страны.

Приведу лишь один показательный пример. Вот уже шесть лет я пишу о вопиющей безграмотности казахской рекламы. Результат - нулевой. На днях я получила ответ на свое очередное обращение из Алматинского городского акимата. В нем написано: "Ведутся работы на постоянной основе согласно требованиям действующего законодательства… Согласование текстов эскизов рекламы, мониторинг и рейд визуальной информации и реквизитов входят в основной состав осуществляемых работ".

Получается, органы исполнительной власти не видят существующих проблем. Хранят молчание журналистская среда, национальная интеллигенция. Хотя эта проблема решается очень просто – достаточно, к примеру, главным редакторам казахских изданий объединиться и проявить инициативу в создании грамотной языковой среды. Однако этого не происходит.

А вот статистика. На призыв реальными действиями продемонстрировать то, какой должна быть грамотная реклама, откликнулись со всего Казахстана лишь около двадцати человек, объединившихся впоследствии в "Общественный совет по улучшению качества рекламных копирайтов на государственном языке". Двадцать человек на 18-миллионный Казахстан – это, по сути, мизерная статистическая погрешность. Поэтому приходится с сожалением констатировать практическое отсутствие в стране человеческих ресурсов, способных нести ответственность за полноценное развитие государственного языка.

3. Еще год назад я могла бы ответить на этот вопрос, поскольку занималась продвижением идеи общенационального ликбеза на основе текстов эпоса как эффективного инструмента кризисного менеджмента в сфере казахского языка. Как и во всяком проекте, в нем были заложены индикаторы целей и сроки их достижения, которые я могла бы озвучить. Однако сейчас государство уже реализует схожий проект, привлекая к этому других людей. Из этого я, наконец, по прошествии целого десятилетия, поняла, что мои планы сотрудничества с государством совершенно утопичны. Поэтому мне остается только наблюдать за развитием языковой ситуации. Я оцениваю ее как стихийную, а потому не могу прогнозировать, к какому языковому берегу и в какие сроки мы прибудем.

Еркин Иргалиев, исполнительный директор Западного регионального филиала научно-образовательного фонда "Аспандау":

"Пришло время избавиться от иллюзий"

1. За 30 лет тема языка успела уже настолько навязнуть в зубах, что большинство даже патриотично настроенных интеллектуалов сегодня относятся к ней как некоему ритуальному священнодействию. Я намеренно и чисто в прагматических целях усугубляю нынешнюю языковую ситуацию – чтобы высветить Абсурд во всем его зрелом великолепии, когда на этой патриотической ниве уже освоена и потрачена бездна денег, времени, сил, слов, бумаги, эмоций… а "воз и ныне там".

Вывод: если не можешь изменить итог – поменяй обстоятельства: подход к делу, методологию, принципы. А, значит, надо измениться самому себе – расстаться с бесполезными стереотипами, догмами, иллюзиями. Необходимо признать, что отрицательный результат – это тоже результат, наглядно показывающий, что и как НЕ нужно делать.

Итак, как можно изменить ситуацию? Что для этого требуется в первую очередь? Прежде всего, следует признать саму сложившуюся языковую ситуацию тупиковой, а также тот факт, что в этот тупик нас завело неверное ЦЕЛЕПОЛАГАНИЕ. Если раньше мы наивно, в духе романтизма конца 1980-х, думали, что "язык – все, движение – само приложится!", то сейчас все обстоит совершенно иначе: мир вокруг нас стремительно меняется, он вышел уже на шестой технологический уклад, а мы продолжаем погружаться в деиндустриализацию и заниматься самокопанием в музейных древностях периода средневековья.

Нам мешает человеческая гордыня: "пусть мы и не великие, но хотя бы уникальные". Тогда как уже давно пора ввести в повестку дня свежий и прагматичный принцип: "Развитие – это главная цель, все остальное – всего лишь средства, ИНСТРУМЕНТЫ!". Целью должно быть не просто языковое возрождение и даже не установление национальной идентичности, а ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ развитие. А язык, нацидентичность и все остальное прилагаются в помощь к нему.

Достаточно переключить свои мозги в рабочий алгоритм:
- латинизация не только алфавита, но и всего обновленного лексического словаря (и соответственно всей ментальности) – это веление сегодняшнего времени;
- русский язык – "уходящая натура", очевидно свернувшая с пути технологического и цивилизационного рывка (а значит, напрашивается другой метод революционной модернизации нашего языка: декоммунизация, десоветизация, деколонизация языкового словаря);
- обновленный родной язык – запрос цивилизационного развития XXI века.

2. Кто должен заниматься языковой реформацией? В данном случае уместно вспомнить такое выражение: "Деньги [национальный промышленный капитал] без слов [родного языка] банальны, слова без денег – дешевы". Неслучайно перед каждой буржуазно-демократической (как и индустриальной, научно-технической) революцией в той или иной стране мира происходило свое национальное Возрождение, движущей силой которого были собственные мыслители-подвижники. А миссия этих визионеров – это, как всегда и везде, вопрос веры: дать зарождающейся казахской промышленной буржуазии две самые необходимые вещи. Это а) уверенность в своих силах и б) доверие к собственному народу в плане наличия у него индустриального потенциала. Все остальное – лишь рабочий процесс: "делай как я, делай вместе со мной, делай лучше меня!".

Всегда и всюду процесс nationbuilding – это прерогатива национальных элит в подлинном значении этого слова: интеллектуалов и предпринимателей (а роль народных масс – лишь подражать этим "референтным группам"). И если государство активно помогает им в деле национального возрождения, то оно уцелеет в потоке Истории. Но если нет, то его участь – оказаться на свалке постколониального прошлого.

3. В нынешнее предельно динамичное время все процессы возрождения (либо же безнадежного отставания) национальных культур/экономик/стран не занимают более половины поколения - одного "мушеля". С практической точки зрения "окно возможностей" в плане спасения языка закроется вместе с началом периода падения добычи углеводородов – то есть через 8-10 лет.

Кенже Татиля