Трамп создал тревожный прецедент, который может положить начало новой реальности в международных отношениях. Если этот пример будет тиражироваться США или другими государствами, то "террористами" могут стать ГРУ за возможную причастность к покушению на Скрипаля или силы безопасности Китая за притеснение граждан своей страны в Синьцзяне
Наращивая давление на Иран, США решились на беспрецедентный шаг – признали иранский Корпус стражей исламской революции (КСИР) террористической организацией. Впервые в истории Вашингтон наделяет таким статусом государственную вооруженную структуру. Такое решение вряд ли создаст серьезные дополнительные сложности Ирану, который и так находится под многочисленными санкциями. Зато оно неизбежно приведет к опасному размыванию термина "терроризм" и может еще больше подорвать основы для международного сотрудничества на всем Ближнем Востоке.

Юридическая сторона
Президент Трамп известен своей любовью к ярким и не всегда продуманным выступлениям. Значительная часть его громких решений и инициатив на Ближнем Востоке относится не столько к реальным действиям, сколько к заявлениям и прокламациям. Он назвал Иерусалим столицей Израиля, объявил о выходе США из Сирии и Афганистана (хотя войска все еще там), провозгласил суверенитет еврейского государства над Голанскими высотами. Эти высказывания почти не меняют реальную ситуацию в краткосрочной перспективе, но производят сильное впечатление на аудиторию по всему миру, трансформируя тем самым международные процессы.

Госсекретарь Майк Помпео утверждает, что последняя антииранская инициатива Трампа "лишит ведущего мирового спонсора терроризма финансовых средств для распространения страданий и смерти по всему миру". Формально признание КСИР террористической организацией делает финансовую связь с Корпусом преступлением по американским законам, которое карается сроком до 20 лет. Однако на деле КСИР и так уже много лет находится под всевозможными американскими и европейскими санкциями, что сделало токсичным любые финансовые контакты c ним. С этой точки зрения решение вряд ли способно усилить давление и нанести организации серьезный вред.

По информации ряда СМИ, спецслужбы и военные в США выступали против решения Трампа. Ведь теперь Вашингтону нельзя будет вести никаких переговоров не только с Ираном, но и со значительной частью чиновников в Сирии, Ливане и Ираке, поскольку они вступали в прямой контакт с Корпусом, получали от него военную и финансовую помощь. Более того, нужно прекратить официальные контакты со всеми политиками из других стран, кто когда-либо взаимодействовал с КСИР. Даже частичное исполнение этой нормы может серьезно затруднить политику США на Ближнем Востоке.

Если говорить о выгодах от такого шага, то их скорее получит Израиль. Трамп сделал свое заявление за день до израильских выборов, явно помогая своему союзнику – премьер-министру Биньямину Нетаньяху – переизбраться на новый срок.

Также новый статус КСИР легитимирует военно-воздушные операции, которые Израиль регулярно проводит против стражей в Сирии. Правда, израильские авиаудары, скорее всего, продолжились бы в любом случае, просто теперь для этого появляется чуть больше формальных оснований. Так что даже здесь американское решение не выглядит чем-то всерьез меняющим ситуацию.

Какими бы ни были соображения самого Трампа, главные последствия этого шага связаны с его символичным смыслом. Статус террористов для КСИР – это не только попытка окончательно закрыть всякую возможность для диалога Вашингтона с Тегераном, но и важный исторический прецедент, размывающий понятие "терроризм" в международных отношениях.

Международная сторона
Строго говоря, терроризм никогда не был объективным понятием. Для его определения не существует универсальных критериев: в самых общих словах терроризм – это использование насилия в целях, которые кому-то не нравятся.

Отсюда постоянные разночтения, какую организацию следует считать террористической. Для кого-то палестинский ХАМАС – экстремисты, для кого-то – одна из сторон конфликта, с которой можно вести диалог. Для одних чеченские сепаратисты были террористами, для других – борцами за свободу. Армия США или российские вооруженные силы убивали мирных жителей, как и "Аль-Каида", но их не объявляют террористическими организациями. Террорист становится террористом только тогда, когда этим словом его называет политический субъект. Поэтому после каждого крупного взрыва или стрельбы СМИ начинают передавать реакцию властей – признали они это событие терактом или нет.

Ключевая цель этого процесса в том, что, называя кого-то террористом, вы ставите его вне закона. С террористами не ведут переговоры, их можно пытать и убивать без суда, по ним можно наносить авиаудары без санкции ООН. Именно поэтому для атаки по "Аль-Каиде" в Йемене или "Исламскому государству" в Ираке не нужна резолюция Совета Безопасности.

Один из самых известных примеров использования этого термина – "Патриотический акт" США, принятый после терактов 11 сентября 2001 года. Эта мера позволила создать особые тюрьмы, вроде Гуантанамо, где без решения суда держали в заключении и пытали людей, подозреваемых в экстремистской деятельности.

Этот подход работает как во внешней, так и во внутренней политике. Президент Турции Эрдоган намеренно называет Рабочую партию Курдистана (РПК) террористической, тем самым легитимируя любые виды насилия против нее и ее сторонников внутри страны. Более того, в своих речах он ставит в один ряд с РПК сирийских курдов из Демократического союза. В результате все они становятся террористами, против которых можно организовывать односторонние военные операции на территории Сирии и Ирака.

Однако при всей относительности статуса "террорист" в международных отношениях все стороны, за незначительным исключением, стремились применять его только к негосударственным структурам. Ведь если вы признаете армию какой-то страны террористической, вы автоматически ставите вне закона все государство целиком. В отношении него вы больше не связаны никакими правилами или нормами.

Разумеется, ни США, ни Иран пока не планируют воевать друг с другом, но теперь грань между невоенным противостоянием и вооруженной конфронтацией становится очень размытой. Если рядом с войсками вашего государства находятся террористы, то вы имеете право нанести по ним немедленный удар без санкции третьих сил. Если же таких действий не последует, то это ставит под сомнение приверженность государства принципам борьбы с терроризмом.

Например, Вашингтон на официальном уровне подчеркивает, что "продолжает считать подлинным министром иностранных дел Ирана Касема Сулеймани (генерал КСИР), а не Джавада Зарифа". Таким образом, вне закона оказывается вся внешняя политика Ирана.

Стражи настолько глубоко интегрированы в экономическую, политическую и социальную жизнь Ирана, что отделить их от остальной части страны практически невозможно. Одно только ополчение "Басидж", которое формально входит в структуру КСИР, насчитывает около 4 млн человек. Все они теперь автоматически оказываются в числе террористов.

Кроме того, Корпус активно участвует в финансовой деятельности в стране. Считается, что аффилированные с ним организации контролируют до одной шестой всей экономики Ирана. Все эти активы можно признать инфраструктурой террористической организации, включая международный аэропорт Имама Хомейни в Тегеране, который контролируют стражи. Таким образом, поддерживающим террористов может быть любой человек, прилетевший в иранскую столицу.

Наконец, КСИР непосредственно подчиняется руководителю и духовному лидеру Ирана аятолле Али Хаменеи. Глава государства в этой логике становится главным террористом.

Трамп создал тревожный прецедент, который может положить начало новой реальности в международных отношениях. Если этот пример будет тиражироваться США или другими государствами, то "террористами" могут признать ГРУ за возможную причастность к покушению на Скрипаля или силы безопасности Китая за притеснение мусульман в Синьцзяне.

Все это, конечно, не означает неизбежной войны всех против всех, но проблема в том, что терроризм при всей своей неоднозначности оставался одной из немногих концепций, которая была способна объединять усилия самых разных государств. Борьбу с международным терроризмом на Ближнем Востоке поддерживают и США, и Россия, и Иран, и Израиль. Более того, здесь даже была возможна координация, поскольку списки террористических организаций по многим позициям совпадали. Вплоть до того, что при президенте Обаме Вашингтон сквозь пальцы смотрел на сотрудничество своих союзников в Ираке с проиранскими силами против общего врага – "Исламского государства".

Однако теперь терроризм из исключительно негосударственного феномена может превратиться в очередной способ оказать дополнительное давление на неугодные страны. В таком случае концепция борьбы с терроризмом окончательно выхолащивается и лишается всякого конструктивного содержания.

Никита Смагин
11 апр.19