6 мая 2019 г.
Ален Саль и Марк Семо | Le Monde

"Риск дезинтеграции Европы вполне реален. Но само понятие дезинтеграции в разных странах ощущается очень по-разному. Для Парижа и Берлина двухскоростная Европа - это шаг к интеграции, тогда как Восток рассматривает это как начало распада общего проекта. Значение отличается также в зависимости от политических позиций", - утверждает болгарский политический аналитик, председатель правления Центра либеральных стратегий (София), научный сотрудник Института гуманитарных наук (IWM, Вена) Иван Крастев в интервью Le Monde.

"Ни одна значимая политическая сила за пределами Великобритании, даже евроскептики, сегодня не призывает к разрушению Евросоюза. Но, как мы видели ранее на примере СССР или Югославии, дезинтеграция может стать неожиданным следствием процесса реформ или адаптации, начатого именно ради обновления. Это немного похоже на банковский кризис, когда паника вкладчиков, желающих вернуть свои деньги любой ценой, приводит к катастрофе. Если европейские правительства, опасающиеся, что Европа плохо кончит, начнут множить оборонительные мероприятия, в надежде избежать худшего, то это может ускорить ее развал", - считает эксперт.

"На самом деле, причиной распада СССР явилась не независимость стран Балтии или Грузии. В конце 1980-х годов Россия сочла, что платить за республики Центральной Азии уже не в ее интересах, и попыталась создать более однородный союз с Белоруссией и Украиной. Это стало истинным спусковым механизмом дезинтеграции, начавшейся, прежде всего, в умах лиц, принимающих решения, а также в общественном мнении", - анализирует Крастев.

"В Европе может случиться то же самое, если однажды Франция и Германия решат, что Евросоюз в том виде, в каком он есть, больше не отвечает их интересам", - продолжает собеседник издания.

"Людей по-прежнему волнует вопрос о миграции, однако исследования показывают, что он больше не является и не считается центральным для их голосования. Сегодня нет ни одной крупной партии, которая призывала бы к полному открытию границ; наоборот, все настаивают на необходимости усиления контроля. Кроме того, количество прибывших значительно сократилось. С другой стороны, критически важной проблемой становится демография, прежде всего, в Восточной Европе. Когда людей спрашивают, чем они больше обеспокоены, прибытием мигрантов или отъездом своих собственных граждан на запад, подавляющее большинство - за исключением Чешской Республики - в первую очередь, встревожено утечкой молодежи и дипломированных специалистов в богатые страны Западной и Северной Европы. Подобный страх также существует в Испании и Италии", - указывает Крастев.

"Сначала в этой другой Европе мобильность воспринималась как одно из освобождений, возникших после 1989 года. Для стран, погруженных в болезненный переходный период, рабочие места на Западе казались потрясающим шансом. Теперь ситуация меняется, в частности потому, что число уехавших стало слишком значительным... За десять лет Румыния потеряла 20% своего населения; в Болгарии показатели такого же порядка", - отмечает эксперт.

"Страны Центральной и Восточной Европы - это в основном небольшие государства с недавними границами, которые сильно изменились за последнее столетие. Их жители старые, поскольку молодежь эмигрировала, и они боятся, что настанет день, когда никто больше не будет разговаривать на их языке. В Польше и Румынии большинство населения выражает готовность поддержать правительство, если оно усложнит условия для трудовой миграции", - поясняет Крастев.

"Философ Карл Ясперс [1883-1969] дал превосходное определение родины: это место, которое вы понимаете, и где вы чувствуете, что понимаютвас. В этом кроется часть европейской проблемы: никто не чувствует, что понимает ее по-настоящему, и многие чувствуют, что их неправильно понимают. Согласно исследованию Фонда Бертельсманна, проведенному в 28 странах Евросоюза, 67% европейцев считают, что раньше было лучше... Уровень ностальгии более или менее равнозначен во всех возрастных группах. Только учетный период отличается в зависимости от стран и поколений. Болгарский писатель Георги Господинов пишет роман на эту тему: раз мы не можем договориться о будущем Европы, давайте вместе решим, в какой момент в недавнем прошлом нам следует вернуться. Все пришли к единому мнению, что это 1989 год, когда надежды как на Востоке, так и на Западе были огромны. Европа была построена в страхе перед своим прошлым - двумя мировыми войнами. Теперь она начинает бояться будущего", - анализирует собеседник издания.

"Объединение крайне правых возможно, но только поверхностное. Если говорить о политических вопросах, то, например, между итальянцем Маттео Сальвини и поляком Ярославом Качиньским нет ничего общего. Они сходятся во мнении, когда говорят, что не надо пускать мигрантов, но это не касается решения вопроса о тех мигрантах, которые уже присутствует в Италии. То же самое относится и к политике, которую следует проводить в отношении Владимира Путина. Это напоминает мне одну швейцарскую шутку: три мальчика - француз, немец и швейцарец -стали обсуждать, откуда берутся дети. "С неба", - сказал немец. Француз рассмеялся: "Из спальни". Швейцарец забеспокоится: "Не обобщайте! В разных кантонах по-разному". В Европе происходит то же самое, популистские партии разных стран отличаются друг от друга", - резюмирует Крастев.

Источник: Le Monde