Существовала ли в степи традиция выборов и как стоит ее оценивать в контексте сегодняшнего дня?

В преддверии президентских выборов нередко можно встретить критику казахстанской избирательной системы. "Выборы без выбора", "безальтернативный кандидат", "вбросы", "подтасовка голосов" – эти и другие претензии действительно встречаются довольно часто.

Если спросить, почему же в Казахстане непросто провести выборы так, чтобы они отвечали ожиданиям граждан, нередко можно услышать такой ответ: "Чего же вы хотите? Европейцы-то шли к этому сотни лет, а мы строим демократическое государство всего 30 лет".

Впрочем, столкнувшись со сторонниками идей деколонизации, можно узнать другую точку зрения. Они будут утверждать, что казахский народ – преемник старой традиции "степной демократии". Основу этой демократии составляли не только выборы ханов, но и выборы биев, чьи судебные решения имели большую силу. Были и акыны, которых в современном мире можно было бы назвать "четвертой властью" – талантливые певцы не боялись честно критиковать власть имущих и говорить о насущных проблемах.

Однако эта традиция, по словам деколонизаторов, была разрушена Российской империей, а позже советской властью. Нынешние же политические институты не отражают былых, степных традиций, а лишь пытаются калькировать европейскую модель. Что же во всем вышесказанном правда, а что миф?

Политический идеал Чингисхана

Считается, что Чингисхан перекроил административное и политическое устройство на завоеванных землях, заложив вектор развития на многие столетия вперед. В известной книге историка Турсуна Султанова "Поднятые на белой кошме" утверждается, что вопрос престолонаследия был достаточно противоречивым. С одной стороны, "политическим идеалом Чингис-хана, завещанным им своим потомкам, был порядок выборности, согласно которому на престол хана возводится (самый) способный и порядочный из членов "золотого рода", которого царевичи и знать признают за благо". С другой стороны, он принял единоличное решение, что его преемником станет Угедей, что мало похоже на "порядок выборности".

Разумеется, сам император также не был избран, он был признан ханом – на курултае 1206 года, никакого голосования не было. Концепция выборности вообще была чем-то чуждым империи. Эренджен Хара-Даван в книге "Чингисхан как полководец и его наследие" (1929 г.) пишет, что в его государстве не было ни одного так называемого выборного органа. В принципе, в стране единовластного правителя по-другому и быть не могло.

Как продолжает Султанов, несмотря на завещание Чингисхана, порядок выборности самого достойного принца не стал "ни единственным, ни основным политическим порядком в чингизидских улусах". Порядок старшинства, прямое престолонаследие, узурпация – все эти формы каждый раз признавались традицией правильными, и каждая из них выбиралась в зависимости от конкретных обстоятельств.

Единственное, что оставалось неизменным, так это то, что претендент на престол всегда был чингизидом. Даже когда Тамерлан захватил власть, формально он не называл себя ханом, а лишь представителем обладателя престола. Если выборы хана и были, то избирался он из числа чингизидов другими чингизидами. Маловероятно, что кто-то в современном Казахстане согласится на преемственность такой политической системы. Впрочем, ее даже с натяжкой нельзя назвать демократией, так как слово "демос" все же обозначает не сотню родственников, а более широкий круг участников.

Казахское ханство и институт биев

Казахское ханство наследовало те же проблемы престолонаследия, что были в Золотой Орде. Впрочем, это было не так важно – уже с 1359 года институт ханской власти начал девальвироваться. Последним сильным ханом был Бердибек, а в последующие 20 лет после его смерти на троне сменились 20 ханов. Историк Жаксылык Сабитов в статье "Степная демократия" и "Выборы в Великой степи" на портале Vlast. kz пишет, что в Казахском ханстве хан обычно сидел и правил в каком-то городе, его власть формально признавалась многими, но в реальности за пределами города и племен ближайших соратников, пожелания и приказы хана не всегда исполнялись.

Найти подтверждение ограниченности ханской власти можно в "Кочевой цивилизации казахов" Нурбулата Масанова, где он пишет, что важной функцией хана была подача сигнала к началу миграции, тогда как регламентировать систему кочевания он не мог. Выше власти хана была природа и "деспотия пространства", тотально подчинявшие себе жизнь кочевников.

Возможно, большей властью, нежели ханы, обладали бии, отправлявшие в степи правосудие. Говоря об этом институте, также нельзя использовать слово "выборы", поскольку бий скорее не выбирался, а признавался таковым. Им мог стать любой свободный общинник – чтобы к нему обращались за решением споров, он должен был зарекомендовать себя как искусный оратор и знаток обычного права.

Демократизация по-царски

О выборах в казахской степи в более-менее привычном смысле можно говорить с начала подданства российской короне. Как известно, вскоре после присоединения царская власть начала проводить в своих новых владениях административные реформы. Так, Уставом от 1822 года была ликвидирована ханская власть в Среднем жузе, а спустя два года и в Младшем. Территории были разделены на округа, которые формально подчинялись старшим султанам. Должность старшего султана была выборной – выборщиками были другие султаны. Здесь мы видим продолжение старой традиции, когда список выборщиков строго ограничивался чингизидами.

Однако это продолжалось недолго. Уже в 20-е годы XIX века среди волостных султанов стали появляться представители "черной кости", имевшие офицерский чин. А в 1855 году было принято положение Сибирского комитета о порядке избрания старших султанов в казахской степи, согласно которому процедура, говоря современным языком, демократизировалась. По нему старшим султаном можно было выбирать не только чингизида, но и любого, кому был пожалован офицерский чин. Более того, был расширен круг выборщиков. Отныне право голоса принадлежало не только чингизидам, но и "имеющим чины, медали, почетные кафтаны, аульным старшинам, почетным биям, наконец, по пять человек зажиточнейших киргизов в каждом ауле, принимая в основание количество скота, показанное в исчислении для взноса ясака".

Другими словами, голосовать могли мужчины из следующих групп: степная аристократия "а?с?йек", лояльные империи казахи офицерского и чиновничьего сословия или самые богатые.

Последствия реформ

В 1868 году было принято "Временное положение об управлении в степных областях", согласно которому выборными должностями стали волостные управители и аульные старшины. Первых избирала группа выборщиков, каждый из которых представлял 50 кибиток (так в документах именуется юрта – киіз ?йі). Вторых – выборщики от каждых 10 кибиток. Коснулась реформа и судебной системы. Если ранее статус бия был скорее признанием, то по царской реформе они стали избираться теми же пятидесятскими выборными. Судя по всему, эти изменения стали следствием масштабных реформ, которые проходили и в самой метрополии – ведь это годы либерализации, проводимой Александром II, в рамках которой отменяется крепостное право и проводится судебная реформа.

Главной ошибкой, на мой взгляд, было то, что колониальные власти переносили свою систему без учета местных реалий. В частности, если судить по компетенции биев, описанных "Временным положением", то это компетенции волостных судей, избиравшихся из вчерашних крепостных, чтобы решать местные деревенские тяжбы, в то время как бии традиционно занимали в казахском обществе очень высокое положение. Другой проблемой было то, что в казахской степи до этого никогда не существовало выборов, что не могло не привести к печальным последствиям.

Спустя 10 лет после начала реформ Ыбрай Алтынсарин писал, что киргизы (казахи) очень жалуются на выборы должностных лиц через десятских и пятидесятских, вводящих в народ открытое взяточничество. В погоне за должностью кандидаты тратятся на задаривание выборщиков из последних своих материальных сил, а, заняв должность, стараются пополнить эти убытки посредством же взяток. Другим следствием каждых выборов обычно становится непримиримая вражда между претендентами на должности и их сторонниками, делящими волость на несколько партий.

"Личные свои интересы они ставят выше общественной пользы народного блага"

31 год спустя юрист Раимжан Марсеков в статье "Сайлау и его вредные последствия" утверждает, что ничто не приносит казахам столько вреда, обид и насилия, как сайлау (выборы).

"На первый взгляд это покажется странным. Неужели то самоуправление, которое должно было послужить на пользу, обратилось им же во вред. Но странность эта кажущаяся, и она исчезнет, если мы обратим внимание на то, чем руководствуются киргизы при избрании своих должностных лиц. К сожалению, мы должны сказать, что личные свои интересы они ставят выше общественной пользы народного блага", – пишет Марсеков.

Далее он указывает, что при соперничестве двух соискателей на должность управителя победа останется на стороне не того из них, кто достойнее и полезнее, а того, кто богаче, кто сумеет угодить избирателям.

"Угодить же у нас можно деньгами, отдачей лошадей (для временного пользования), обещанием выбрать на какую-либо общественную должность: старшины или бия. Видя, сколько выгоды представляет это соперничество, киргизы стараются вызвать это последнее", – добавляет он.

"Выборы кажутся казахам вроде игр в бараньи кости"

Чуть позже о проблемах самоуправления писал и Ахмет Байтурсынов. Он отмечал, что по его наблюдениям причина всех бед от выборов для казахов не в больших полномочиях, предоставленных народным судам, а в том, что народ не понял еще значения самих выборов. Он писал, что казахи воспринимают выборы как тяжбу или спор, забывая о том, что их последствия в будущем могут принести пользу или вред.

"Поэтому не надо воспринимать выборы как голую тяжбу, а нужно вникать в значение. И тогда было бы меньше споров. И казахи не сбивались бы с толку. Вот уже сорок лет минуло, как внедрились выборы судей, волостных и аульных правителей…Выборы кажутся казахам вроде игр в бараньи кости. Пусть нечестный победит, лишь бы свой. А разве полезность для народа можно сравнить с игрой в кости?" – так он писал в журнале "Айкап" в 1911 г.

Впрочем, очевидно, что при всех проблемах выборов казахская интеллигенция не оспаривала их важности для развития общества. В процитированной статье Байтурсынов задает риторический вопрос: "Если бы выборы были действительно злом, то почему более образованные народы вводят у себя выборы?".

Алашская попытка

Последнее испытание выборами для казахов-кочевников прошло в 1917 году. В конце декабря в Степном крае прошли выборы в Учредительное собрание. С их результатами можно познакомиться в монографии Дины Аманжоловой "Алаш: исторический смысл демократического выбора".

По Семипалатинскому уезду "Алаш" набрал наибольшее число голосов – 85,6% (58 331 человек), а вот по городу Семипалатинск – всего 33%. В городе Омск, где проживало много рабочих, большинство взяли большевики (27,5%), тогда как алашевцы набрали всего 80 голосов (0,4%). В Тургайском округе "Алаш" получил 75% голосов (211 274 человека). В Уральском округе Казахский комитет получил 75% голосов, тогда как в самом Уральске первое место взяли казаки (61,3%), а алашевцы – 8,3%. В итоге партии "Алаш" удалось провести в Учредительное собрание 43 депутата.

Эти данные достаточно красноречиво свидетельствуют о главной проблеме выборов там, где они появились буквально вчера. Никто не голосует за партию, все голосуют исключительно за своих. Казахи за казахов, казаки за казаков, рабочие за рабочих и так далее. Можно видеть, как голосовали в городах, как в сельских округах, как в местах скопления казаков, рабочих и так далее. Еще раз следует повториться, что для таких исторических условий результаты выборов абсолютно предсказуемы. Дина Аманжолова приводит мнение С. Миндлина, согласно которому успех "Алаша" был обеспечен наличием средств, печати и господством байства в степи. Кроме этого, пишет Аманжолова, сыграли роль харизматичный характер лидеров "Алаша", а также общая политическая индифферентность широких масс.

Голосовали так, как решит глава племени

Ни в коем случае не умаляя достоинств алашевских лидеров, нужно все же признать, что результаты выборов в Учредительное собрание не были обеспечены сознательным решением казахов, которые сравнили различные партийные программы и сделали осознанный выбор. В условиях, когда субъектом является не личность, не индивидуум, а племя и род, решение за все племя или род, скорее всего, принимается самыми влиятельными казахами. Вероятнее всего, обычные общинники голосовали так, как решит глава племени или рода. Трудно себе представить, что при существовавшей экономической и социальной организации казахского общества этот процесс шел как-то иначе.

Выборы в Учредительное собрание проходили в конце декабря 1917, а в начале того же месяца прошло другое значительное событие – Общекиргизский съезд в Оренбурге, на котором была провозглашена Алашская автономия. Тогда же состоялись выборы председателя Национального совета, с которыми связаны два важных нюанса.

Во-первых, выборы главы государства чуть не случились безальтернативными. Исследователи "Алаша" Мамбет Койгельды и Султанхан Аккулы утверждают, что авторитет лидера партии Алихана Букейханова никем не оспаривался. Однако сам Алихан хотел, чтобы руководитель был выбран с соблюдением демократической процедуры, поэтому он пригласил в качестве соперника известного поэта из Букеевской Орды Шангерея Бокеева. Однако до того послание не дошло. Тогда Букейханов пригласил на выборы Бахтигирея Кулманова из Букеевской Орды. В итоге претендентов оказалось трое – кроме Букейханова и Кулманова, кандидатом стал Айдархан Турлыбаев из Акмолинской области. Так или иначе, по словам Султанхана Аккулы, Букейханова избрали бы в любом случае.

Во-вторых, существует мнение, что даже на выборах такого высокого уровня не обошлось без трайбализма.

"Среди казахской интеллигенции не было разделения на роды, жузы, не было землячества. Но это наблюдалось, когда начали выбирать председателя. Похоже, делегаты из Акмолинской области поддержали Айдархана Турлыбаева (20 голосов), а делегаты западного региона – Бахтигирея Кулманова (19 голосов). Но, несмотря на это, большинством голосов председателем был избран Алихан Букейханов (40 голосов)", – говорит Султанхан Аккулы. Впрочем, исследователь Мамбет Койгельды с этим не согласен, он убежден, что участники съезда были выше родовых понятий.

В поисках преемственности

Так существовала ли на самом деле "степная демократия"? Ответ во многом зависит от того, как мы будем толковать термины "выборы", "демократия", "свобода" и так далее. Однако мне кажется, что если исходить из современного понимания выборов, то следует согласиться с этнографом Сейткасымом Ауелбековым, называющим "степную демократию" мифом, созданным идеологами независимого Казахстана.

Дело в том, что если мы согласимся, что современные выборы берут исток в Золотой Орде, независимом, а потом колонизированном Казахском ханстве, в период гражданской войны и возникновения Алашской автономии, то возникает вопрос, на что нам предлагают опираться. На практику избрания внутри закрытой группы элит, которой был род чингизидов? Или, может быть, на "сайлау", сопровождающиеся межродовыми распрями, взятками, насилием? Может быть, в качестве примера для подражания нам предлагаются индифферентные к политике массы людей, которые голосуют так, как как скажет начальник? Или нас устроит безальтернативность, когда есть один всеми признанный харизматичный лидер? Если так, то можно сказать, что современные казахстанские выборы действительно несут на себе печать преемственности с дореволюционных времен.

С другой стороны, все проблемы, которые были перечислены, связаны только с тем, что выборы в казахском обществе не имели под собой необходимого фундамента – образования, политической грамотности, свободы слова и других демократических институтов. Были моменты просветлений, которые довольно быстро проходили. Так, царские реформы, демократизировав процесс попадания во власть, извратили институт биев.

Затем буржуазная революция прервала развитие местного самоуправления, которое ввел царизм. После демократический алашординский эксперимент вместе с самими алашординцами был уничтожен большевиками в самом зародыше. А потом наступили 70 лет советской власти, которая очень быстро перешла к практике формальных выборов без выборов. И вот теперь мы опять с самого начала начинаем развивать институт выборов. Европейские государства действительно начали несколько столетий назад. Однако у нас есть одно преимущество – мы можем не повторять их, а главное, свои ошибки.

Как писал Байтурсынов, прежде чем называть выборы злом, нужно разобраться, что же это такое. Политическая активизация последних недель показывает, что мы начинаем доходить до тех идей, о которых казахский просветитель писал 100 лет назад. Последовать совету Байтурсынова и понять, зачем выборы нужны на самом деле, – вот это была бы отличная преемственность.

Данияр Сабитов
журналист, эксперт по внутренней политике