Немец вывез сына из Германии в Россию, чтобы спасти от мигрантов
"Одноклассник-афганец пытался проткнуть малышу горло карандашом, а немецкое государство запретило переводить пострадавшего в безопасную школу", дневник беженца прочла Ульяна Скойбеда [Часть 1]

УЛЬЯНА СКОЙБЕДА

Николай Эрней – русский немец из Томска. В 2016-м году эмигрировал с сыном и женой на историческую родину.

Николай Эрней – русский немец из Томска. Выучился в России на программиста и в 2016-м году эмигрировал с сыном и женой на историческую родину: получил гражданство, нашел высокооплачиваемую работу, снял квартиру в элитном районе Кельна, родил дочь. Николай – или Клаус – признается, что хотел жить в демократической стране, где есть реальные социальные лифты для детей…

На детях немецкий орднунг и кончился.

Мы публикуем записки соотечественника о событиях, из-за которых летом 2019 года семейство Эрней было вынуждено бежать из Германии обратно в Россию, отдавать сына в районную московскую школу и подавать на немецкое государство в суд.

ВОТКНУЛ ВИЛКУ В ШЕЮ

"Он сказал, что убьет меня и отрежет голову", - с такими словами мой семилетний сын Максим весной 2019 года пришел домой из школы.

Это было шоком: только что, в марте, его пытался задушить одноклассник-афганец, мы обращались к учительнице, но она, вместо того, чтобы наказать обидчика, стала ставить Максиму плохие оценки за правильные решения по математике.

Наш соотечественник приехал в Германию, потому что думал: здесь больше возможностей.

По математике! Где два плюс два равно четыре!

С афганцем по имени Хамза проблемы начались с первого дня занятий. За сентябрь он отпинал учеников двух первых классов и воткнул вилку в шею однокласснику. Родители двух классов взбунтовались, и школа этого афганца придавила, он сидел отдельно от детей, один за партой, после школьных занятий его немедленно забирали домой, он был исключен с продленки, на переменах ему было запрещено выходить из класса и играть во дворе с детьми. Весной этот афганец организовал других беженских детей, и они начали группами по 6-7 человек нападать на одиночек, отбирать телефоны и вещи. Побитые собирались в ответ, ловили Хамзу, держали его и запихивали ему в рот свиную колбасу, причем, среди них тоже были мусульмане, так этот афганец всех достал…

Наша школа – обычная маленькая государственная школа в дорогом и до миграции беженцев в 2011 году социально престижном районе Кельна, интернациональная: русские, еврейские, немецкие, арабские, испанские, итальянские, китайские дети. У Максима одна подружка из Кубы, приходит к нему в гости, они смотрят мультики на испанском, другая подружка из Сербии, они смотрят мультики на сербском, есть русские, арабские, немецкие друзья.

Вместо этого его сына Максима начали бить мигранты-сверстники.

"ТЫ БУДЕШЬ МЕРТВ"

Я расспрашиваю Макса, что случилось. Он рассказывает, что афганец снова напал на него и еще чиркнул пальцем по горлу: "Ты будешь мертв" ("Do bist tot", нем.).

Я расспрашиваю Макса, кому он еще показывал этот жест, сын отвечает: "Всему классу". Видел ли кто-нибудь из учителей: "Видела учительница по спорту".

Я пишу в родительский чат, почти сразу ответ председателя родительского комитета, что проблема известна и эти жесты уже не в первый раз.

Я иду к директору, параллельно информирую ГорОНО, администрацию города, социальную службу города и социальную службу района. Директор на первой же встрече отвечает:

- Если вам не нравится наша школа, меняйте ее на любую другую районную. Дети имеют право нападать друг на друга, это процесс взросления. Мы к агрессивному ребенку приставим социального педагога и второго учителя. Хоть наша школа и не предназначена для психических инвалидов, мы не исключим этого ребенка, он имеет право сюда ходить и обязан посещать школу, таким образом, мы сможем его интегрировать в наше немецкое общество, привить ему наши нормы и правила поведения. Жесты, которые показывает афганский мальчик, плохие, но он увидел их в мультиках "Том и Джерри" или "Микки Маус". Мы сделаем все, чтобы он был как мы.

Я верю директору.

Я верю Германии.

Я верю в закон, государство и порядок.

Я думаю, что в классе появится второй педагог и социальный работник, и все наладится. Я объясняю Максу, что данный инцидент исчерпан, этот мальчик больше не нападет на него.

Проходят каникулы, Макс приходит в класс, и на второй день, прямо во время школьного занятия, когда учитель выходит на минутку, а мой ребенок максимально сосредоточен на задании, афганец пытается воткнуть в шею сына карандаш.

НАКАЗЫВАЮТ ТОЛЬКО НЕМЕЦКИХ ДЕТЕЙ

Я немедленно связываюсь со всеми по списку и прошу перевести моего ребенка на домашнее обучение, раз школа не может обеспечить его безопасность.

Приходит письменный отказ. Ребенок обязан ходить в школу, это закон. И наш, который жертва, и тот, который нападает. Именно ходить, посещать: если не хочет, не может, приедет полиция, и его отвезут принудительно. В других странах, например, Великобритании, такой обязанности нет, там дети должны только получить знания и сдать итоговый экзамен, а вот в Германии, в случае неявки ребенка в школу, родителей сначала штрафуют на 100-1500 евро за день пропуска, потом сажают на пару недель в тюрьму, потом изымают детей и отправляют их в приемную семью или детдом. Побои одним ребенком других детей, по мнению чиновников, вообще не криминал, а постижение границ.

Я спрашиваю Макса:

- А почему ты не даешь сдачи? Ты же занимаешься дзюдо уже почти год, ты же там лучший.

Он мне:

- Папа, если я даю сдачи, меня наказывают и сажают на стул на неделю, не важно, виноват я или прав.

– А того, другого?

– А того никогда не наказывают. Папа, я не хочу сидеть на стуле неделями, тем более, когда я не виноват.

Максим до этого ходил в детский сад в Германии два года, там была та же картина, наказывали только немецких детей, мы думали, в школе будет лучше, мы ошиблись.

В школе с того же дня объявляют карантин по ветрянке, и мы законно две недели дома.

Я ищу решение. Я вижу решение: сменить школу.

Государственным школам спущен приказ принимать беженцев, даже если по поведению они не подлежат обучению в школе.

ЕВРЕИ СПРЯТАЛИ СВОИХ

Опрашиваю родителей в окрестных школах – везде такие же проблемы, причем именно последние три года, когда дети беженцев массово пошли в школы. Никто ничего против их нападений на местных сделать не может. Даже министр образования не может. Государственным школам спущен приказ принимать беженцев, даже если по поведению они не подлежат обучению в школе.

Евреи молодцы, они единственные смогли открыть свои национальные школы и обеспечить их финансирование за счет бюджета, поэтому годовая плата в еврейской школе всего 2500 евро в год. Евреи прячут своих детей там.

Есть еще частные английские и американские школы, но они стоят 20-25 тысяч евро в год: 15-20 тысяч евро обучение, 3 тысячи питание, плюс материалы и обязательные совместные поездки школьников.

Я физически не могу платить такие суммы, я работаю в крупной корпорации программистом, но работаю в семье один, моя жена сидит с маленьким ребенком в декретном отпуске. Моя зарплата одна из самых высоких в Германии, и то после уплаты обязательных налогов, медицинского и пенсионного страхования, аренды жилья и расходов на еду, нам не хватит на частную школу. Либо не есть, либо жить на улице.

Но у нас маленькая дочь, когда она пойдет в школу, обучение для нее по той же цене, что у Максима, станет равно зарплате целиком…

Эта плата 20-25 тысяч евро в год - только за то, что твоего ребенка не будут бить. Учебная программа в частной школе та же, что и в государственной.

АГРЕССИВНЫЕ ИНВАЛИДЫ

Однажды в трамвае Максим с тоской в голосе спросил:

- Папа, зачем я вообще пошел в эту школу…

Зная о том, как он ждал школы, как он к ней готовился, как первые полгода с удовольствием туда ходил, как каждый день с утра собирался и бежал на выход из дома, эта тоска в голосе как нож по сердцу…

Я отвечаю:

- Потому что она самая маленькая школа и самая близкая дому, мы специально ее выбрали.

Это правда. В момент оформления нам говорили, что, так как школа маленькая, агрессивных психических детей не будет, она не предназначена для таких. Эта школа не работает в рамках инклюзии, когда агрессивные психические инвалиды учатся с обычными детьми, и обычные дети "тренируют" волю, внимание и сочувствие.

В законе об инклюзионе сказано: здоровые и больные дети, которые МОГУТ учиться со здоровыми, обязаны учиться вместе. Но в городе нехватка 2200 мест в школах для психически больных детей, и этих детей чиновники рассовывают по обычным классам, экономя бюджетные деньги на дополнительных преподавателей, спецшколы и врачей.

Пока психически больной ребенок здоровому глаз не выбьет, чиновники заявляют, что в порядке, и они могут учиться вместе...

- Папа, поехали обратно в Москву, - говорит Максим.

Я не могу, у меня рабочий договор, у меня снятая квартира возле школы, которую так сложно было найти, в которую я три года покупал и свозил развивающие игрушки и конструкторы. Я привез из России на полмиллиона рублей книг, чтобы дети не забыли русский язык, мы специально читали с детьми по-русски, мы так радовались, что перевезли детей в страну, где чистая экология, закон и порядок, где бегают белочки и кролики по улицам…

- Папа, я обязан дальше ходить туда, и меня там будут бить?

НЕ СОГЛАСНЫ С ДИАГНОЗОМ

Мы идем к трем разным врачам-психиатрам и фиксируем у сына страх перед школой после нападений. Врачи говорят: "Ваш ребенок нормальный, получается, мы должны исключить того?". Я говорю: "Ага, попробуйте исключить афганца". Врачи освобождают ребенка от занятий. Нашего: нападающий ходит дальше.

Мы отсылаем больничный лист администрации, школа нам письменно отвечает: "Больничный лист не принимаем, мы не согласны с диагнозом, требуем проверки ребенка у школьного врача".

Через месяц еще письмо: "Мы готовим всем детям характеристики по итогам первого учебного года, мы отразим в документе, что ребенок не посещал школу по неуважительной причине".

Мы обращаемся к адвокату, он за 250 евро указывает, что поведение школы незаконно, под угрозой суда администрация выдает Максиму положительную характеристику.

Здесь надо пояснить, что характеристика в Германии – важнейший документ по жизни. С детского сада, со школы, с университета, с каждого рабочего места. Ее требуют всегда со всех мест работы и, если после увольнения характеристика не очень хорошая, работник подает в суд и за 5000 евро судебных расходов меняют ее на нужную. Самое дикое, что законом запрещено писать отрицательные характеристики, поэтому работодатели используют специальный шифр. К примеру, если написано: "Желаем успехов", - значит, работник работал без успехов. "Желаем здоровья", - значит, работник постоянно болел. Если: "Выполнял работу вполне добросовестно", - значит, работал отвратительно.

ПЛАКАЛИ ДОМА ОТ РАДОСТИ

Я решил испробовать последний шанс: я обратился к Консулу России в Бонне, и попросил зачислить Максима в русскую школу при консульстве. Я знал, что эта школа официально для консульских сотрудников, а мы не консульская семья, но я также знал, что многие еврейские, немецкие ребятишки из нашего города ходят туда.

Я знал, что эта школа иностранная и не подотчетна немецким учебным службам, но также знал, что это очень уважаемое учебное заведение, и все университеты Германии, России и мира признают его аттестат.

Если нас примут, то мы решили, мы переедем в Бонн. Сейчас я до работы добираюсь в один конец 10 минут на велосипеде или полчаса пешком, после переезда буду добираться в один конец два часа поездом. Это трудно, но не катастрофа.

Консульство в Бонне пошло нам навстречу: после проверки уровня знаний Максима зачислили во второй класс нового учебного года. Мы плакали дома от радости. Всей семьей.

"Он сказал, что убьет меня и отрежет голову", - с такими словами Максим весной 2019 года пришел домой из школы.

Мы начали готовиться к переезду в Бонн, нашли прекрасный трехэтажный дом с садом недалеко от школы, сняли его с начала учебного года и расторгли договор на квартиру в Кельне. В Германии все договора по выезду из жилья нужно расторгать за три месяца до переезда, и искать жилье нужно минимум за полгода. То, что быстро нашли дом, настоящее чудо.

В старой школе в это время идут недели карантина, в домашнем обучении нам отказано, агрессивный мальчик продолжает посещать школу и душить там детей, защищать их и нашего от нападений никто не собирается, занятия в немецкой школе до середины июля, в русской школе в Бонне закончены в конце мая.

КРАХ НАДЕЖДЫ

Мы извещаем министерство образования Северной Рейн Вестфалии, что ребенок будет ходить в русскую школу, так как, если он не появится в немецкой школе по окончанию карантина, нас ждет изъятие детей из семьи и их передача в приемную семью. Моя жена с болью и ужасом говорит, что на наших кареглазого блондина и голубоглазую блондинку очередь выстроится: на таких здоровых детей идет настоящая охота. Больных детей алкоголиков и наркоманов могут не забирать из детдомов до их смерти, здоровых детей из нормальных семей забирают мгновенно.

По закону об образовании ребенок может посещать НЕнемецкую школу в двух случаях: если это ненемецкий ребенок (дети консульских сотрудников и иностранных военных), или если это аккредитованная школа, в которой дети с первого класса учат немецкий язык в необходимом объеме. Все аккредитованные иностранные школы платные, 20-25 тысяч евро в год.

Максим формально под эти правила не подходит (русская школа не аккредитована и не собирается аккредитовываться), но ведь у него двойное гражданство, он говорит на двух языках и русский его родной основной, или, как здесь говорят, материнский язык, и, самое главное, ребенок был травмирован в немецкой школе, и он боится… Адвокат считает, что это тоже важные причины и находит в законах соответствующие ссылки.

Наш запрос спускают в ГорОНО Кельна, то есть, по факту, согласовывать обучение в русской школе нам должен чиновник, который персонально ответственен за бардак и беззаконие в нашей немецкой школе. Мои бабушка и дедушка в таких случаях говорили "резануть себе серпом по яйцам".

Глава ГорОНО Кельна не может этого сделать, ему это больно и политически неправильно. В начале июля мы получаем официальный отказ: Максим обязан ходить в немецкую школу, государственную или частную. Если у нас нет денег на частную, то это наши проблемы.

ОПЛЕВАННЫЕ С НОГ ДО ГОЛОВЫ

Мы пробуем счастья в ГорОНО Бонна, которому будем подотчетны, когда переедем, и на встрече чиновники с первой минуты заявляют: категорически недопустимо, чтобы Максим ходил в русскую школу. Он может ходить в неаккредитованную тоже арабскую, ливийскую школы, в которых призывали к джихаду, священной войне против неверных, - чиновники не видят в этом ничего особенного. Может ходить в еврейскую, французскую, английскую, американскую частные школы, но в русскую ему ходить днем вместо немецкой запрещено. Может ходить ночами после немецкой, если желает. Все, кто ходят в русскую школу, оказывается, ходят туда нелегально (я узнал схему, но я-то хотел сделать все официально), если чиновники узнают имена родителей, родители будут наказаны.

Тогда я заявляю, что у нас как у семьи два варианта. Первый: мы эмигрируем в Россию. Чиновница Бонна:

- Оооо, это очень хорошее решение, мы его полностью поддерживаем.

Вариант второй: мы переезжаем из Кельна в Бонн, потому что мы не можем не переехать, договор аренды квартиры в Кельне уже расторгнут, договор аренды пятикомнатного трехэтажного дома с садом уже заключен, мы все равно будем три года платить по 1800 евро в месяц, всего 64800 евро убытков – так вот, мы переезжаем в Бонн и подаем на ГорОНО в суд.

Чиновники:

- Отлично, а пока идет суд, ваш сын обязан ходить в немецкую школу, мы сами за вас определим, в какую. Если не будет ходить, вы будете получать штрафы по 100-1500 евро за день пропуска, ребенка будет забирать полиция из дома, через некоторое время вы будете подвергнуты административному аресту, после чего фамильный суд ограничит ваши родительские права и дети будут изъяты из семьи и переданы в приемную семью. Также учтите, что судебные процессы в Германии длятся годами, когда суд закончится, ваш сын, скорее всего, уже окончит школу и, возможно, какой-нибудь вуз.

Мы вышли из ГорОНО Бонна как будто оплеванные сверху донизу. Я дипломированный математик-программист, моя жена дипломированный физик-экономист с тремя высшими образованиями, с красным дипломом бакалавра и магистра, у нас обоих стаж 20 лет в разных крупных фирмах. Мы платим безумные налоги и требуем только, чтобы нашего сына не били в школе, и мы ничего не можем добиться.

С нами говорили, будто мы вообще пустое место.

ОБРАЩАЛИСЬ ЛИ МЫ К МЕРКЕЛЬ

Обращались ли мы в полицию?

Да, много раз. Ответ: будет труп, приходите, до трупа или выбитого глаза ничего сделать не можем. Подадите сейчас заявление против директора школы – вас самих в тюрьму посадят за нацизм, фашизм и клевету на Германию.

Обращались мы в прокуратуру?

Да, ответ: уголовное дело против нападающего первоклассника прекращено, ибо ему нет 14 лет, неподсуден, уголовное дело против директора даже не возбуждали.

Обращались ли мы к Меркель?

Да, ответ: школьные вопросы это вопросы уровня земли Северный Рейн-Вестфалия.

Обращались ли мы в немецкую Госдуму?

Да, ответы от депутата правящей партии Германии: "Я как отец вас прекрасно понимаю и вам сочувствую, но ничем помочь не могу, только заранее говорю, не подавайте в суд против государства Германия, вы проиграете".

Обращались ли мы в Министерство образования Германии?

Да, ответ министерства: "У нас под контролем 5500 школ и 18000 учителей, у нас недостаточно чиновников их контролировать, мы отправили ваши бумаги обратно в Кельн, не пишите нам больше".

"Не пишите нам больше", - ответ Министерства образования земли Северный Рейн-Вестфалия на обращение по поводу избиения детей в школе.

Обращались ли мы в суд?

Да, мы подали иск против Государства Германия. Но на практике суды длятся так долго, что к окончанию Максим уже закончит школу. Немецкую.

Продолжение следует.