Как в 1443 году под Рязанью замерзла и погибла казахо-узбекская армия царевича Мустафы (история) 00:19 09.11.2019
Как татары "охудеша и померзоша"
Это случилось зимой 1443 года. В Рязанской земле объявились татары – как вскоре выяснилось, набегом командовал какой-то неведомый рязанцам степной "царевич" Мустафа. Как уже в наше время установили историки – немудрено, что неведомый. Потому как сегодня этого оглана (царевича) называли бы или казахом, или узбеком, и постоянное его место жительства располагалось довольно далеко от Рязани – в Кыпчакской степи, на территории нынешнего Казахстана.
Именно там кочевала так называемая Узбекская орда, к которой и принадлежал Мустафа - человек пока еще непонятной национальности. К тому времени Узбекская орда уже успела отделиться от трещавшего по швам "улуча Джучи", но еще не успела расколоться на две части, одна из которых оставит себе название "узбек", а другие назовут себя "казахами". Первые уйдут на юг, захватят древние города Средней Азии и мал-помалу осядут там, впитав в себя эту древнюю и очень красивую культуру, превратятся в ремесленников и садоводов, хлопкоробов и болельщиков команды "Пахтакор", что, собственно, и переводится как "хлопкороб".
Другие останутся в Кыпчакской степи, номадической цивилизации не изменят, и так и будут кочевать вплоть до сталинской коллективизации. Осевших узбеков, изменивших духовитой степной полыни с зеленью садов, будут считать ренегатами, обзывать их не "узбеками", а "сартами" ("оседлыми") и сочинять про них всякие обидные стишки вроде "Озбек - оз агам, сарт – садагам" (Узбек – мой предок, сарт – моя добыча).
Но в целом парочка "узбек-казах" представляет собой своеобразную азиатскую версию "москальско-хохлячьей" дихотомии – это такие же братья-соперники, всегда помнящие о близком родстве, но не упускающие ни малейшей возможности помериться всем, чем только можно помериться.
Впрочем, до этого еще далеко. Пока же оглан Мустафа привел свою орду в далекие земли урусов – прибарахлится.
Ну и, надо сказать, сходил он не без успеха – Мустафа сотоварищи взяли неплохую добычу "повоева власти и села Рязанскиа". Взяв "полон многий", он повернул лошадей, но почему-то не ушел окончательно, а "ста на Поле". Через какое-то время от него в Рязань прибыли ходоки с предложением к рязанцам выкупить полон обратно: оглан решил не тащить добычу в Казахстан, а продать на месте – по вполне божеской цене. Рязанцы, радуясь, что так славно все обернулось, выкупили своих пленников и довольные отъехали обратно.
Но вскоре узнали, что история с Мустафой еще не закончилась. Этот незваный гость никак не мог откланяться, и через какое-то время опять объявился под Рязанью. Но на сей раз не за добычей: "Мустафа же паки прииде в Рязаньна миру, хотя зимовати в Резани: бе бо ему супротивно на Поли нужи ради великиа". Зимовать он решил в Рязани, слышали?
Все это, конечно, со стороны выглядит смешно – "люди добрые, дайте напиться, а то переночевать негде", но на деле комичное поведение Мустафы летописец вполне нормально объясняет.
Дело в том, что зима 1443/44 года выдалась на редкость суровой – "а зима люта и вельми зла, и снези велици и ветри, и вихри силни". Встав "на Поле", Мустафа, по всей видимости, понял, что с добычей он до родных кочевий не дойдет. И не спасет их даже умение косматых татарских лошадок разрывать копытами снег и добывать мерзлую траву – просто добывать было нечего, "Поле все в осень пожаром погоре". "Местные" татары, зная о случившемся, откочевали южнее, а пришедший издалека Мустафа из-за своего неведения и влип, оказавшись в положении хуже губернаторского. Тогда он по бросовым ценам "скинул" весь полон, но пока распродавался, снега, очевидно, еще подвалило, и стало ясно, что татарам не уйти и налегке. Выбор у Мустафы был не богат – помирать в степи или проситься на зимовку к тем, кого он только что ограбил.
Рязанцы, к их чести, вошли в положение незадачливого командира, и дозволили недавнему налетчику остаться.
Тем бы и завершилась эта анекдотичная история, но тут вмешалась Москва, и комедия обернулась трагедией.
Москва, как вы знаете, в то время уже потихоньку пыталась подгрести Рязань под себя, и тамошний великий князь Василий, тогда еще не Темный, узнав о заключенном рязанцами соглашении, осерчал. Дело в том, что татары в последнее время просто повадились наезжать с набегами. Не далее как год назад на Рязань уже приходили набежники, правда, не из Узбекской, а из Большой орды: "Приходиша татарове Болшиа Орды на рязаньскиа украйны и много зла сотвориша и отъидоша с полоном".
Посему нынешних налетчиков князь Московский решил наказать – из Москвы на Рязань вышло войско под командованием воевод князя Василия Оболенского и боярина Андрея Федоровича Голтяева. По пути к нему присоединились отряды "мордвы на ртах (лыжах) с сулицами (короткими копьями) и с рогатинами и с саблями", а уже в рязанских землях к московскому войску примкнули какие-то "казаки рязаньскиа"
(и это первое упоминание о казаках в русских летописях).
Рязанцы же, узнав о приближении московского войска, велели татарам покинуть город – сами, мол, между собой разбирайтесь. Поэтому отряд Мустафы ждал московскую рать в заснеженном поле, на берегу речки Листани. Казалось, комедия продолжается – степное воинство больше напоминало толпу бомжей: "Татари же отнюдь охудеша и померзоша, и безконни быша, и от великаго мраза и студени великиа и ветра и вихра луки их и стрелы ни во что же быша; снези бо бяху велици зело".
Если кто не понял – поясню. Отряд Мустафы оголодал и обморозился, у них практически не осталось лошадей, и биться против московской конницы и "мордвы на лыжах" им пришлось в абсолютно непривычном для кочевников пешем строю, причем в глубоком снегу. Страшный мороз и сильный ветер сделали практически бесполезным главное оружие татар – лук, и полагаться они могли только на свои сабли.
Тем не менее, бой они приняли.
Как вы наверняка догадываетесь, ни русские летописцы, ни русские историки особой любви к татарам не испытывали. Но об этом последнем бое татарского царевича Мустафы все, не сговариваясь, пишут с искренним уважением и к царевичу, и к его обреченному отряду. Мустафа был невезучим атаманом и, наверное, неважным полководцем, но смерть свою он принял красиво. Умер, как подобает истинному воину. Вот как описывает эту битву Николай Карамзин:
"Татары, цепенея от сильного холода, не могли стрелять из луков и, несмотря на свою малочисленность, смело пустились в ручной бой. Они, конечно, не имели средства спастися бегством; но от них зависело отдаться в плен без кровопролития: Мустафа не хотел слышать о таком стыде и бился до изнурения последних сил. Никогда Татары не изъявляли превосходнейшего мужества: одушевленные словами и примером начальника, резались как исступленные и бросались грудью на копья. Мустафа пал Героем, доказав, что кровь Чингисова и Тамерланова еще не совсем застыла в сердце Моголов; другие также легли на месте; пленниками были одни раненые, и победители, к чести своей, завидовали славе побежденных".
|