Январские обыски в квартирах чеченцев, не первый год живущих в Германии, да еще с привлечением сил спецназа в 180 штыков, впечатление произвели, но результатов не дали. То же, в принципе, можно сказать и о полицейском докладе, где впервые заявлено о "рабочих" контактах преступных кланов, укоренившихся в ФРГ с 1960–1970-х, с новыми иммигрантами. "Огонек" присмотрелся к этому криминальному интернационалу и попытался понять, почему ему так уютно в Германии.

Череда обысков 14 января 2020-го впечатлила не только внезапностью, но и размахом: они прошли в трех районах Берлина и плюс к тому еще в трех федеральных землях (Бранденбург, Тюрингия и Северный Рейн - Вестфалия). Столичная газета "Тагесшпигель" по горячим следам даже назвала эту акцию "облавой на чеченцев из исламистской среды". Но прокуратура притушила эмоции: конфискованы наличные деньги, рубящее и колющее оружие, носители информации, проверка проводится. Прямой же опасности совершения преступлений, "согласно имеющейся на данный момент информации, нет".

Предупредительный выстрел
Так что это было? По сведениям, попавшим в прессу, резкие меры объясняются тем, что одно из лиц, у которого провели обыски, "засекли" за неумеренной видеосъемкой Новой синагоги в берлинском районе Митте из окна автомобиля на телефон. По номерам вычислили владельца машины, установили контроль и из его разговоров сделали вывод, что чеченцы хотят ее взорвать. Никаких конкретных данных о подготовке теракта, судя по всему, не было, но дабы показать, что все под контролем, был проведен полицейский рейд (привлечение спецназа объясняется тем, что подозреваемые могли иметь боевые навыки). Стоит отметить: немецкая полиция и спецслужбы практикуют такие меры в отношении исламистов, не только чеченцев, достаточно часто.

Не заставила себя ждать реакция правозащитников. Через газету "Ди Вельт" председатель Германо-Кавказского общества Эккехард Маас адресовал начальнику криминальной полиции Берлина ряд претензий, суть которых в том, что акция была не правоохранительной, а "пропагандистской". С этой целью, мол, наручники надевали под фотокамеры; никакого режущего и колющего оружия в протоколах изъятия не отражено; да и сама видеозапись, где зафиксированы подходы к синагоге, сделана с целью показать друзьям виды Берлина… В общем, продемонстрированное усердие "наводит на мысль о пиаре нового отдела полиции по борьбе с исламизмом" и "крайне негативно влияет на доверие беженцев к нашему государству", а ведь такое доверие - "предпосылка для их интеграции, в которой мы должны быть заинтересованы".
Представитель главы Чечни в ФРГ Тимур Дугазаев о ситуации с арестами и обысками

Очень похоже, что полиции еще достанется, хотя проблемы с "доверием", мягко говоря, обоюдные. Конфликтов с участием иммигрантов в последние годы в ФРГ было столько, что они не оставляют больше равнодушным ни общество, ни профессионалов. Мало того: полиция стала корректировать тактику после того, как следствие по делу тунисца Аниса Амри (это он в 2016-м грузовиком раскурочил рождественскую ярмарку в Берлине, погибли 11, пострадали 50 человек; сам Амри был убит через несколько дней) стало выводить на тех, кто связан с бойней в Париже (2015 год - погибли 130, ранены 350) и Брюсселе (2016-й - погибли 32, пострадали 250). Эксперты комментируют: силы охраны порядка церемонятся меньше. Тех, кто попал в поле подозрения, задерживают и обыскивают: пусть не всем после предъявляются обвинения, но что будет в случае противоправных, а тем более террористических действий, дают ясно понять.

Не здесь ли объяснение нынешней волны обысков? Те, кто давал отмашку, не могли не держать в голове, что по делу "рождественского убийцы" из Туниса был арестован и некий Магомед-Али С, то ли чеченец, то ли дагестанец 1987 года рождения (въехал в ФРГ из РФ в 2011-м по прошению о предоставлении убежища, ему было отказано, но остался по состоянию здоровья). Не секрет для профессионалов и то, что фанатики, подготовившие теракты во Франции и Бельгии, держали на мушке и ФРГ, а спугнули их профилактические действия немецкой полиции.
При чем тут, скажете вы, выходцы с Кавказа? Ответ есть: немецкие эксперты считают, что радикализация чеченцев, в основном молодежи, происходит чаще всего уже после выезда на Запад, под влиянием арабских проповедников. При этом чеченцы начинают играть даже более активную роль, чем единоверцы из других диаспор. Этой активностью - в контактах и в поведении - чеченцы, проживающие в Германии, и привлекают внимание полиции.
Но и это не все. В конце 2019 года берлинская уголовная полиция в отчете об оргпреступности в столице пролила свет и на то, как устроена не джихадистская, а криминальная интеграция.

Впервые было сообщено, что арабские кланы (старая иммиграция в ФРГ) установили "рабочие" контакты с чеченцами. И нанимают их в случаях, когда нужно запугать или продемонстрировать особую жесткость, скажем, для вымогательства.
В том же отчете напоминается: в 2016 году чеченцы доминировали в группе байкеров Guerilla Nation, распавшейся после громкого убийства одного из членов группы (см. "Огонек", №1 за 2018 год). Сообщается и об арабском клане Аль Зайн, использовавшем чеченцев при попытках вымогать деньги у популярного среди молодежи рэпера Capital Bra. Арабы, как предполагается, обратились к чеченцам, поскольку те, как и Capital Bra (настоящее имя - Владислав Баловацкий), выходцы с "постсоветского пространства".

В отчете берлинской полиции выходцы из Чечни названы наиболее опасной частью "русско-евразийского" преступного подполья (речь о выходцах с территории бывшего СССР). Их группировки, по оценкам берлинской полиции, мало чем отличаются от ливанских кланов (старожилов криминального мира ФРГ) - та же сплоченность, то же неприятие власти, то же нежелание интегрироваться и готовность к эскалации. Не у всех (общую численность этой диаспоры в ФРГ оценивают примерно в 40 тысяч), но у многих ее членов есть, по мнению полиции и спецслужб, и серьезный боевой опыт. Аналитики уже осторожно задаются вопросом, как это может изменить и весь рынок этнической преступности, который в Германии в принципе поделен.

Тут чтобы понять, о чем речь и насколько вопрос серьезен, нужно сменить угол зрения и объяснить, как все устроено на настоящий момент. На кону ведь не только деньги и криминал, но и сам по себе социальный уклад - потому что как старые, так и новые беженцы принесли в Германию и утверждают в ней иной, часто весьма агрессивный образ жизни, который немецкому обществу все трудней переваривать.

Домкрат и золото

В конце ноября 2019-го суд в Эрлангене (Бавария) приговорил 22-летнего Виссама Реммо к двум с половиной годам тюрьмы за совершенную годом раньше кражу гидравлического домкрата. Стоимость похищенного не превышала нескольких тысяч евро, но дело вызвало в Германии большой резонанс, поскольку на скамье подсудимых оказался один из членов печально известной арабской семьи Реммо, живущей в Берлине уже более 40 лет и состоящей примерно из 500 человек. Главное же - члены этой семьи (по сути - клана) совершили или подозреваются в совершении едва ли не всех мыслимых преступлений, а именно: убийства, ограблений со взломами и подрывами, вымогательств, а также в хранении оружия, наркоторговле, укрывательстве награбленного, контрабанде, нелегальной трудовой деятельности, отмывании денег...
Легендарным стало ограбление сберкассы в Берлине в 2014-м. Вот обстоятельства: преступники сначала совершили подкоп и обесточили здание, потом проникли в него через служебный вход, выгребли из банковских ячеек несколько миллионов евро, а на прощание… взорвали дом. При этом был ранен один из похитителей - по его ДНК полиция и установила, что это один из Реммо. Его вычислили и посадили. Деньги, однако, найдены не были, а брат арестованного, живший на соцпомощь, вдруг стал приобретать объекты недвижимости. Средства он будто бы получал из Ливана, от родственников. Доказать, что это не так, немцы не смогли.

Теперь о домкрате, с дела о похищении которого мы начали наш рассказ. Обычно такие используют спасатели, чтобы открывать двери машин, покореженных в автокатастрофах. Но грабителям, в частности людям из клана Реммо, он нужен для взлома дверей и оконных решеток. Например, для проникновения в берлинский музей Боде в 2017-м с целью похищения уникальной золотой монеты весом 100 кг и стоимостью 3,75 млн евро (см. подробности под рубрикой Хроника). Прокуратура считает это делом рук вышеупомянутого Виссама и двух его младших братьев - школьников, уже попадавшихся на кражах одежды и продуктов.

В краже монеты их заподозрили летом 2017-го, тогда же и задержали, но из соображений гуманизма выпустили. Суд начался в январе 2019-го и тянется до сих пор, поскольку улики против них только косвенные. Нетрудно сообразить, что Виссам Реммо украл домкрат и был осужден за это... в перерывах между судебными заседаниями по его делу в Берлине. Но, возможно, все еще интереснее.
В разгар берлинского суда и буквально накануне оглашения приговора в Эрлангене - 25 ноября 2019 года - в Дрездене произошло потрясшее всех ограбление музея "Зеленые своды" (см. ниже). По замыслу, дерзости и технике оно напомнило и похищение монеты из музея Боде, и ограбление сберкассы, и ряд других дел клана Реммо. А в середине декабря, узнав об украденном домкрате, эксперты предположили, что он же был применен и для проникновения в сокровищницу саксонских курфюрстов. Причем нельзя исключать и возможность личного участия Виссама Реммо в этом ограблении: он ведь все время был на свободе.

Параллельный мир

Впрочем, не взяли его под стражу и после суда. Как сказал баварский судья, кто пришел в суд без конвоя, может до вступления приговора в силу оставаться на свободе. Это не наивность и не проявление либерализма, а трезвое восприятие реальности. Баварский судья с сожалением отметил, что закоренелому преступнику "помогла" медлительность берлинских коллег. Мог бы сказать - вся судебная система.

Суды в стране и впрямь работают очень медленно. От момента преступления до вынесения приговора зачастую проходят годы. Немало случаев, когда дела закрывают просто потому, что заканчивается установленный законом срок рассмотрения. Во многом это связано с тем, что судить некому: в стране не хватает тысяч судей, прокуроров, следователей. Конечно, можно было бы выучить и набрать новый персонал, но ФРГ 10 лет назад решила жить без новых долгов, перешла ради этого на режим строжайшей экономии госрасходов и теперь реально страдает от нехватки чиновников и госслужащих.

Выигрывают от этого преступные элементы, прежде всего крупные международные группировки, среди которых в ФРГ особое место занимают арабские и турецкие кланы. Их в стране от 12 до 20. Точно полиция не знает, так как доступа в этот параллельный мир не имеет. В статистике МВД, эти кланы стоят в одном ряду с итальянскими мафиозными кланами - ндрангетой, каморрой, Коза-нострой. Впрочем, та же статистика говорит: из 45 дел, заведенных на кланы в 2018 году, 24 дела касаются арабских семей. Из 654 фигурантов этих дел больше всего ливанцев (152 человека). Немцев (чаще всего это турки и арабы, получившие гражданство ФРГ) среди фигурантов 148, граждан Сирии - 54, Турции - 52.

Что касается профиля, то грабежи и вымогательства - вершина айсберга. Кланы активно инвестируют и в недвижимость, которую также используют криминально.
Чаще всего покупают дома и участки в Берлине и в тех регионах на западе страны, которые в конце ХХ - начале XXI века перестали быть центрами металлургии, угледобычи, легкой промышленности (Рурский бассейн, Саар, Кайзерслаутерн). Работа оттуда ушла, население сократилось, многоквартирные дома постепенно ветшают, поскольку у городских властей нет денег на их содержание. Кланы за бесценок скупают такие дома (и даже кварталы) и сдают квартиры беженцам, иностранцам и совсем бедным немцам, живущим на социальную помощь. Это выгодно и надежно, ведь за их жилье платит город, у которого, однако, нет ни людей, ни средств на то, чтобы контролировать ситуацию в таких домах. А потому некоторые районы становятся в полном смысле слова арабскими территориями, на которых действуют мусульманские нормы жизни.

Самый яркий пример - район Марксло в Дуйсбурге, это в Рурской области на крайнем западе страны. В 1964-м, на пике экономического чуда, в этом индустриальном центре было 30 тысяч жителей, преимущественно гастарбайтеров - турки, выходцы из Югославии, марокканцы, итальянцы. В 2010-м осталось 17 тысяч. А затем, когда жилье стали скупать кланы, население пошло в рост за счет многодетных выходцев из Турции и Ближнего Востока. Сейчас из 21 тысячи жителей почти 60 процентов - турки, арабы, цыгане. Летом 2015-го полиция официально заявила, что Марксло стал неконтролируемым районом (No-Go-Area), в котором невозможно гарантировать порядок и безопасность, поскольку кланы полностью игнорируют немецкие властные структуры. Аналогичная ситуация в берлинском районе Нойкельн, в некоторых кварталах Дюссельдорфа, Бремена, Кельна, Эссена.

Как грузинские "воры в законе" стали европейской проблемой
В начале 2019-го полиция впервые сделала попытку доказать, что она все же контролирует ситуацию. 1300 полицейских и три сотни сотрудников прокуратуры, таможни, финансовых служб провели одновременно в шести городах обыски в барах, кафе, чайных, дискотеках, букмекерских конторах. Во многих заведениях были найдены наркотики, оружие, контрабандный табак, большие суммы денег. Были досмотрены более 800 автомобилей, проверены документы 1500 человек, предъявлены более 500 обвинений в нарушении общественного порядка и правил торговли, выписаны более 400 штрафов.
В течение года были проведены еще несколько не менее впечатляющих акций, вроде ареста 77 объектов недвижимости, принадлежащих кланам. Из 16 млн евро, добытых арабо-турецкими кланами в 2018-м, 12 млн были "заморожены" государством, поскольку с 2017 года страны ЕС договорились арестовывать средства непонятного происхождения. Новые нормы должны положить конец понятной, но неконтролируемой практике кланов, нелегально переправляющих деньги из ФРГ в Ливан или Турцию. Там они расходятся по родственникам, отмываются ими и, вернувшись через банки в Германию, используются для покупки фирм, недвижимости, дорогих машин и т.д. Решение ЕС должно было сделать все международные трансферты прозрачными и понятными, заставить кланы заняться еще чем-то. Но по непонятным причинам парламент Германии смягчил требования ЕС, и, похоже, через какое-то время кланы сумеют через суды добиться возврата арестованных миллионов, домов и автомобилей.
Куда бежать из убежища?
Все это вызывает недоумение и раздражение в Германии, но по-настоящему пугают немцев фантастическая наглость пришельцев и беспомощность властей. Иллюстрацией этого стал скандал вокруг Ибрагима Мири, главаря клана, в котором около 3000 человек, обитающих в Бремене (всего 500 тысяч жителей).
История следующая. Мири приехал в ФРГ из Ливана в 1986 году в возрасте 13 лет. Вид на жительство ему не дали, но и выслать не смогли, поскольку у него не было документов. Его не раз судили за мошенничество и вымогательство. В последний раз (в 2014-м) приговорили к шести годам тюрьмы за организацию торговли наркотиками и оружием, а чтобы исключить выход по УДО, Мири в июле 2019-го попросту вывезли на родину и запретили возвращаться. Это было незаконно, и адвокат подал жалобу в суд. Рассмотреть ее не успели, поскольку в октябре Мири неожиданно объявился в Бремене. Он въехал нелегально, но скрываться не стал, а заявил, что просит убежища, так как на родине его преследует "Хезболла" (эта шиитская организация играет важную роль в современном Ливане), которая поддерживает ливанскую семью, с которой он, Мири, в состоянии кровной вражды. И поскольку там, на родине, его ждет смерть, он имеет право на временное убежище в ФРГ. Расчет был простой: рассмотрение просьб об убежище занимает месяцы и годы, а потому он может жить по-прежнему как рыба в воде. Возникло ощущение, что так и будет. Сам глава миграционной службы (BAMF) Ханс Экхард в интервью Bild напомнил: "Право на убежище гарантировано у нас Конституцией, поэтому мы обязаны рассмотреть просьбу Мири в установленном порядке".
Но в СМИ и соцсетях поднялась буря протестов, делом занялся Бундестаг, по решению "сверху" миграционная служба рассмотрела просьбу об убежище и отказала за один день. Еще через несколько дней его снова депортировали в Ливан - очень спешили, так как было опасение, что его клан (до 3000 человек), попытается освободить его.
Вообще, ливанские, палестинские и курдские семьи появились в Западной Германии в 1980-е как беженцы от войны, имеющие специальный статус, позволявший оставаться в странах Запада. Работать им сначала не разрешали. "Да они этого и не хотели,- уверен востоковед и доктор политологии Ральф Габдан, бежавший из Ливана в Берлин в 1976-м.- Они быстро поняли, что, получая наркотики с Ближнего Востока, в Германии можно зарабатывать миллионы, а принципы политкорректности, восторжествовавшие в ФРГ в 1970–1980-е, надежно защищают и от необходимости интегрироваться, и от критики в СМИ и обществе, и даже от полицейского преследования. В ФРГ было негласно запрещено упоминать этническое происхождение подозреваемых, чтобы не дискриминировать и не стигматизировать целые нации". По той же причине полиция долго, практически до 2018 года, предпочитала не трогать их, зная, что иначе на нее обрушатся обвинения в расизме, ксенофобии и фашизме. Да и сейчас в стране многие убеждены, что к беженцам нельзя подходить с мерками, существующими для местного населения.
Табуизация этнической преступности полностью соответствовала "родоплеменным" традициям арабов, говорит профессор Габдан, который исследовал процессы иммиграции из исламских стран в Принстоне (США) и Евангелической высшей школе в Берлине. "Государство им не указ, для них существует лишь семейное право. Поэтому все попытки интегрировать эти семьи в принципе не могут принести результата. Они хотят жить, живут и будут всегда жить в Германии, как на родине... Немцы наивно считали, что помогут интеграции турецких гастарбайтеров, разрешив им в 1970-е привезти в ФРГ семьи, но на самом деле это лишь укрепило стену между ними и государством. Кланы рассматривают Запад как добычу, а властные структуры - как помеху и делают все, чтобы уйти от контроля. Солидарность клана - его главное оружие".
Профессор, похоже, сумел сделать то, что не удавалось до него никому. Его выводы, пусть и без ссылки на источник, убедили МВД, и в недавнем отчете об оргпреступности они приведены как методическое определение кланов. "Их отличает патриархально-иерархическая структура; отсутствие желания интегрироваться; стремление к эскалации даже по ничтожным поводам; умение при необходимости быстро мобилизовать всю семью на борьбу, например, с полицией, или соперниками". Если возникает конфликт с полицией, человек тут же вызывает на подмогу родственников, настроенных всегда агрессивно. Регулярно сообщается о нападении на полицейских, пытавшихся, например, оштрафовать араба - нарушителя ПДД. В полиции и в суде они всегда молчат, зачастую ссылаясь на незнание языка. Но многие, особенно женщины, и правда, прожив всю жизнь в Берлине, не знают ни слова по-немецки.
В недавнем интервью берлинской BZ Ральф Габдан в очередной раз призвал власти понять, что "мусульмане, идентифицирующие себя с исламом, воспринимающие Коран дословно, по определению - противники западного общества. Ислам не позволяет интегрироваться".
Сам профессор, к слову, живет под защитой полиции, поскольку его книга "Арабские кланы - недооцененная опасность", вышедшая в 2018 году и ставшая бестселлером, вызвала гнев как самих кланов, так и левых, поставивших его на одну доску с расистами и нацистами за охаивание ислама и мусульман.
Увы, нет единой линии по отношению к этим группировкам ни у руководства страны, ни у властей федеральных земель. Яркий пример - столичная мэрия, в которой глава МВД (социал-демократ) требует усиления контроля над кланами, а глава социального ведомства (член Левой партии) видит в этом проявление дискриминации. В сложном положении постоянно оказывается полиция: что бы она ни сделала, все будет раскритиковано. Многие в берлинской полиции, как и Сьорс Камстра, прокурор, непосредственно занимающийся клановой преступностью, настроены цинично-оптимистично: наши политики не позволят кланам исчезнуть, мы обеспечены работой на всю жизнь. Трудно предсказать, в какую сторону качнут весь этот непростой расклад новые кланы, которые прибывают с новыми иммигрантами. Но из тревожных экспертных оценок просматривается - вряд ли это будет в ту сторону, в которую хотелось бы полицейским властям…

Виктор Агаев, Бонн
№3 от 27.01.2020, стр. 20