В стране растет движение не желающих притворяться набожными мусульманами

Камиль Надирович Айсин – религиовед, журналист.
18.02.2020

Самолет идет на посадку в аэропорту имени имама Хомейни, и все женщины – как иранские гражданки, так и туристки – спешно покрывают головы платками. Когда на обратном пути самолет будет покидать воздушное пространство Ирана, пассажирки с облегчением их снимут. Повседневность иранского общества ужасно противоречива. Алкоголь запрещен, но все знают, где и как его достать, хоть это и непросто. В Тегеране, Ширазе, Исфахане проходят "тайные" вечеринки без хиджабов, но с выпивкой. В столице, говорят, есть подпольный ночной клуб для влиятельных и богатых – с молчаливого согласия властей.
Все знают, что парк около городского театра Тегерана – место встречи геев и лесбиянок, но полицию это не волнует до тех пор, пока все происходит за закрытой дверью. Знают, что кандидаты в президенты утверждаются аятоллой Хаменеи, но агитация перед выборами такая, что и родине свободы не снилось. А уж какие жаркие споры разгорались в 2017 году между сторонниками Рухани и Раиси – от улиц Тегерана до забытой богом Бамской цитадели, – я и говорить не буду.

Жизнь в таком двоемыслии угнетает. В стране запрещены Facebook, YouTube, Twitter и многие другие сайты, транслирующие "порочную западную культуру", столь неугодную правящему режиму. Но вся страна использует VPN для доступа к этим ресурсам.
Когда живешь в стеклянном доме, очень трудно не замечать соседей, поэтому все попытки закрыться от большого мира, в ногу с которым Иран шел до 1979 года, обречены на поражение – рано или поздно.

Впервые мир заговорил о публичных протестах против хиджабов в Иране 29 января 2018 года. Это была первая резонансная и массовая акция неповиновения, которую заметили вне Ирана. Ей предшествовал поступок Виды Мовахед. 27 декабря 2017 года она забралась на трансформаторную будку на проспекте Энгелаб (Революции – центральная улица Тегерана). 31-летняя мать полуторагодовалой девочки, она намотала свой хиджаб на палку и размахивала им как флагом, пока ее не арестовали. Освободили лишь месяц спустя. И на следующий день, 29 января, несколько девушек вышли на проспект Энгелаб и повторили ее действия. Считается, что точка отсчета протестов иранских женщин против хиджаба начинается с поступка Виды Мовахед. Но это не совсем так.
Протесты – и побольше, и поменьше – сотрясают Иран уже более 10 лет.

Июнь 2009 года: сразу после президентских выборов начались массовые выступления недовольных победой Ахмадинежада. За неделю полтора десятка человек погибло от рук представителей власти. Среди них Неда Ага-Солтан. Оказавшись случайной жертвой снайпера, Неда, чье имя означает "голос", "призыв", стала символом протестного движения. И выборы вскоре оказались ни при чем.
В 2014 году Масих Алинежад, журналистка иранского происхождения, известная своей оппозиционностью иранской теократии, запустила кампанию в Facebook под названием My Stealthy Freedom ("Моя скрытая свобода"). Она призвала женщин выкладывать свои фотографии без хиджаба. Тысячи женщин присылали и присылают сейчас свои фотографии с непокрытой головой, сделанные в самых разных местах – парках, улицах, рынках и т.д. В следующем, 2015 году персидская служба "Голоса Америки" запустила 15-минутное шоу Алинежад – Tablet. Через это шоу иранские женщины делились видеозаписями без хиджаба, своими мыслями и чаяниями. В сущности, это шоу было возможностью поговорить о тех проблемах, которые их волновали: тут не только обязанность ходить с покрытой головой, но и ущемление в правах, и уличные домогательства.
В июле прошлого года иранскому руководству надоел этот рупор свободы, и они заявили, что 10-летний тюремный срок ждет тех, кто будет высылать свои видео в программу Масих Алинежад.

Марьям Шарифи регулярно фиксировала
на камеру то, что происходит с ней на улице,
когда ее голова не покрыта платком.
Фото из архива Марьям Шарифи
Протесты в 2009 году были первой акцией борьбы за свободу и гражданские права, в которых приняла участие Марьям Шарифи. Тогда она была студенткой Тегеранского университета. Сейчас – скрывается от иранских властей в Тбилиси. На родине остались ее мать и трое братьев. Отец умер шесть лет назад. Родители были против ее бурной деятельности, но всегда предоставляли ей свободу действий. Старший брат недавно женился и считает, что своей борьбой за равноправие Марьям навлекает беду на всю семью. Его можно понять. "Если власти хотят нас заткнуть, они могут посадить кого-то из членов семьи, – сказала Марьям, – брат Масих сидит в тюрьме в Иране". Власти периодически напоминают о себе визитами, которые они наносят семье Марьям.

Девушка сосредоточилась на борьбе за права женщин в 2017 году. Она регулярно снимала видео о том, что происходит с ней на улице, когда она ходит без хиджаба: оскорбления, домогательства, рукоприкладство. Полиция нравов (введена в 2005 году) ее регулярно арестовывала. В отделении ее унижали, оказывали психологическое давление – проводили воспитательные беседы, – потом отпускали. Такая "мягкая" практика была введена после того, как камеры в мобильных телефонах появились у каждого. До этого рукоприкладство было обычным делом.
Очень скоро Марьям надоело ездить с полицейскими, и она стала оказывать сопротивление, спорить – насколько это возможно – с блюстителями исламского порядка. Боязнь огласки недолго сдерживала полицию. В марте 2018 года после одного видео с оскорблениями в ее адрес – похоже, в объектив попал непростой человек – стало очевидно, что если Марьям не покинет Иран, следующие годы своей молодости (сейчас ей 32) проведет в тюрьме.

Когда я спросил ее, поддерживает ли она связь с другими активистками, с кем была знакома до отъезда, она сказала, что все либо успели уехать, либо сидят в тюрьме. По ее словам, тюремный срок – это еще не все: власти могут наложить штраф, соизмеримый со стоимостью автомобиля.
Причиной для задержания полицией нравов может быть и недостаточно скромный хиджаб, когда из-под платка выбиваются волосы или рукава короче чем три четверти.
Вопрос о хиджабе давно вышел за рамки вероисповедания. Я провел в Иране месяц, проехал страну с севера на юг, побывал в крупных городах и маленьких деревнях. И не могу сказать, что иранцы поголовно набожны. Зато я неоднократно встречал скрытую – только от глаз самого духовенства – нелюбовь к клирикам. Гримасы отвращения за спиной, плевки и даже большой палец, проведенный поперек шеи.

Марьям – атеистка, но, по ее словам, в числе тех, кто борется за свои права, есть и мусульманки. Глупо думать, что ими движет только желание подставить макушку под жаркое иранское солнце. Их интерес далек от личного, и дело тут не только в хиджабе. Это вопрос свободы. Христианки, зороастрийки, атеистки – хиджаб касается всех, и ни у кого нет права выбора. И я нарочно умалчиваю о туристках: все-таки их дело – сторона. Хотя в Сети был флешмоб, организованный путешественницами в поддержку иранских женщин.

Протесты в Иране, может быть, и пошли на спад, но сейчас очень рано судить об этом. Общество готово к переменам, и многие их ждут. В следующем году президентские выборы – чем не повод снова выйти на улицы? Аятолла не вечен, а дуэт Хомейни–Хаменеи на портретах столь каноничен, что третьему там уже нет места.