Любители конспирологии читают бесконечные "тайные протоколы", а гуманитарная интеллигенция любит подать культуру как хорошее дорогое вино для наслаждения, но не для понимания жгучих вопросов. Поэтому я решил продемонстрировать возможности культуры по отношению к одной из загадок истории – тайне ордена тамплиеров.
Данила Уськов, 22 апреля 2020, 11:05 - REGNUM Нет ничего более респектабельного и одновременно максимально честного и живого, чем мировая классическая культура. Она является главным проводником по любой эпохе. Кроме того, она создавалась людьми огромного масштаба и глубины, которые сами часто являлись участниками исторических событий. Но именно от этого-то проводника часто и отмахиваются. Любители конспирологии читают бесконечные "тайные протоколы", а гуманитарная интеллигенция любит подать культуру как хорошее дорогое вино для наслаждения, но не для понимания жгучих вопросов. Поэтому я решил продемонстрировать возможности культуры по отношению к одной из загадок истории - тайне ордена тамплиеров.

Тамплиеры (они же бедные рыцари Христа, они же рыцари храма Соломона) были средневековым рыцарским орденом, который основал на Святой земле в 1119 году Гуго де Пейн. Особый интерес к тамплиерской теме вызван многими факторами, одним из которых стало их огромное могущество и то, что со временем эти бедные рыцари Христа превратились заодно и в банковскую структуру - крупнейшего кредитора Европы. В связи с этим многие пытались проникнуть в тайну их могущества и постичь их эзотерику. Но на то она и эзотерика, что прямых путей к ней нет. Ведь не будете же вы всю жизнь искать документы, написанные рукой самого Гуго де Пейна или кем-нибудь из его собратьев, в которых они откровенно все расскажут?

Таких документов нет и не может быть. Зато есть "Похвала новому рыцарству", которую написал духовный покровитель ордена и крупнейший религиозный деятель Бернард Клервоский (1091−1153). В этом документе эпохи, который Клервоский посылает основателю ордена Гуго де Пейну, он пишет:

"Если я не ошибаюсь, мой дорогой Гуго, не один, не два, а три раза вы просили, чтобы я написал краткое наставление Вам и Вашим товарищам. Вы говорите, что уж если мне не дозволено держать в руках копье, то, по крайней мере, я мог бы направить против врага-тирана свое перо, и что эта скорее моральная, чем материальная, поддержка окажет Вам немалую помощь. Я довольно долго откладывал Вашу просьбу не потому, что пренебрег ею, а лишь для того, чтобы меня не обвинили в слишком поверхностном и поспешном к ней отношении. Я боялся плохо сделать то, что более умелая рука сделала бы лучше, и, таким образом, работа могла бы остаться из-за меня не выполненной, и выполнение ее стало бы еще более затруднено".
Обратим внимание на то, что Гуго просил "не один, не два, а три раза" написать Клервоского наставление и что Бернард не торопился, потому что "боялся плохо сделать". То есть все, что сказано в этом документе, имело особую ценность и для тамплиеров, и для Клервоского. Поэтому следует внимательно продолжить его читать. В нем далее Бернард пишет:
"Это, говорю вам, новый тип рыцарства, неизвестный прошедшим векам. Он непрерывно ведет войну на два фронта, против зла во плоти и против духовного его воинства на небесах. Если кто-либо сильно противостоит врагу во плоти, уповая лишь на крепость плоти, едва ли я отмечу это, ибо примеров тому множество. Также и когда кто-либо борется с демонами и пороками одной лишь духовной силою; нет в этом ничего удивительного, хотя и заслуживает похвалы, ибо мир полон монахов. Но когда видишь человека, мужественно опоясывающего себя обоими этими мечами, кто не сочтет это достойным всяческого удивления, тем более что ранее такого не случалось!"

Король Балдуин II Иерусалимский передает захваченную мечеть Аль-Акса Гуго де Пейну и Годфри де Сент-Омеру
Основание рыцарского ордена - это очень экстравагантное начинание для той эпохи, что тут и отмечает Клервоский. Более того, такое начинание очень сомнительным образом может сочетаться с христианством, что Клервоский прекрасно понимал, и потому львиную долю слов в этом документе он направил именно на обоснование возможности такого сочетания. Но обратим внимание на "два меча". Клервоский развивал теорию двух мечей и считал, что сферы правления папы (духовная) и императора (светская) должны быть разделены. Однако при этом идеалом как для Клервоского, так и для многих других церковных деятелей той эпохи было "единое, но не многое". То есть оба "меча" в какой-то области должны были быть непременно соединены. В связи с этим особо примечательно то, что такое соединение, по мысли Клервоского обреталось в ордене тамплиеров.
Далее Клервоский пишет о том, что не жизнь, но смерть должна быть предпочтительнее для благочестивого рыцаря:
"Вот это поистине рыцарь без страха, защищенный со всех сторон потому, что душа его защищена броней веры, тогда как тело защищено броней из стали. Так он вооружен вдвойне, и не страшен ему ни дьявол, ни человек. Не потому, что он просто не боится смерти - нет, он даже жаждет ее. Зачем ему бояться жизни или смерти, если жизнь для него - Христос, а смерть - благо? Радостно и с верою стоит он за Христа. Но с еще большей радостью предпочел бы он раствориться во Христе и пребывать с ним".

Эмиль Синьоль. Сен-Бернар проповедует Второй крестовый поход перед королем Людовиком VII, его королевой Элеонорой Аквитанской и аббатом Сугером в Везле, в Бургундии, 31 марта 1146 г. 1840 г
Такой приоритет "растворения во Христе" над жизнью в оном достаточно экзотичен. Кроме того, такое представление на практике превращало тамплиеров в нечто очень схожее с японскими камикадзе и самураями, в основе представлений которых лежала эзотерика воинского кодекса Бусидо. Клервоский и далее наращивает экзотичность. Он пишет:

"Воистину драгоценна в глазах Господа смерть его святых, погибают ли они в битве или умирают в постели, но смерть на поле брани более дорога ему потому, что она славнее".
А как же смерть апостолов? Она менее дорога господу, чем смерть павших на поле боя во имя его? И вообще, где это в христианстве во главу угла ставилась именно смерть на поле боя? В древнегерманском язычестве, например, есть Вальхалла, куда бог Вотан набирает свое воинство для последующей грядущей битвы в конце времен. Набирает же Вотан это воинство путем умерщвления на поле боя особо ценных для него воинов. Но при чем тут христианство? Но Клервоский продолжает наращивать экзотичность:
"К чему же стремится мирское рыцарство, точнее, эта шайка мошенников и негодяев? К чему, как не к смертному греху победителя и вечной смерти побежденного?"

Самурай в доспехах. 1860-е
Такой вердикт любому мирскому воинству, тоже сомнительно христианский. Клервоский развивает эту идею далее до того, что язычников скорее надо убивать, чем проповедовать им:

"Смерть язычника прославляет христианина, ибо прославляет Христа; в то время как смерть христианина дает Царю возможность показать свою щедрость, вознаграждая своего рыцаря. В первом случае справедливые возрадуются, увидев свершенную справедливость, а во втором скажут: воистину справедливость вознаграждается, воистину Господь Бог на земле судья".
Таким образом, праведный рыцарь, по Клервоскому, не может проиграть. Ни смерть, ни победа особо ничего не меняют. Такие гарантии от проигрыша воину дает настрой его сердца:
"Воистину, опасность или победа для христианина зависят от настроя сердца его, а не от военной удачи. Если сражается он за правое дело, любой исход битвы никогда не будет победой зла; равно как и результат битвы никогда не будет благим, если бился он не за правое дело, и если намерения его не были чистые".
Такой приоритет намерений над результатом сражения - это тоже скорее соответствует кодексу Бусидо, но не христианству, равно как и отношение к противнику, в котором рекомендуется видеть "стадо баранов". Клервоский так видит настрой воина перед сражением:
"Разве я не ненавижу тех, кто ненавидит тебя, о Господи, разве мне не отвратительны враги твои? Эти рыцари сразу стремительно атакуют врага, видя в нем стадо баранов. Несмотря ни на какое численное превосходство врагов, никогда они не считают их свирепыми варварами или внушающими страх ордами. Также не преувеличивают они и собственной силы, но верят в то, что Господь всего воинства дарует им победу".

Изображение Вальхаллы в исландской рукописи XVII века. Ворота охраняются Хеймдаллем
Интересно, что тут Христос фактически становится главой воинства. Такого представления в христианстве ранее не наблюдалось. Но точно ли Христа на самом деле имеет в виду Бернард?

Как мы видим, "Похвала новому рыцарству" достаточно богатый, а главное, предельно достоверный источник, который позволяет понять многое. Но им все не исчерпывается.
Есть еще более обширный путеводитель по эзотерике тамплиеров, который следовало бы внимательно изучить тем, кто ломает голову над их тайной. И хотя он имеет не столь прямое отношение к тамплиерам, как "Похвала новому рыцарству", однако, несомненно, связь его с рыцарями Храма как минимум существенна. Я говорю о всем творчестве Данте Алигьери.
Я не принимаю никаких смелых гипотез, которые выдвигаются некоторыми, что Данте был будто бы даже посвящен в тамплиеры. Я принимаю только факты. Факты же таковы.
В период с 1307 по 1314 год французский король Филипп IV Красивый и римский папа Климент V осуществляли свирепейшее преследование тамплиеров и в итоге осуществили разгром ордена. В рамках политической борьбы той эпохи Данте, со всеми его политико-философскими построениями, целиком находился на противоположной стороне, которая маркировалась фигурой Генриха VII Люксембургского, которого некоторые (например, Рене Генон) называют "патроном" тамплиеров. В своих произведениях Данте поносит Филиппа IV на чем свет стоит. Что же касается папы Климента V, то поначалу Данте отнесся к нему со сдержанной надеждой, но потом также стал проклинать.

Сандро Боттичелли. Данте. 1495 г
Но главное другое. Данте в качестве своего проводника к богу заочно выбрал именно Клервоского, которого поставил выше самой Беатриче. Когда она доводит Данте до Эмпирея, Беатриче садится на ступень амфитеатра. Далее же, к Богу Данте ведет Клервоский. Вот что говорит Клервоский в "Божественной комедии":

"И старец: "Чтоб свершился без преград
Твой путь, - на то и стал с тобой я рядом,
Как мне и просьба и любовь велят, -
Паря глазами, свыкнись с этим садом;
Тогда и луч божественный смелей
Воспримешь ты, к нему взлетая взглядом.
Владычица небес, по ком я всей
Горю душой, нам всячески поможет,
Вняв мне, Бернарду, преданному ей".
Кроме того, имеется ряд важнейших концептуальных, совпадений. Данте является сторонником теории двух мечей, которую развивал в том же направлении, что и Клервоский. Он еще более разделил светскую и духовную сферы. Главное же, его модель правильного воинского поединка фактически аутентична модели Клервоского, которую мы видели выше. В политическом трактате "Монархия" Данте пишет:
"Если указанные формальные особенности поединка соблюдены (ведь иначе он бы перестал быть поединком), разве те, кого собрала, с их общего согласия, жажда справедливости, разве ревнители этой справедливости не соединились во имя Божие? А если так, разве Бог не среди них, коль скоро сам он это обещает нам в Евангелии? А если присутствует Бог, разве не грех полагать, что справедливость может потерпеть поражение? Справедливость, которую он возлюбил настолько, насколько это уже указано было выше. А если справедливость не может потерпеть поражения в поединке, разве то, что приобретается в поединке, не приобретается по праву? Эту истину признавали и язычники еще до того, как вострубила труба евангельская, ища решения о поединке у фортуны".
То есть Данте объясняет гарантию справедливости поединка правильным настроем воинов, но говорит не о Христе, а прямо о Фортуне, она же в греческом варианте Тюхе, она же Великая темная мать. Далее Данте цитирует стихи из VI книги "Анналов" римского поэта Квинта Энния (Ш-II вв. до н. э.), в которых легендарный греческий полководец Пирр призывает Фортуну в образе Геры. Данте так комментирует это воззвание:
"Таковы слова Пирра. Герой он называл Фортуну, мы же лучше и правильнее назовем ее божественным провидением. Вот почему да остерегаются кулачные бойцы, чтобы побудителем их не стали деньги, ибо в таком случае пришлось бы назвать это не поединком, а форумом крови и несправедливости, и тогда уже не следует думать, будто здесь присутствует в качестве арбитра Бог, а присутствует здесь тот исконный враг, который всегда внушает распри".

Богиня Тюхе
То есть, для Данте Фортуна и божественное провидение, которое присутствует при должном настрое и правильных мотивах воинов, одно и то же. Поэтому, видимо, не случайно в трактовке христианства Клервоского усматриваются мотивы специфического язычества.
Существует и еще ряд важных концептуальных соответствий между Клервоским и Данте. Но и этих достаточно для того, чтобы сказать, что творчество Данте как минимум не чуждо эзотерике тамплиеров. Более же верные путеводители по этой эзотерике вряд ли можно представить. А поэтому, если вам зачем-то надо разгадать тайну тамплиеров, то я рекомендую внимательно ознакомиться с творчеством Данте.
22 апреля 2020
Данила Уськов