Империя Чингиз-хана: Поскольку права Чингизидов на власть охранялись строго, то в Центральной Азии возник институт подставных ханов

Еще одним последствием монгольского завоевания было то, что в политической жизни покоренных монголами стран прочно укрепилась государственная идея, согласно которой ханом может быть только Чингизид, т.е. право Чингизидов править вошло в состав политического обычая, получило народное признание. В этом отношении весьма показательно, что даже такой завоеватель, как Тимур, объединивший под своей властью Западный Туркестан и Персию, но не имевший никаких наследственных прав на верховную власть, принял титул эмир (бек), возводил на престол подставных ханов из Чингизидов и называл себя представителем "обладателя престола" (сахиб ат-тахт).

С позиции политического сознания той эпохи, только Чингизиды (первые четыре сына Чингиз-хана от его старшей жены Борте, т.е. Джучи, Чагатай, Угедей и Тулуй, и их прямые потомки, которые собственно и составляют алтан уруг) – это правящая монгольская династия. Согласно средневековой монгольской концепции власти, верховная власть в государстве сосредоточена в лице хана. Единственный источник права на верховную власть – это воля "золотого рода"; высшим непосредственным выражением власти "золотого рода" является курултай – собрание царевичей и знати. Ханом может быть любой член алтан уруга, если он будет признан большинством "золотого рода" достойнейшим по своим качествам и утвержден на курултае царевичей и высшей аристократии. Хан, права которого не основаны на признании его со стороны большинства "золотого рода" и утверждении его на курултае, подлежит наказанию. Одно из постановлений Чингиз-хана, по словам францисканца Иоанна де Плано Карпини, гласило: "Всякого, кто, превозносясь в гордости, пожелает быть императором собственной властью, без избрания князей, должно убивать без малейшего сожаления" (Путешествия, 1957, с. 43).

Любой нечингизид, претендующий на статус хана, признается мятежником против воли Неба, а не просто обычным государственным преступлением. Так, к примеру, когда после смерти великого хана Угедея в 1241 г. в дела престола и царства проникла смута, младший брат Чингиз-хана Отчигин-нойон в 1242 г. "захотел военной силой и смелостью захватить престол". Но попытка оказалась неудачной; за это дело он был осужден, признан виновным и предан казни (Рашид ад-Дин, 1960, с 116–119).

В сословие султанов входили разные люди. И конечно, не каждый раз ханом избирался самый храбрый, умный и щедрый из них. Бывало, ничем особым не отличавшийся от своих собратьев султан становился отменным ханом; а бывало и так, что добрый и справедливый в начале своего царствования правитель впоследствии превращался в тирана. Испытание властью – одно из самых сильных испытаний, и вхождение во власть – это обычно путь в незнаемое. Но все же было немало правителей, которые еще с отроческого возраста проникались искренним желанием осуществить идеал справедливого царя.

В государственной жизни Монгольской империи и образовавшихся после ее распада государств отсутствовали строго фиксированные правила престолонаследия. Такое состояние дел приводило к тому, что после смерти каждого государя разворачивалась борьба за престол между отдельными партиями царевичей и эмиров; причем каждая из соперничающих сторон обосновывала свои права на власть как единственно законные. Столкновение разных прав было результатом того, что право на власть могло выражаться в различных порядках. Таких порядков было, по меньшей мере, четыре.

Политическим идеалом Чингиз-хана, завещанным им своим потомкам, был порядок выборности, согласно которому на престол ханства возводится (самый) способный и достойный по своим качествам представитель "золотого рода", выдвинутый царевичами и знатью. Порядок выборности, по которому личные качества принца становятся превыше всего, не стал, однако, ни единственным, ни основным политическим порядком в чингизидских улусах, хотя он действовал до конца династии Чингизидов.

Другим порядком преемства власти, установившимся в чингизидских улусах, был порядок старшинства, согласно которому преимущественное право на ханство имел старший в ханском роде, и, например, дядя, брат хана, считался старше своих племянников, сыновей хана. Но при этом распорядке бывали случаи, когда престола домогался не брат умершего хана, а сын хана, основывая свое право на свое старшинство лет перед дядей по отцу. В таких случаях возникал спорный вопрос: кто выше по "лествичному праву", младший ли летами дядя или младший по поколению, но старший возрастом племянник? Тогда способом решения политических споров между претендентами на престол нередко становилось поле боя.

В чингизидских улусах мы наблюдаем и такой свободный от очереди старшинства порядок, по которому передача власти происходила в одном поколении – от брата к брату. Этот порядок одни исследователи называют "архаическим порядком престолонаследия" (Г.А. Федоров-Давыдов), а другие – "удельной лествичной системой" (Л.Н. Гумилев). Назовем его престолонаследием по горизонтальной линии. Действие этого порядка хорошо иллюстрируют политические события в Чагатайском государстве и Казахском ханстве.

Наблюдения показывают, что нередко престол занимали в порядке прямого наследования, т.е. власть переходила непосредственно от отца к сыну (а при смерти или болезни сына – к внукам). Переход ханского достоинства по прямой восходящей линии не вызывал особого сопротивления, и потому в политической жизни чингизидских улусов и образованных на их развалинах государствах этот порядок престолонаследия соблюдался на протяжении многих десятилетий кряду (Султанов Т.И., 2006, с. 88–92).

Каждый из перечисленных выше порядков престолонаследия признавался традицией правильным, и вопрос о предпочтении того или иного из них решался всякий раз с учетом конкретных обстоятельств. Поэтому, по замечанию В.В. Бартольда (1963г, с. 109), обсуждение вопроса о том, какой из Чингизидов в том или другом случае имел больше прав на престол, и было ли избрание того или другого хана законным, не является корректным.

Передача верховной власти преемнику происходила разными путями. Одним из них было духовное завещание. Хотя передача власти по завещанию и не была ни общим фактом, ни общепризнанным правилом, она практиковалась на всем протяжении существования династии Чингизидов, начиная с самого Чингиз-хана и его наследника Угедей-хана (ум. 1241) и заканчивая ханами Казахских степей XIX в. Наследник престола определялся по усмотрению завещателя и обычно объявлялся заранее. Чтобы завещательное распоряжение государя получило большую гласность, в некоторых случаях имя законного наследника престола упоминалось в хутбе (проповедь по пятницам в мечети) и чеканилось на монетах с титулом "наследник престола". Как показывают материалы источников, наследником престола по завещанию являлся, прежде всего, сын завещателя (завещания Чингиз-хана, Шейбани-хана, Букей-хана и др.) или его брат (завещания Газан-хана, Мухаммад Гирей-хана, Абд ал-Азиз-хана и др.), даже при сыновьях. Политическое завещание делалось устно, в присутствии членов царствующего дома и знати, или письменно, и те давали письменное заверение-клятву исполнить духовное завещание.

Бывало, государи уступали престол своим наследникам при жизни. В одних случаях это происходило добровольно, вследствие болезни государя. Так, например, под конец своей жизни хивинский хан Абу-л-Гази (годы жизни 1603–1664) заболел, поручил управление ханством своему сыну Ануша-султану и всецело отдался работе над историческим трудом "Родословное древо тюрков", который он диктовал четырем писцам (см.: Султанов Т.И., 1986, с. 102).

Иногда государи уступали престол своим наследникам или соперникам при жизни под давлением. Чтобы придать делу благородный вид, в одних случаях отказ государя от престола объясняли подданным, например, его законным желанием совершить паломничество в Мекку (хадж), так как хадж царствующего государя рассматривался в некоторых частях мусульманского мира, в частности, в Средней Азии, как добровольный отказ от престола. Есть случаи, когда царствующего хана свергали под тем предлогом, что "он помешанный". Иногда в оправдание низложения и даже убийства царствующего хана приводилось то, что он лишался своих прав вследствие своего развратного, недостойного престола образа жизни и многократных нарушений Ясы Чингиз-хана [подробно о практике престолонаследия см.: (Султанов Т.И., 2001, с. 86–96; 2006, с. 92–102)].

При ослаблении ханской власти и пресечении династии власть, бывало, переходила в главарям тюрко-монгольских кочевых родов и племен. Так, в государстве, основанном монголами в Средней Азии, в 30–40 гг. XIV в. происходили смуты, которые в Мавераннахре привели к переходу власти после убиения Чагатаида Казан-хана в 747/1346–1347 г. от потомков Чингиз-хана к тюркской кочевой знати – эмирам (бекам) – таким как Казаган (ум. 1358) и вышеупомянутый Амир Тимур (ум. 1405). Поскольку понятие о наследственных правах Чингизидов на власть сохранялось строго, то здесь, в Средней Азии, возник институт подставных ханов: для придания законности своим действиям Казаган и Тимур провозглашали ханом кого-либо из потомков Чингиз-хана, управляя формально от его имени, фактически же – единовластно (см. подробнее: Султанов Т.И., 2006, с. 106−112).

В Центральной Евразии право Чингизидов на власть оставалось непререкаемым долгое время, оказывая огромное влияние на идею суверенности политических образований. Лишь со второй половины XVIII столетия в Средней Азии местные временщики (которые в Бухаре назывались аталык, т.е. "заступивший место отца", а в Хиве – инак, т.е. "доверенное лицо", "наперсник") начали присваивать себе права государей и титул хана (см.: Бартольд В.В., 1963а, с. 278–279; Кюгельген А. фон, 2004; Sela R., 2003).

Из четырех монгольских улусов-государств, на которые распалась Монгольская империя в XIII в., особое значение для политической и этнической истории тюрков Центральной Азии имело государство Золотой Орды (Джучиев Улус) после ее исламизации в первой половине XIV в. Несколько десятков тысяч монголов, поселившихся в Джучиевом Улусе, растворились среди тюрков Великой Степи и тем самым усилили их политически. Вновь складывающиеся племена и новая племенная аристократия переместились в нижние слои политической организации кочевого общества, а на самом верху оказались те группы военной знати, которые были генеалогически связаны с "золотым родом". К концу XIV в. империя была настолько полностью тюркизирована, что могла считаться "монгольским государством" лишь в династийном отношении, являясь на самом деле тюркской страной по культуре, этническому составу и т.д. (Усманов М.А., 1979, с. 100).

После распада Золотой Орды в XV в. на ее развалинах образовалось несколько новых тюркских государств, возглавляемых Чингизидами из потомков Джучи, старшего сына Чингиз-хана: Крымское ханство, Казанское ханство, Астраханское ханство, Казахское ханство, Сибирское ханство на Иртыше, около современного Тобольска, а также ряд других политических единиц – Большая орда (в степях между Волгой и Днепром), Ногайская Орда (с центром в местности по нижнему течению Яика). Центральноазиатское слово татары превратилось в самоназвание тюркоязычного населения Поволжья (от Казани до Астрахани), Крыма и части Западной Сибири. В государстве Золотой Орды возникли также названия узбеки и ногаи по имени Чингизидов (Узбека и Ногая) из Джучиева Улуса.

Историческая судьба всех вышеперечисленных политических образований оказалась тесно связанной с судьбой Руси-России, которая, во второй половине XV в. полностью освободившись от монголо-татарского ига, в XVI столетии превратилась в сильное государство с центром в Москве. Взаимодействие России с политическими наследниками Золотоордынского государства привело к тому, что все они (каждый в свое время) были включены в состав Русского государства.

В начале XVI в. часть кочевых племен Восточного Дешт-и Кипчака, известная под общим собирательным именем узбеки, под предводительством Шибанидов (потомков Шибана, восьмого сына Джучи, старшего сына Чингиз-хана) двинулись на юг, овладели государством Тимуридов и основали два самостоятельных ханства – Бухарское ханство в Мавераннахре и Хивинское ханство в Хорезме. В Бухарском ханстве Шибанидов, с центром сначала в Самарканде, а затем в Бухаре, в 1601 г. произошла смена династии: место потомков Шибана заняли на троне Бухары потомки его младшего брата Тукай-Тимура, 13-го сына Джучи, старшего сына Чингиз-хана, а новая династия получила название Джанидов (по имени первого избранного хана Джани-Мухаммада), или Аштарханидов (по месту происхождения их из Аштархана (Астрахани)) и правила в Мавераннахре до 1785 г. (Алексеев А.К., 2006).

Для нашей темы важно отметить, что в 1635 г. племенами западных монголов, известными как ойраты (по мусульманским источникам – калмаки), было основано кочевое государство, получившее в научной литературе название "Джунгарское ханство". Это государство просуществовало до 1758 г. и было последним по времени сильным кочевым государством в истории Центральной Азии (Златкин И.Я., 1983).

Между этими государствами шли постоянные военные столкновения, потрясавшие страну. Кровавая борьба происходила не только между отдельными центральноазиатскими государствами, но и между отдельными элементами, в частности, каждым из тюркских государств. Феодальная раздробленность достигла своего апогея к началу XVIII столетия: в Бухаре хан сделался игрушкой в руках главарей узбекских (дештских) племен, а в Хиве династия Чингизидов прервалась в конце XVII в., и вся власть в стране перешла в руки предводителей узбекских кочевых родов = дештцев, самыми влиятельными из которых был инак узбекского племени конграт.

Во второй половине XVII – начале XVIII в. шли постоянные войны между казахами и ойратами (калмаками) за обладание Семиречьем, зачастую завершавшиеся подлинным геноцидом. Так, в 1723-1727 гг., запечатленных в народной памяти казахов как "годы великого бедствия", значительная часть казахского народа была вырезана джунгарами. Неудачи на фронтах войны с джунгарами и, как следствие, потеря казахами значительной части кочевий усиливали внутренние неурядицы и, прежде всего, борьбу за пастбища среди самих казахов. Возникавшие междоусобия создавали условия и предпосылки для нарушения традиций и вели к подрыву норм общественной и государственной жизни. Отсутствие сильной ханской власти, раздробленность страны на враждовавшие между собой владения, расшатавшиеся общественные устои не позволяли мобилизовать все наличные силы для общей обороны от внешнего, иноплеменного и более сильного врага – джунгаров, которые мечтали поработить государство казахов, а также установить контроль над среднеазиатскими городами и торговыми путями.

Для казахского народа выходом из создавшегося чрезвычайного положения в связи с внешнеполитической опасностью и внутренними неурядицами могли стать действенная помощь и поддержка могучего сюзерена-покровителя.

Геополитическая реальность предопределила лишь три альтернативы, о которых яснее других написал профессор С.Г. Кляшторный:

– туркестанскую, т.е. бухаро-хивино-кокандскую, где казахи, как и кыргызы, оказались бы в рамках традиционных неустойчивых деспотических режимов, не создавших условий ни внутренней, ни внешней безопасности;

– китаецентристскую, означавшую "синьцзянизацию" всего Среднего жуза казахов;

– российскую, связанную с формированием новой многонациональной и поликонфессиональной Российской империи (Кляшторный С.Г., 2006, с. 28–29).

"Только последняя альтернатива, – продолжает далее С.Г. Кляшторный, – оказалась достаточно эффективной и действенной во всех упомянутых аспектах. Несмотря на все несомненные, зачастую тяжелейшие издержки, именно евразийская альтернатива позволила казахскому народу, сохранив национальную идентичность, выйти к иному, чем в исторически недавнем прошлом, уровню цивилизации". Пишущий эти строки вполне разделяет мнение своего учителя – крупнейшего исследователя и знатока истории и истории культуры народов Центральной Азии.

Статья из журнала "Мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в исторической ретроспективе" / под ред. П.К. Дашковского. – Барнаул : Изд-во Алтайского государственного университета, 2016.

Библиографический список

Алексеев А.К. Политическая история Тукай-Тимуридов: по материалам персидского исторического сочинения "Бахр ал-асрар". СПб., 2006. 229 с.

Ахмедов Б.А. Улугбек и его исторический труд "Та’рих-е арба‘ улус" // Общественные науки в Узбекистане. 1994. №7. С. 10–15.

Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1963. Т. I. С. 43–610.

Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1963а. Т. II, ч. 1. С. 167–433.

Бартольд В.В. История Туркестана // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1963а. Т. II, ч. 1. С. 107–166.

Бартольд В.В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1963б. Т. II, ч. 1. С. 649–772.

Бартольд В. К вопросу о погребальных обрядах турков и монголов // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1966а. Т. IV. С. 377–396.

Бартольд В.В. Теократическая идея и светская власть в мусульманском государстве // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1966б. Т. VI. С. 303–319.

Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии // Бартольд В.В. Сочинения. Т. V. М., 1968а. С. 17–192.

Бартольд В.В. История турецко-монгольских народов // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1968б. Т. V. С. 193–229.

Бартольд В.В. Обзор истории тюркских народов // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1968в. Т. V. С. 425–437.

Бартольд В.В. Рецензия на кн.: Б.Я. Владимирцов. Чингис-хан (1922) // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1968г. Т. V. С. 446–453.

Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934. 223 с.

Григорьев А.П. Монгольская дипломатика XIII–V вв. (чингизидские жалованные грамоты). Л., 1978. 136 с.

Григорьев А.П., Телицын Н.Н., Фролова О.Б. Надпись Тимура 1391 г. // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. 2004. Вып. 21. С. 3–24.

Златкин И.Я. История Джунгарского ханства 1635–758. М., 1983. 333 с.

История Казахской ССР. С древнейших времен до наших дней. Алма-Ата, 1979. Т. 2. 424 с.

Кляшторный С.Г. Памятники древнетюркской письменности и этнокультурная история Центральной Азии. СПб., 2006. 591 с.

Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. Империя Чингисхана. М., 2006. 557 с.

Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М., 1997. 319 с.

Кюгельген А фон. Легитимация среднеазиатской династии мангитов в произведениях их историков (XVIII–XIX вв.). Алматы, 2004. 516 с.

Книга Марко Поло о разнообразии мира, записанная пизанцем Рустикано в 1298 г. от Р.Х. Алматы, 2004. 616 с.

Муджмал-и Фасихи. Муаллиф Фасих Ахмад б. Джалал ад-Дин Хавафи, ба тасхиху тахшийа-йи Махмуд Фаррух. Мешхед, 1960–1962. Т. 1–2.

Мэн-да бэй-лу ("Полное описание монголо-татар"): факсимиле ксилографа: пер. с кит., введ., комм. и прилож. Н.И. Мункуева. М., 1975. 283 с.

Петрушевский И.П. Земледелие и аграрные отношения в Иране XIII–XIV вв. М.; Л., 1960. 492 с.

Петрушевский И.П. Поход монгольских войск в Среднюю Азию в 1219–1224 гг. и его последствия // Татаро-монголы в Азии и Европе: сб. ст. М., 1977. С. 107–139.

Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. 271 с.

Рашид ад-Дин. Сборник летописей / пер. с перс. О.И. Смирновой; прим. Б.И. Панкратова и О.И Смирновой; под ред. А.А. Семенова. М.; Л., 1952. Т. I, кн. 2. 316 с.

Рашид ад-Дин. Сборник летописей / пер. с перс. Ю.П. Верховского; прим. Ю.П. Верховского и Б.И. Панкратова; под ред. И.П. Петрушевского. М.; Л., 1960. Т. II. 253 с.

Сандаг Ш. Образование единого Монгольского государства и Чингис-хан // Татаро-монголы в Азии и Европе: сб. ст. М., 1977. С. 23–45.

Султанов Т.И. Позднесредневековая мусульманская историография // Народы Азии и Африки. 1986. №3.

Султанов Т.И. Зерцало минувших столетий. Историческая книга в культуре Средней Азии XV–IX вв. СПб., 2005. 304 с.

Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. М., 2006. 445 с.

Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. Проблема исторической преемственности. М., 1993. 168 с.

Усманов М.А. Жалованные акты Джучиева Улуса XIV–XVI вв. Казань, 1979. 319 с.

Хамдаллах Мустауфи Казвини. Зайл-и Тарих-и Гузида (Дополнение к "Избранной истории"): вступ. ст., пер с перс., прим. и указ. М.Д. Кязимова, В.З. Пириева. Баку, 1986.

Sela R. Ritual and Authority in Central Asia: The Khan’s Inauguration Ceremony (Papers on Inner Asia. No. 37 Indiana University Research Institute for Inner Asian Studies). Bloomington, Indiana? 2003. 79 р.

The Tarikh-i Jahan-gusha of Alaud-Din Ata Malik-i Juwaini… / Еd. By Mirza Muhammad ibn Abdul Wakhab-I Qazwini. Leyden; London, 1912–1937. Pt. 1−3.

Автор: Турсун Султанов
22 Апреля 2020