Демократический нацизм - новая утопия Запада

Люди нуждаются в надежде, в образе светлого будущего, особенно если настоящее мрачно. Естественно, что на этом чувстве играют: нас убеждали то в "свободно-рыночной" мечте, то в "глобализме" и сотрудничестве с Западом… Сегодня будущее вновь неопределенно: рост Китая, раскол Европы, наглость США разбили все иллюзии. Какая утопия придет им на смену – и в чьих интересах?

ДМИТРИЙ БУЯНОВ, 14 июня 2020, 20:28 - REGNUM Рональд Франклин Инглхарт. Культурная эволюция: как изменяются человеческие мотивации и как это меняет мир. М: Мысль, 2019

Люди нуждаются в надежде, в образе светлого будущего, особенно если настоящее их не очень-то устраивает. Но следует различать "надежду" и "пророчество", призыв к действию и призыв к смирению. Жизнь - борьба, исход которой не предопределен; пророчества, заставляющие нас поверить в обратное, на деле лишь усиливают одну из сторон конфликта и ослабляют другую, приближая желаемый "пророками" результат, становясь "самоисполняющимися".

Убежденность в победе коммунизма позволила создать Советский Союз и породила западное левое движение: Маркс и Ленин прекрасно понимали, что ничего не гарантировано, что революция не произойдет сама собой, но усиленно настаивали, что история - на их стороне и борьба с капиталом будет выиграна. В СССР необходимость "борьбы" постепенно улетучилась и коммунизм превратился в подобие "религии": как бы советское государство ни отклонялось от намеченного Марксом пути, итог был предрешен - гражданам оставалось лишь проявить терпение и ждать. Внезапно вместо коммунизма наступил дикий бандитский капитализм. Отныне "марксистская утопия" была заменена утопией рынка: да, все стали жить хуже, но конкуренция и "свобода" все устроит…

Рыночная, "неолиберальная" мечта выполнила в России свою роль и вскоре умерла, подобно "тэтчеризму" и "рейганомике" на Западе. На ее место должен был прийти прозападный "глобализм", однако усиление Китая, разногласия в Евросоюзе и грубая политика США разбили эту иллюзию. Будущее вновь стало неопределенным: какая держава окажется мировым гегемоном? Нужно ли укротить финансовый сектор, усилить давление на богатство и рынки? Не пора ли народу побороться за власть с элитой и технократией? А значит, возник запрос и на новые пророчества.

Показать, куда теперь идет мир, пытается социолог из США Рональд Инглхарт в книге "Культурная эволюция: как изменяются человеческие мотивации и как это меняет мир". Автор играл важную роль в создании таких международных исследовательских проектов, как "Евробарометр" ООН и "Всемирный обзор ценностей". В основе его книги лежат результаты опросов, регулярно проводившихся с 1970-х по начало 2000-х годов.

Инглхарт начинает с того, что решительно отвергает "детерминизм" Маркса, якобы приведший западных интеллектуалов к упрощенной и неверной картине мира. То, что это вопиющая историческая несправедливость к выдающемуся философу - еще полбеды. Похоже, марксистская диалектика и критика классических материалистов действительно прошли мимо автора. А это гораздо хуже. Ведь выдвигаемая Инглхартом концепция "эволюционной модернизации" (как видно уже из названия) оказывается верхом детерминизма и безальтернативности. Автор доходит даже до тезисов о предопределенности бессознательным и биологически-генетических (!!!) различиях между странами!

Общая идея такова: экономическое развитие (понимаемое как линейно-капиталистическое) приводит к снятию угрозы выживанию и утверждению чувства "экзистенциальной безопасности". Оно, в свою очередь, порождает новые "постматериалистические" ценности - индивидуализм, свободу, толерантность, самореализацию. Наконец, эти ценности создают демократию и рынок, обеспечивающие развитие человечества, всеобщий мир и вообще рай на Земле. Проще говоря: с 1970-х годов Запад (а затем - и весь мир) двигается в правильном капиталистическом направлении, и нужно только дождаться, когда работа сил демократии будет окончена.

На протяжении всей книги, опирающейся на переработанные статьи разных лет, Инглхарт пытается отстоять свое оптимистичное пророчество от очевидных возражений: кризис рабочего движения; финансовые пузыри; рост неравенства; недоверие к власти и рост популизма… Автор прибегает к самым бессовестным манипуляциям, но в последней (самой новой?) главе он внезапно признает, что капитализм заводит мир в тупик, призывает к объединению "99%" для борьбы с "богатейшим 1%", получившим абсолютную власть, - чем перечеркивает почти все предыдущее изложение.

В конце книги доказывается, что "постиндустриальное" общество превратилось в рай для мизерной части человечества и в ад для всех остальных. Так, в США реальные доходы десятилетиями не растут (и даже падают) даже у людей с высшим образованием и учеными степенями. Стабильные и нормально оплачиваемые рабочие места сокращаются, а на их место приходят не "высокие технологии" (доля этого сектора за 30 лет не выросла!), а рабочие места с временной занятостью, низкой зарплатой и не требующие квалификации.

Следовательно, как и предсказывали марксисты уже во времена Каутского, "сфера услуг" растет не за счет креативных, мобильных, богатых "менеджеров", специалистов по коммуникации и IT, как пытаются доказать поборники постиндустриального общества - а за счет "падения" рабочих на полумаргинальный уровень мелких услуг, торгашества и расходного материала в финансовых пирамидах.

Зато коммуникации позволяют поменять местных работников на более дешевых рабочих из других стран; а иностранцев, если они начнут "качать права", можно и вовсе заменить на машины и искусственный интеллект. Даже борьба женщин за включение в рынок труда и повышение зарплат использовалось капиталом, чтобы повысить давление на занятых мужчин и понизить им зарплаты!

Решение этих проблем Инглхарт видит в борьбе с элитой за демократию и государственное регулирование… Как это соотносится с общим пафосом книги? Никак. К сожалению, для автора вообще характерны взаимоисключающие параграфы. Последняя глава лишь доводит накапливающиеся противоречия до абсурда, до явного "взрыва". Парадоксы преследуют книгу с первых страниц.

Начнем с того, что Инглхарт делает далеко идущие выводы из корреляции показателей - то есть из того, что величины А и Б на каких-то отрезках одновременно растут или падают. Вообще, у этого может быть сколько угодно объяснений: случайное совпадение; А вызывает Б; Б вызывает А; А и Б вызываются Г; все вышеперечисленное, но только при условии Д так далее. Корреляцию необходимо еще исследовать и конкретно, "физически" описать. Однако модель мира у Инглхарта оказывается предельно примитивной, и все на свете выводится из "экзистенциальной безопасности".

Но как мы определяем степень безопасности? Это - вторая фундаментальная проблема книги. Категории у Инглхарта конструируются крайне ангажировано и неинтуитивно. Так, "материализм" у него означает ценность экономического роста как такового, патернализм (!), низкую политическую активность (!!!) и безразличие к свободам; "постматериализм" - напротив, активизм, самоорганизацию, свободу слова, толерантность к геям (это чуть ли не ключевой показатель). А "коллективизм" ассоциируется с архаичным и тоталитарным обществом и противопоставляется самореализации, эмоциональности и ценности личных достижений.

Интересно, большевики по этой классификации - материалисты или постматериалисты, колелктивисты или индивидуалисты? Они выступали за власть Советов, отмирание государства, интернационализм и другие прогрессивные ценности, поскольку хотели экономического развития, победы над голодом и неграмотностью, крепкого материального положения для масс. Они продвигали общие цели и коллективное хозяйство, поскольку верили, что только в здоровом и дружественном обществе может получить развитие личность… В общем, непонятно, почему борьба за права и участие в управлении должны исключать, например, борьбу с эксплуатацией или важность классового конфликта? Автор очень предвзято трактует этот переход от прямого требования еды и зарплаты к более стратегическим политическим требованиям.

Инглхарту нужно доказать, что в богатых странах каждое новое поколение становится более и более "постматерилистическим", переходя от требований равенства и госрегулирования - к экологии, правам геев, демократии. А значит, классовая борьба и эксплуатация остаются в прошлом. Правда, позже оказывается, что поворот партий от "материалистических" требований к общекультурным вызвал резкое падение доверия к партиям; стирание различий между "левым" и "правым" было расценено как предательство; политика вообще оказалась под контролем элит, глухих к людским нуждам; а закончилось все подъемом антисистемных популистов и радикальных левых.

В книге это выглядит нелогичным; в реальности достаточно вспомнить, что Инглахрт описывает эпоху контрреволюции, восстания "неолибералов" против социального государства, когда политику объявили "законченной", капитализм - безальтернативным, и обществу предложили обсуждать лишь культурные вопросы. Автору удается смешать левые требования политической власти и правую уловку, когда народ от обсуждения политического курса переводят к "нейтральному" обсуждению культуры.

Активизм также явно остался в веке "материализма" и революций, а не в 80-х годах. Впрочем, тут Инглхарт демонстрирует удивительные способности политолога: он заявляет, что расцветом низовой политики стал… крах СССР! Якобы граждане после долгой борьбы с режимом достигли таких высот организации и мобилизации, что смогли скинуть партию. Как элитно-спецслужбистский переворот можно спутать с восстанием Советов - страшно себе представить. Почему переворот привел не к расцвету, а к краху стран СССР - также остается без комментариев.

Далее оказывается, что в Китае взрывной рост не увеличил показатель "постматериализма", ведь люди не хотят отказываться от коллективизма, вводить рынок или свергать правительство - что объясняется "отложенным эффектом" и "культурными особенностями". Еще интересней, что, хотя Инглхарт отмечает тенденцию к усилению "постматериалистских" ценностей во всем мире, соотношение между странами по этому показателю остается постоянным. Автор сразу же списывает это на биологические и "генетические" различия. По идее Инглхарта, именно "постматериалистические" ценности создают демократию, свободу слова, толерантность, пацифизм и т. д. - получается, что не все национальности обладают одинаковой способностью к "цивилизованной" свободной и мирной жизни?

Оставим за скобками вопрос о том, почему гены принадлежат территориальному образованию (стране), а не расе или национальности. Автору не приходит в голову связать эту стабильную разницу с поддерживаемым капитализмом международным неравенством, разделением стран на "центр" и "периферию". Потому ли, что тогда препятствием для "постматериализма" окажутся "материалистические" интересы крупного капитала и "свободных" стран? Или потому, что важность "демократии" будет определяться тем, в какой международный блок страна входила в Холодную войну и входит сейчас (тяготеет ли она к НАТО, к России или к Китаю)? Инглхарт упоминает, что противостояние арабского мира с Западом вылилось в публичное отрицание "западных ценностей"; но из этого делается смелый вывод, будто арабы "назло Западу" уходят в архаику.

Демократию и свободу также продвигали бандеровцы на Украине, на самом деле имея в виду разрыв с Россией и союз с Западом на почве русофобии. Впрочем, аналитический талант подсказывает Инглхарту, что это просто Россия "захватила Крым" и "вторглась на Восточную Украину", в то время как "западные лидеры", даже "ястребы" (!), "не стали поддерживать военных действий против России"!!! Это - пример, показывающий, что богатые западные "постматерилистические" страны стали более мирными, а война и угроза исходит от развивающегося мира…

Не менее прекрасен вывод, что Венесуэла после переворота Чавеса стала менее демократичной (!), потому что в ней… демократии было больше, чем запрос населения на демократию!!!

В общем, подобные предвзятые оценки, искаженные изложения событий, трактовки мотиваций, жонглирование терминами, противопоставление внутренне связанных явлений и идей - позволяет Инглхарту отстаивать свое оптимистичное, оправдывающее капитализм и неолиберализм пророчество… Пока не настает время последней главы, когда капитализм внезапно оказывается корнем всех зол, взращенным в самом эпицентре "постматериализма".

Итого, Инглхарту удается доказать прямо обратное тому, что он хотел. Чтобы показать благо "эволюции" капитализма, автору пришлось начать с манипуляций, продолжить расизмом и чуть ли не нацизмом, и все равно закончить громким фиаско. Идея о светлом будущем капитализма и отмирании эксплуатации, стремление перевести внимание с материальных вопросов на безобидно-"культурные" - все это не просто "вошло в очевидное противоречие" с реальностью. Слепая вера в эти пророчества создала ту ужасную реальность, которая теперь разрушает всякую капиталистическую утопию. В этом - урок "эволюции" Инглхарта.