На усиление Турции нужно чем-то отвечать, в противном случае хрупкий баланс сил будет разрушен – а за ним наступит новая реальность, в которой России в регионе Средиземноморья будет отведена куда меньшая роль.

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган – один из немногих лидеров мировых держав, который в период пандемии коронавируса не только не снизил внешнеполитическую активность, сосредоточившись на решении внутренних проблем, но, наоборот, использовал ее для укрепления своих позиций.

Не добившись значительных успехов в Сирии, где ему пришлось конкурировать с более мощными в военном плане соперниками – Россией и США, Эрдоган с лихвой компенсировал этот провал на других направлениях. В частности в Ливии, где главными оппонентами Турции выступают Египет и ОАЭ, а роль России пусть и важна, но все же второстепенна.

Отмененный на днях визит министров обороны и иностранных дел Сергея Шойгу и Сергея Лаврова в Турцию, где должна была обсуждаться ливийская проблема, может свидетельствовать об обеспокоенности Москвы успехами Эрдогана. И это беспокойство имеет под собой определенное основание.

Дело в том, что превращение Турции в средиземноморский халифат, а Эрдогана – в его халифа, имеет конкретное экономическое выражение. Турция, которая никогда не славилась избытками нефти и газа, сегодня имеет шанс стать энергетическим гегемоном Восточного Средиземноморья. Еще в мае Анкара обратилась к правительству национального согласия в Триполи с целью получить разрешение на разведку и добычу нефти и газа на ливийском шельфе. При этом Turkish Petroleum, по некоторым сведениям, ведет эти работы на протяжении уже нескольких месяцев – официальное разрешение должно лишь закрепить существующее положение дел. Противодействие Турции мятежным силам ливийской оппозиции в лице генерала Хафтара и поддержка Правительства национального согласия (ПНС) имеет для Триполи свою цену.

Неудивительно и то, что спустя всего месяц с момента начала ливийской активности Эрдоган ввязался в новую авантюру вокруг добычи углеводородов на побережье Кипра. Бурная реакция кипрского руководства с призывами к Евросоюзу вмешаться в ситуацию пока ни к чему не привела. Непризнанная, но де-факто существующая Турецкая Республика Северного Кипра дает Турции основания участвовать в экономической жизни острова, в том числе – добывать нефть и газ. И тут уж каждая сторона сама должна решить, какое из слов имеет больший вес – "непризнанная" или "турецкая". Тем более что Анкара-то ТРСК как раз признает.

Тот факт, что реализовывать энергетические проекты на Кипре Турция решилась именно сейчас, тоже не удивляет. Перспектива вступления Турции в ЕС окончательно развеялась еще несколько лет назад.

А с выходом из ЕС Великобритании, фактической денонсацией Шенгенского соглашения в условиях распространения COVID-19 и роста протекционистских настроений в странах – лидерах объединения максимально снижают привлекательность Евросоюза для Турции. А раз нет взаимных обещаний и устремлений, то ничто Эрдогана не сдерживает. Даже перспектива военных столкновений с Грецией – слишком уж велико военное превосходство Турции.

Ливийский и кипрский энергетические проекты стартовали вскоре после запуска "Турецкого потока" в январе этого года. Благодаря этому проекту Анкара не только обеспечила собственные потребности в газе, но и получила излишек, который сможет поставлять в Южную Европу. Запуск Транс-Анатолийского газопровода на полную мощность, ожидаемый уже в этом году, позволит поставлять в Турцию газ с азербайджанского месторождения Шах-Дениз. Вкупе с ливийским и кипрским газом Анкара становится новым крупным энергетическим игроком на Ближнем Востоке.

Военная и политическая мощь Турции, подкрепленные нефтью и газом, делают амбиции президента Эрдогана вполне осязаемыми. Для укрепления своего энергетического могущества он даже пошел на сближение с Израилем, отношения с которым были максимально враждебными с 2010 года, когда израильский спецназ захватил турецкое судно "Мави Мармара", следовавшее в составе "Флотилии свободы", стремившейся прорвать блокаду сектора Газа.

Израиль не подписал совместное заявление Египта, Кипра, Франции, Греции и ОАЭ, обвинившее Турцию в незаконной деятельности в Восточном Средиземноморье. Отсутствие подписи наблюдатели расценили как сигнал Анкаре, с которой Тель-Авив рассчитывает разделить энергетические зоны влияния в регионе. Известно, что Израиль сейчас разрабатывает крупное месторождение Левиафан на морском шельфе. Право на его использование также оспаривает Ливан. И поддержка Анкары в споре с Бейрутом будет для Израиля не лишней. Турция и Израиль всерьез намерены подорвать монополию арабских стран на региональном энергетическом рынке.

В свете сказанного слова Эрдогана о том, что Турция выйдет из коронавирусной истории более сильной, уже не выглядят бахвальством. Для аудитории внутри страны у Эрдогана тоже припасен набор мобилизующих мер. Начиная со смены губернаторов в половине турецких провинций, в том числе тех, где компактно проживают курды, заканчивая попыткой превратить храм Святой Софии в мечеть, что, безусловно, порадует консервативно настроенное население "сельской" Турции и националистов.

Нет сомнений в том, что Реджеп Тайип Эрдоган попытается максимально использовать представившееся окно возможностей. Потеряв украинский газовый транзит, Россия попала в определенную зависимость от Германии и Турции. Любовь-ненависть между Москвой и Анкарой последних лет все больше усложняется ввиду противоречивых интересов и амбиций президента Эрдогана. Ясно одно: на усиление Турции нужно чем-то отвечать, в противном случае хрупкий баланс сил будет разрушен, а за ним наступит новая реальность, в которой России будет отведена куда меньшая роль.

19 июня 2020