Зачем японцы напали на Перл-Харбор

Тимур Шерзад
журналист

80 лет назад, 5 июля 1940 года, американцы в очередной раз стукнули кулаком по столу, заблокировав японский импорт в свою страну. А вся цепочка событий привела Японию к большой войне и выжженным городам. Как же японцы до такого докатились?

Большой бардак в маленькой Японии

Империя восходящего солнца была довольно молодой – до середины XIX века страна веками варилась в изоляции. Но выйдя из нее, энергично бросилась наверстывать упущенное. Да так, что в первой четверти XX века уже утвердилась как полноценный игрок на геополитической доске Тихоокеанского региона.

Впрочем, в 30-е годы у Японии были не только линкоры, авианосцы и богатые аппетиты, но и здоровенная доля внутреннего политического бардака, который только способствовал авантюрам. Во многом этому поспособствовала – ну, по крайней мере, усугубила проблемы – Великая депрессия, оставившая глубокий отпечаток на мировой политике и экономике. Японский кабинет министров, например, менялся чуть ли не раз в год – а в отдельные моменты и того чаще.

В этой турбулентности военные казались чуть ли не последним столпом порядка и постоянства, но у них были другие проблемы. Армия и флот, быть может, и перешли с парусных суденышек на здоровенные линкоры и заменили самурайский меч тати на винтовку "Арисака". Но японские армия и флот во многом оставались феодальными, самодостаточными во всем, кроме государственного финансирования, образованиями.

Что, конечно, значило постоянную грызню за это самое финансирование – каждая сторона "пробивала" то направление экспансии, которое подняло бы ее важность в глазах общественности. Что, в свою очередь, значило больше йен и военных материалов. Причем реальная самостоятельность армии и флота была настолько велика, что они, например, устраивали между собой переговоры (!) для обсуждения внешней политики. Причем делали это флотские и армейские вовсе не из любви к церемониям – генералы и адмиралы реально на эту политику влияли. И это, мягко говоря.

Вход – йена, выход – сто

Это отражалось, например, в колониальной политике. После русско-японской войны, в самом начале XX века, Япония выбила себе отличные условия для экспансии в Корею и Китай. Само по себе это было для японцев просто отлично. Но в условиях конкуренции излишне самостоятельных военных за финансирование и политическое влияние положение дел в колониях становилось неуправляемым.

Так, например, в 1931-м армейские офицеры самостоятельно отгрызли от Китая Маньчжурию – и власти в Токио ничего не могли с этим поделать. Вернуть обратно китайцам – смоет к чертям возмущенное общественное мнение. Наказать замешанных офицеров – так они теперь герои. Замять по-тихому – не выйдет. Китай – пусть и находящийся в еще худшем политическом положении – в ярости. И, кстати, неплохо консолидируется – как раз благодаря действиям японцев.

Проблема с военными у китайских границ была в том, что останавливаться на чем-то одном, вроде создания из отхваченной Маньчжурии марионеточного государства Маньчжоу-го, они не собирались. Армейские лезли все дальше и дальше, используя многочисленные "инциденты" вроде убийства японцев в Шанхае, и при первой возможности старались откусить от Китая еще кусочек.

В 1937 году все перетекло в большую войну в Китае – японцы рассчитывали закончить ее быстро, но в итоге боевые действия завершились только в 1945-м, когда уже от самой Японии оставались только дымящиеся обломки. Причиной тому было упорство китайцев – вместо того, чтобы позволять грызть себя по чуть-чуть, те уперлись и сами вцепились во врага.

Китайские успехи было трудно назвать великими, но факт оставался фактом – Япония увязла в Китае намного глубже, чем планировала, а просто так выйти оттуда не могла. Она пыталась формировать марионеточное правительство в захваченном (с такой жестокостью, что от нее были в ужасе даже нацистские дипломаты) Нанкине, но бесполезно – война продолжалась.

Японцы пытались решить проблему, фактически оккупировав львиную часть Французского Индокитая (кстати, войны в этом регионе будут кипеть аж до 70-х, а партизанщина до 90-х), благо разгром немцами Франции весной-летом 1940 года позволял это сделать. Смысл был в том, чтобы перекрыть одну из последних дорог, по которой Чан Кайши текла заграничная военная помощь. С военной точки зрения решение было здравое, но политически оно еще сильнее припирало Японию к стенке.

Старые добрые санкции

Америка и так уже довольно нервно посматривала на расширение японской зоны влияния – и помогала китайцам. А с оккупацией французских колоний и вовсе была перейдена красная черта. Ведь Япония входила в союз с Германией и Италией – несмотря на изоляционистские тенденции в самих США, американцы считали вероятными противниками именно их.

Война пока еще не началась, зато на японцев посыпались санкции – весьма чувствительные, ведь изо всего импорта доля англо-американских поставок превышала 95 процентов – 1,9 млрд йен в год из 2,1 млрд в целом. 4 июня 1940 года американцы запретили продавать в Японию станки. 27 сентября сделали то же самое с металлами.

Но самым страшным для Японии было эмбарго на поставки топлива – это бы означало конец. У армии и флота, конечно, были запасы, но вовсе не бесконечные – кампания в Китае без нефтепродуктов была бы с треском проиграна.

Японцы все это понимали и стремились найти альтернативные источники в голландских колониях. Но, в отличие от находящихся под контролем немцев вишистов, голландское правительство находилось в Англии, и оно не утратило контроль над заморскими территориями. Зависимость от Лондона не позволяла голландцам лечь под японцев, и те на все отвечали отказом – а в июле 1941-го и вовсе заморозили японские активы на своей территории. Оставался только один вариант – признать поражение и уйти из Китая.

Но выйти из этого круговорота событий по-хорошему японцам не давали две вещи. Первая – традиционное для азиатской культуры нежелание "терять лицо", которое усиливало страхи пойти на попятную. Того, кто поднял бы об этом вопрос, просто бы смели политические бури. И вторая – само наличие аж трех центров силы, влияющих на внешнюю политику: армия, флот и министерство иностранных дел. Резко дернуться в такой ситуации для каждого из этих центров значило подставиться для других. Вот никто и не дергался.

Последний гвоздь в крышку относительного мира на Тихом океане вбило англо-американо-голландское эмбарго на поставку бензина в Японию, случившееся 8 октября 1941 года. Японцев это, впрочем, уже не особо волновало. Планы внезапного нападения, дававшего какой-то шанс быстро захватить голландские колонии и решить вопросы с топливом, были утверждены еще в сентябре.

Длительные переговоры на годы вперед были исключены – чем дольше тянулось время, тем меньше оставалось топлива. Поэтому долго в Токио не думали – в декабре на американские базы уже падали японские бомбы. Разбомбив Перл-Харбор, японцы разом разрубили этот узел проблем и противоречий. Каждой из сторон японского триумвирата – армии, флоту и официальной власти – оказалось выгоднее начать полномасштабную войну, чем "потерять лицо".

Так началась большая Тихоокеанская война.