Важно было не кто первым вступит в Константинополь, а кто там останется

Уже много веков Турция – страж Проливов и гарант соблюдения режима прохода через них иностранных судов. Фото Reuters
Эта публикация завершает цикл статей: "Османский натиск: как контролировались Проливы" ("НВО", 07.08.20) и "Пантюркизм и энергетические интересы" ("НВО", 14.08.20).

Режим Черноморских проливов был и остается одним из самых важных и сложных вопросов внешней политики России на протяжении более чем трех веков. Его значение определяется геостратегическим положением России: интересами великой державы, потребностями внешней торговли, нуждами экономического развития юга страны, задачами обороны Черноморского побережья.

Сложность вопроса о проливах Босфор и Дарданеллы обусловлена тем фактом, что горло Черного моря уже много веков находится в руках Турции – черноморско-средиземноморского государства, выступающего в роли стража Проливов и гаранта соблюдения режима прохода через них иностранных судов. А любое государство имеет свои национальные интересы, которые дополняются интересами военно-политического союза, куда это государство входит.

Восточный вопрос

Русско-турецкие отношения традиционно переплетались с противоречиями этих двух государств на Балканском полуострове. На протяжении XVIII-XIX веков и в начале XX века судьба Проливов являлась частью международного восточного вопроса, в решении которого были заинтересованы все великие европейские державы. Из нечерноморских стран особую активность в нем проявляли Англия и Франция, а позднее и Германия. В XIX веке образовались новые черноморские государства – Румыния и Болгария, интересы которых также следовало принимать во внимание.

В политике дореволюционной России преобладало стремление установить благоприятный для себя и других черноморских стран режим Проливов, который бы обеспечивал свободу торговли, безопасность от ударов флотов враждебных держав и возможность выводить военные корабли в Средиземное море. В качестве средств решения этих задач использовались двусторонние и многосторонние соглашения.

Вопрос захвата проливов Босфор и Дарданеллы как важнейшая государственная задача ставился в XVIII-XIX веках, но особенно предметно – во время Первой мировой войны, после выступления Турции на стороне противников России. Вопрос о Константинополе и Проливах сыграл роковую роль в судьбах России. В нем сосредоточилась вся активность российской внешней политики.

В XX веке Проливы имели для России важнейшее экономическое и стратегическое значение. Достаточно сказать, что в начале столетия – 80%, а в середине – 50% экспорта соответственно Российской империи и Советского Союза проходили через Босфор и Дарданеллы. Они же были той стратегической трубой, пройдя через которую флоты великих морских держав могли атаковать южное подбрюшье России.

О стратегическом значении турецких Проливов говорит и тот факт, что в начале Первой мировой войны у турок вблизи них было сосредоточено 6 армейских корпусов из 13 – и это при той огромной территории, которую Оттоманская империя должна была контролировать.

Значение вопроса о Проливах понималось в России как приобретение господствующего положения на Ближнем Востоке, а обладание ими расценивалось не только как обеспечение "ключей к собственному дому", но и как шаг к приобретению решающего влияния на Балканском полуострове, в Малой Азии – от Эгейского моря до персидской границы и даже за ней, где русская государственность стремилась на юг и конкурировала с Англией.

Неудивительно, что в годы Первой мировой войны "союзники" сделали все, чтобы Проливы не оказались под русским контролем. Согласие на включение в состав России Проливов и Константинополя, данное англичанами и французами весной 1915 года, в обстановке развития тяжелой для них Дарданелльской операции, было лишь "векселем", который еще нужно было обналичить.

Босфор и Дарданеллы были недооцененным ключевым стратегическим пунктом Первой мировой войны, поэтому провал Дарданелльской операции Антанты и отсутствие реализации Босфорской операции России – величайшая беда стратегического масштаба, плоды которой Европа и Россия пожинают до сих пор.

Историк Антон Антонович Керсновский был абсолютно прав, когда писал: "Ключи от Босфора полагали в Берлине... Сейчас мы видим, что ключи от Берлина находились на Босфоре". На правильность этой стратегической идеи указывает и то обстоятельство, что крушение Германии в Первой мировой войне в 1918 году началось именно на второстепенном Салоникском фронте с капитуляции Болгарии.

Наконец, как показала история, разгром Германии в 1945 году не дал СССР контроля над Проливами. Мы были в Берлине, но на Босфор так не попали. Война с Германией – и в Первой, и во Второй мировых войнах – была лишь тем благоприятным обстоятельством, которым нужно было воспользоваться, чтобы овладеть этим геополитическим регионом.

О том, что никакие "союзники" не преподнесут Проливы и Константинополь к ногам России, свидетельствует опыт и другой победоносной войны в Европе – 1813–1814 годов. Россия – гегемон Европы, – овладела ее столицей (на тот момент не Берлином, а Парижем), но мы видим, что на Венском конгрессе Англия, добившись в союзе с Россией и благодаря ей победы над Наполеоном, настолько решительно и систематично выступала против притязаний России, что это чуть не привело к вооруженному столкновению между ними. Несмотря на победу России в Европе, ключи от Проливов находились в английских руках.

Точно так же и после "нотной войны" 1945–1947 годов ключи от Проливов перешли в руки США, Великобритании и Франции – и совсем скоро в руки НАТО.

И сейчас западные "демократии" также прикладывают все усилия, чтобы Россия в минимальной степени контролировала Проливы. А у нашего государства, ослабленного потерей территорий и серией "реформ" 1990–2000 годов, теперь стоит главная цель – не допустить пересмотра положений Конвенции Монтре. Теперь Россия де-факто сама становится стражем Проливов, противостоящим НАТО и исламистскому Востоку.

Разумеется, Турция XIX-XXI веков слишком слаба, чтобы в одиночку решать судьбу Проливов. За ней всегда стояли ведущие мировые державы и союзы государств, контролирующие европейскую политику, – Англия, Германия, США, НАТО. Особенно заметно это было 100 лет назад.

Тогда, как и никогда до этого, ни Англия, ни Франция не желали перехода Константинополя и Проливов в русские руки. Они лишь пользовались этим миражем как приманкой, на которую Россия (и не только Россия – в большей или меньшей степени Греция и Болгария) должна была клюнуть. Ведь эти державы не могли противостоять Германии без России.

В то же время и основная линия политических противоречий между Россией и Германией уже с 80–90-х годов XIX века проходила через Ближний Восток в целом и через Константинополь и Проливы в частности. В то время как в Европе особых противоречий между ними не было – более того, Романовых и Гогенцоллернов сближали однородность их монархических интересов и совместные разделы Польши. Главным, если не единственным средством вовлечь Россию в орбиту антигерманской политики могла лишь идея обладания Константинополем и Проливами.

"Союзники" России прекрасно понимали, что после войны она не удовлетворится применением к Проливам режима Суэцкого канала или той или иной формой интернационализации Константинополя. Об этом хорошо знал министр иностранных дел Англии Эдуард Грэй, когда он в самом начале войны, но уже после загадочных "ошибок" английского флота, резко изменивших (вследствие появления или скорее "пропуска" в Константинополь "Гебена" с "Бреслау") стратегический баланс на Черном море в ущерб России, мешал российскому коллеге Сергею Сазонову привлечь Болгарию на сторону Антанты и воссоздать под эгидой России Балканский союз. Знали Эдуард Грэй и Уинстон Черчилль, когда на Балканах воссоздавали этот блок под эгидой Англии. Знали и другие члены британского кабинета, когда готовили Дарданелльскую операцию, чтобы войти (первоначально опираясь на греческую армию) в Константинополь раньше России. Действия "союзников" привели не только к катастрофическим для России, но и к тяжелым для них самих последствиям, способствовали затягиванию войны и последующим опасным моментам противостояния.

Третий шанс

Существовало три возможности определения Россией судьбы Проливов: непосредственное владение Проливами, контроль над ними и сохранение в Проливах турецкого статус-кво. В 1915–1917 годах Российская империя пыталась реализовать первый вариант, в 1945–1946 годах СССР – второй вариант, на настоящем этапе истории единственно возможным для России является третий.

Очевидно, что в настоящее время наиболее приемлемым для России вариантом является интернационализация Константинополя и Проливов – то есть именно та система, с которой 100 лет назад боролась Российская империя. Это позволит уйти от доминирования в Проливах военно-политического блока НАТО. Константинополь вполне мог бы получить статус вольного самоуправляемого города. Это было бы естественно: ведь у Турции и так есть столица – Анкара.

Здесь будет интересно вспомнить вопрос об организации временного управления Константинополем, который был поставлен 12 марта 1915 года памятной запиской Мориса Палеолога министру Сазонову. План временного управления был построен на принципе соблюдения интересов каждой из держав Антанты.

Памятная записка Палеолога исходила из необходимости заранее регулировать порядок управления Константинополем, занятие которого "потребует столь важных и специальных политических, административных и финансовых мероприятий, что в деле их разрешения нельзя положиться на усмотрение военного начальника одной национальности, каковы бы ни были его личные достоинства". Этим устранялась единоличная военная власть представителя как России, так и Англии, осуществлявших Дарданелльскую и Босфорскую операции. Каждая из держав имела право назначить по одному верховному гражданскому комиссару, которым надлежит действовать "по соглашению с военным командованием".

Ответ Сазонова, с одной стороны, внес план разграничения зон военной оккупации Константинополя, а с другой – предлагал, "чтобы военная власть в Константинополе была временно вверена старшему в чине из командующих оккупационными армиями трех союзников, при котором учрежден временный совет, состоящий из комиссаров трех союзных держав, которому было бы поручено гражданское управление городом".

Роль, отводимая в ответе Сазонова военному коменданту города Константинополя, не оставляет сомнений в том, что он имел при этом в виду не англичанина или француза, а русского. На это указывает, в частности, та квалификация, которая должна была обеспечить тому или иному из военачальников первенствующее место, то есть "старшинство в чине", а не реальная величина его отряда или положение, занимаемое данным лицом в командовании всей операцией.

Вне города план разграничения зон военной оккупации предоставлял России оба берега Босфора, от Черного моря до Ортакейя и Кускунджука включительно.

Но мысль о "подчинении верховных комиссаров генералу, принадлежащему к той или другой союзной национальности", была отвергнута как противоречащая принципу соблюдения равенства между тремя державами в течение всего периода с момента оккупации до заключения мирного договора. В дальнейшем Сазонов внес еще предложения: во-первых, он предлагал учреждение при верховных комиссарах пяти департаментов: внутренних дел, юстиции, финансов, народного просвещения и вакуфов (в мусульманском праве имущество, переданное государством или отдельным лицом на религиозные или благотворительные цели. – "НВО"), с подчинением их совету верховных комиссаров и с назначением их начальников "из числа иностранцев, служивших в Турции, или туземцев, внушающих необходимое доверие". Причем под туземцами подразумевались не только турки, а также армяне и др.; во-вторых, им предусматривалась реорганизация муниципального совета "на основе справедливого представительства христиан" с подчинением его совету верховных комиссаров; в-третьих, налоги и пошлины будут взиматься по мере возможности сообразно с действующими правилами раскладки и распределения.

Возможно, в модифицированном виде проект интернационализации Константинополя и Проливов можно было бы применить на современном историческом этапе – интернационализации под контролем великих держав с особым статусом России – черноморской и великой державы. Да и самой Турции, раздираемой проблемами и противоречиями, все тяжелее единолично контролировать судьбу стратегического региона Европы.

Наша страна многократно не смогла решить турецкий вопрос и проблему Проливов – были упущены соответствующие шансы при Петре I, Екатерине Великой, Александре II.

Мягкотелость последнего русского императора, не сумевшего сцементировать разность подходов и политику МИДа и Ставки, не позволила реализовать Босфорскую операцию. Стратегическая слепота привела к утрате балканских союзников, вступление которых в войну было ключом к Босфору, – и бороться было нужно не за город Бургас, а за всю Болгарию, не против, а за совместную операцию с единоверцами-греками. Важно было не кто первым вступит в Константинополь, а кто там останется. Ничего этого не увидели или не захотели увидеть.

Стратегическая слепота теперь уже советского военно-политического руководства позволила Турции, де-факто союзника гитлеровской Германии, благополучно выйти из Второй мировой войны на стороне антигитлеровской коалиции. Не использовав по назначению в 1943–1945 годах свой Закавказский фронт, СССР в очередной раз упустил возможность решить вопрос Проливов.

Исторически Константинополь должен контролироваться Россией, но принадлежать Греции. И наши партнеры на Балканах это понимают. Конечно, от желаний до их воплощения в жизнь – дистанция огромного масштаба.

Наша страна дважды упустила благоприятную возможность решить вопрос о Проливах – в 1915–1917 и в 1943–1945 годах. Век назад не получилось, а что будет завтра – покажет история, современниками которой мы являемся.

Об авторе: Алексей Владимирович Олейников – доктор исторических наук, профессор Астраханского государственного университета, член Ассоциации историков Первой мировой войны.

20.08.2020