Хроника падающей промышленности: для чего в Узбекистане подделывают казахстанскую мукуФото - Фото Тахира САСЫКОВА
Почему растет цена на муку?

Мукомольный комбинат в Узбекистане поймали на использовании брендов казахстанских компаний.

– У нас в Узбекистане работает СП "Дани Нан-Ташкент" по реализации нашей продукции. Его работники мониторят рынок, и они уже давно заметили, что в магазинах и на рынках активно продают муку в упаковке, похожей на "Dani Nan", – рассказал "КАРАВАНУ" директор ТОО "Дани-Нан" Гайбилла ЕРМЕТОВ. – Такие факты они регистрируют регулярно, начиная с 2014 года. Мы много раз писали в правоохранительные органы, в Генеральную прокуратуру. При ней работает департамент по борьбе с экономическими преступлениями. Но всякий раз мы получали отписки.

Недавно работники СП, наконец нашли производителя контрафактной продукции. Им оказался мельничный комбинат в селе Ханабад Аккурганского района Ташкентской области. Привели за руку милицию и в их присутствии проверили склад. И нашли мешки, маркированные казахстанскими брендами – от костанайских до шымкентских.

Объем производства контрафакта в Узбекистане огромен. Подделывают практически все популярные марки. Главное, чтобы было указание, что мука сделана в Казахстане.

– Например, сегодня Самарканд завален мукой под нашим брендом. Но мы туда товар не поставляли, – рассказывает Гайбилла Ерметов. – Чтобы заполнить все прилавки такого большого города, надо иметь минимум 100 тонн муки в день. Это огромные цеха там работают. Из-за недобросовестной конкуренции снижаются наши продажи. Раньше мы продавали в месяц 8 тысяч тонн, сейчас – 5 тысяч тонн муки.
Расцвет контрафакта связан с ростом переработки зерна в Узбекистане, уверен глава ТОО. Благодаря налоговой политике Ташкент все больше покупает пшеницы и все меньше – готового товара. Появляются новые мельницы. Но все они безымянны. Поэтому пользуются уже раскрученными казахстанскими брендами.

– Что они туда насыпали – мы не знаем, – подчеркивает президент Союза зернопереработчиков РК Евгений ГАН. – Это проблема безопасности потребителя. Но есть и экономические потери: каждому покупателю не объяснишь, почему хорошая прежде мука испортилась. Все это будет снижать спрос на наш товар. Наши компании дорожат своим именем. Казахстанский хлеб – пока единственный наш товарный бренд. В другой стране завоевать доброе имя очень тяжело. А испортить репутацию очень легко.

В лучшие годы Узбекистан закупал 1,2 миллиона тонн муки в год. В 2019 году мы смогли поставить соседу уже 390 тысяч тонн. Снижение в 3 раза. За это же время поставки зерна выросли с 650 тысяч тонн до 2,3 миллиона тонн. Грубо говоря, в 4 раза. Нашему министерству торговли и интеграции стоит поучиться у узбекских коллег, как надо защищать и развивать свой рынок.

– Соседи системно подходят к развитию своей перерабатывающей промышленности. Это факт неоспоримый, – считает Евгений Ган. – Мы уже неоднократно говорили: Казахстан торгует зерном и мукой на условиях равного доступа. Страны-импортеры могут спокойно закупать зерно, как сырье, так и муку, как продукт переработки из этого сырья. В то же время все наши партнеры ограничивают ввоз муки. То есть доступ к их рынкам неравный.

Самый показательный пример – Таджикистан. Налог на ввоз пшеницы здесь 10 процентов, на муку – 18 процентов. Этот перекос стимулирует таджикский бизнес к развитию собственной переработки, нацеливая его на ввоз зерна. Что в результате происходит? Сегодня мы поставляем туда более 1 миллиона тонн зерна. А уровень экспорта муки скатился до уровня 50–60 тысяч тонн в год. Хотя еще буквально десятилетие назад он был на уровне 500–600 тысяч тонн.

Аналогично действует и Узбекистан. С 2011 года Ташкент применял акцизы на казахстанскую муку. В 2017 году, после долгих переговоров, они были сняты. Но была введена импортная таможенная пошлина. Сегодня Узбекистан применяет акцизную пошлину 10 процентов на все продукты переработки. На зерно пошлина нулевая.

С точки зрения руководства этих стран они защищают своего переработчика и рамках этого применяют торговые ограничения. Мы могли бы точно так же работать, если бы воспользовались условиями неравного доступа. Самый простой способ – установить экспортную пошлину в Таджикистан и Узбекистан в те же 18 процентов. Что уравновесит затраты на сырье и продукт и позволит казахстанским мукомолам хотя бы биться на равных.

Мукомолы обречены бороться за рынок Узбекистана, так как именно эта страна вытесняет наш товар с другого важнейшего направления – Афганистана. Эта страна в прошлом году закупила 59 процентов всего казахстанского экспорта. На сам Узбекистан пришлась четверть экспорта муки.

Теоретически есть и другие рынки – Россия и Китай. В прошлом году мы продали на север 67 тысяч тонн муки. Это четвертый по важности экспортный рынок для нас. Но Россия сама активно присутствует в Казахстане и выполняет роль регулятора для нашего, отечественного, рынка.

С Китаем все сложнее. Поднебесная всегда была ориентирована на покупку сырья, чтобы самой производить готовый товар. Поэтому зерно пойти туда может, а вот мука – вряд ли.

Другой вариант развития – выходить на глубокую переработку. По мнению министерства сельского хозяйства РК, такая диверсификация – самый лучший выход из ситуации.

ерноТеоретически производство сухой пшеничной клейковины может снять с рынка миллион тонн. Почему теоретически? Сама отрасль в Казахстане перестала быть инвестиционно привлекательной. Все мельницы в стране закредитованы. Залогов у них нет. Свободных денег немного. При этом новое производство достаточно дорогое. По оценке Евгения Гана, один промкомплекс будет стоить около 50 миллионов долларов и будет долго окупаться – около 10 лет.

– Это длинные и тяжелые деньги. Все проекты надо делать на основе государственно-частного партнерства. Причем долгосрочного. Не так, как у нас получилось с субсидированием инвестпроектов ранее: предприятие под обещание правительства набрало кредитов, год прошел, а потом им говорят, что деньги кончились. Очень высокие риски. Люди боятся потерять капитал. И мы не видим твердых гарантий со стороны государства.

Более того, попытки стабилизации рынка муки в марте – апреле этого года, после введения режима ЧП, показали некомпетентность лиц, принимающих решения. Когда объявили ЧП, народ потянулся в магазины и стал закупать соль, спички, сахар, макароны, консервы и туалетную бумагу. В числе прочего с полок смели и муку. Акимы некоторых областей начали обращаться в правительство и в МСХ, что муки, мол, в магазинах нет, надо что-то делать. А то, что мука – это промежуточный продукт, начинать-то надо с зерна, никто и не вспомнил.

– Я встречался с министром сельского хозяйства 19 марта как раз по поводу возможного закрытия экспорта муки и прямо сказал, что это глупость. Чего-чего, а муки у нас достаточно, – рассказывает глава ассоциации. – Скажите, в какой регион – все привезем. Тем более мы это проходили не один раз. Когда у нас раскупили туалетную бумагу, никто же не стал закрывать ее экспорт. Но в итоге решение было принято неправильное, необоснованное и политизированное. Видимо, под нажимом акимов.

На правительственном часе 16 марта министр сельского хозяйства сообщил, что в стране есть 10,2 миллиона тонн зерна. При этом внутреннее потребление до 1 июня составит 5,8 миллиона тонн. Экспортный потенциал – 3,1 миллиона тонн, переходящий остаток – 1,3 миллиона тонн. То есть 16 марта министр сельского хозяйства официально говорит, что угрозы голода в стране нет, а 22 марта введен запрет на экспорт муки. И уже 4 апреля введено квотирование экспорта зерна и муки.

Проблема на тот момент была не в дефиците муки, а из-за слабых каналов доставки ее в торговлю: муки было достаточно, ее просто не успевали довозить до магазинов из-за ажиотажного спроса.

Потом решили квотировать экспорт. Почему? Да потому, что у нас никто не знает точное количество зерна в стране. По статистике у товаропроизводителей всегда остается 300–500 тысяч тонн переходящим остатком на следующий год. Это воздух, который не успевают списывать. Почему это происходит? Потому что в эту систему включены акиматы. Размер урожая – один из критериев оценки их работы. А вся система заточена под превышение результата прошлого года. Отсюда и возникают приписки. Как итог мы создали условия для роста цены на хлеб. В июне 1 килограмм пшеницы стоил 100 тенге. Понятное дело, подскочила в цене и мука. А за ней – и хлеб. Все взаимосвязано.

АЛМАТЫ

Автор: Адил Урманов