Врачи прилетели: медицинские записки русского американца
Доктор Евгений Пинелис о жизни и смерти в Нью-Йорке времен пандемии

Лидия Маслова

Работники медицины вообще склонны к литературному творчеству - достаточно вспомнить хоть Чехова, хоть Булгакова. В наши сложные времена традиция сохраняется - вот и русский доктор из Нью-Йорка Евгений Пинелис спешит поделиться своими наблюдениями за жизнью и пациентами. Наблюдения, возможно, и не обещают нам нового великого писателя, но определенно заслуживают внимания, считает критик Лидия Маслова и представляет книгу недели - специально для "Известий".

Евгений Пинелис
Все ничего
Москва: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020. - 280 с.

Уехавший из Москвы в Америку в 2003-м и получивший там медицинское образование Евгений Пинелис начинает книгу своих мемуаров в соответствии с золотым правилом сериальной драматургии, по которому в первых кадрах должно сразу происходить что-то потрясающее зрителя. В человеческой жизни мало событий более потрясающих, чем смерть, и в прологе книги, датированном 23 марта 2020 года, в отделении интенсивной терапии, где работает автор, умирает первый пациент с диагнозом COVID-19.

Подписав протокол сердечно-легочной реанимации, автор откручивает время в начало нулевых и возвращается в "этот чудесный доковидный мир" - так называется первая часть книги. В ней среди воспоминаний иногда попадаются в скобках современные причитания из "новой реальности" ("теперь все книжные закрыты и неизвестно, сколько их останется после карантина") и легкий траур по утраченной приятности бытия:

"Нью-Йорк был "всем", каждый мог найти в нем что-то для себя - и вдруг за несколько дней наполненный жизнью мегаполис превратился в пустынное и не слишком приятное "ничего".

К счастью, Пинелис не очень увлекается подобным "заламыванием рук" и заканчивает книгу обнадеживающей табличкой на дверях пока не открывшегося книжного: "Секция постапокалиптической художественной литературы перенесена в отдел насущных проблем". Присущее автору специфическое медицинское чувство юмора оказывается сильнее апокалиптического привкуса гибели всех и вся, неизбежно сопровождающего "ковидный катаклизм". Так называет пандемию Пинелис, ближе к концу отмечающий, что всего через три недели после появления "этой напасти" для врачей все спасательные мероприятия превратились в рутину, хотя поначалу "всем очень страшно".

Дневник борьбы врачей с ковидом Пинелис ведет во второй части книги "Это пандемия", начиная с 5 марта и заканчивая 11 апреля, при этом не без изящества запараллеливает рассказ о пике смертности с воспоминанием о своем восхождении на Килиманджаро:

"К горам мой интерес тогда поостыл, а уж фраза "восходить на пик" стала синонимом чего-то адски мучительного. Нельзя сказать, что восхождение на ковидный пик было менее мучительным".

Также неплохая в литературном смысле находка - предпослать записи от 29 марта ("кровавое воскресенье", когда врачам пришлось особенно туго) эпиграф, пародирующий фразу из "Трех мушкетеров", которую граф де Ла Фер произносит перед коллективной схваткой с гвардейцами кардинала: "Нас будет двое, один раненый с COVID-19, и в придачу девушка, которая только начала феллоушип, а скажут, что нас было трое..."

Что такое "феллоушип" и "резиденты", Пинелис объясняет довольно подробно, обрисовывая всякие интересные особенности американской системы медицинского образования и требования к врачам. Одно из самых любопытных, над которым иронизирует Пинелис, - подробное сочинение с объяснением своей мотивации:

"Личное заявление - страшный документ, где я должен был объяснить, почему я хочу быть врачом, мои планы на будущее и почему я хочу стать резидентом именно в этом госпитале. Этот документ невозможно написать хорошо. В лучшем случае он не повредит карьере. Однажды мой приятель-онколог рассказывал, как читал личное заявление одного неплохого по многим параметрам кандидата. Документ начинался словами: "Почему, о почему в мире так много раковых опухолей?"

Так что, помимо остросюжетных репортажей из набитого коронавирусными больными отделения ИТ, "Все ничего" может оказаться небесполезным чтением для людей, подумывающих последовать примеру автора и попытать врачебного счастья в Америке (когда до нее можно будет добраться).

Под крышей солнца моего: СССР как книжная утопия
Главные литературные новинки за июль

Если найдутся такие оригиналы, которым злободневная ковидная тематика менее интересна, чем забавные случаи из повседневной жизни, то для них Пинелис подкидывает россыпь ситуаций из своего американского быта нулевых годов. Как, например, еще не обжившийся в новой стране герой по лингвистической неопытности оконфузился перед местными девушками, запутавшись в словах "пис" и "шит" при попытке попросить листок бумаги. В общем, в этих мемуарах, хотя и не слишком подробных, а порой обрывочных и фрагментарных (кое-какие из линий хотелось бы увидеть в развитии, скажем, обещанную в начале свадьбу героя в нью-джерсийской деревеньке, которая "многим запомнится"), разворачивается вполне обычная человеческая жизнь.

Которая далеко не всегда так гомерически смешна, как хотелось бы иному читателю, а желчным остроумием чеховского градуса, по волшебству превращающим самую банальную ерунду в фельетон, Пинелис все-таки не обладает. Однако и у него встречаются озаряющие повествование блеском своего безумия комические персонажи, вроде одного хирурга, который во время операции для удобства прикрепляет зажим на нос пациенту, а на досуге балуется театральной драматургией.

Вынесенная в название фраза "Все ничего", позаимствованная автором у старшего брата, себя оправдывает во многих аспектах, придавая книге утешительную интонацию. В конце концов и ковид - дело житейское, к которому хочешь не хочешь, а придется привыкнуть, как изначально привыкли действовать в условиях неопределенности коллеги Пинелиса:

"Для меня фраза "Все ничего" также достаточно близка по духу любимой английской присказке S.N.A.F.U. - Situation Normal: All F***** Up. Мы регулярно это говорим в ситуациях условно контролируемого и нередко возникающего в интенсивной терапии хаоса".

Немного грустный философский вздох "Все ничего" приобретает дополнительный смысл в трагической ситуации, когда врачи честно клянутся сделать все, но по объективным причинам порой не могут сделать ничего.