Чисто французское убийство
Что стало причиной страшного преступления?

Никита Дмитриев, "Литературная газета", 21 октября

5 октября в городке Конфлан-СентОнорин, в 30 километрах севернее Парижа, произошло нечто странное. Самюэль Пати, учитель обществоведения одной из школ густонаселенного мигрантами местечка, проводил для девятиклассников урок о понятии "свобода слова". Наставник подошел к теме с выдумкой.
Не ограничиваясь указанным в программе набором цитат из конституции и желая ярче показать школьникам, что есть "свобода слова по-французски", он продемонстрировал карикатуры на пророка Мухаммеда из журнала "Шарли Эбдо". Между Пати и учениками-мусульманами произошла словесная перепалка. Дома дети рассказали о случившемся. Жизнь Пати начала обратный отсчет.
Вестями об инциденте заполнился интернет, появились призывы разобраться с учителем. Делегация возмущенных верующих пришла к директору школы с требованием его наказать. Визит ничего не дал, просьбу не услышали.
Около пяти вечера 16 октября – как раз вступал в силу макроновский комендантский час в связи с пандемией, вызвавший недоумение даже у эпидемиологов, – сосед одной из учениц Пати, прихватив нож для резки мяса, подкараулил учителя. Парень повалил его на землю и отрубил голову.
Фотографию жертвы убийца тут же забросил в "Твиттер" и пообещал такую же судьбу "вождю неверных" Макрону. Спустя полчаса преступника, носившегося по улицам с ножом и криками "Аллах Акбар!", застрелил вызванный свидетелями наряд полиции.
Личность установили мгновенно – документы лежали в нагрудном кармане. Убийцей был Абдулак Абуезидович Анзоров, 18 лет, москвич по рождению, чеченец по национальности. Но большую часть короткой жизни он провел во Франции вместе со своим семейством, где ему было предоставлено убежище. Выходцы из аула Шалажи, Анзоровы в годы чеченских войн укрывали у себя басаевцев, а после окончания конфликта почувствовали себя на родине не очень вольготно.
На этом параллели между Россией начала 1990-х годов и Францией начала 2020-х не заканчиваются... Не имея постоянного места учебы, а потом и работы, Абдулак с 12 лет состоял на учете в детской комнате полиции как хулиган. Был известен и в отделе по борьбе с оргпреступностью как член местной банды, возглавляемой матерым ваххабитом – вербовщиком от ИГИЛ (запрещена в РФ). Несмотря на все это, Анзоров без проблем получал от властей социальные блага в виде ежемесячных выплат, бесплатного жилья и новые, на все более долгий срок, виды на жительство. Последний – на десять лет! – был вручен изуверу за пару месяцев до злодеяния.
Как выяснилось, системы взаимного оповещения между паспортно-визовыми отделами и уголовным розыском в рамках МВД Франции нет. Будь ты хоть трижды вор и насильник, депортация тебе не грозит. Различные криминальные эпизоды не помешали юному Анзорову поступить на курсы охранников, номинально находящиеся под контролем все тех же правоохранительных органов. Там он научился еще лучше обращаться с оружием.
Прибывший на место убийства спустя пару часов президент Макрон при телекамерах пообещал собрать траурный митинг (по иронии судьбы за два дня до этого президент все общественные собрания запретил из-за коронавируса), анонсировал "жесткие и быстрые меры" – не уточнив, впрочем, какие. А также несколько раз с остекленевшими глазами прокричал: "Они не пройдут!"
Догадываться, кто "они", "куда" не пройдут и, главное, чем этим "им" может помешать глава государства, он предоставил зрителям. Это был второй за неделю перл президента, память о котором будут бережно хранить французы. 15 октября на пресс-конференции в связи с коронавирусом он так оценил свои неудачи в борьбе с ним: "Это не был провал, у нас просто не получилось".
В унисон с главой государства стоявшая рядом с ним на крыльце школы Мишель де Вакулер (представляет в парламенте избирательный округ, где произошло преступление) не нашла ничего лучше, чем заметить, что "правоохранительным органам не хватает юридического инструментария для предотвращения подобных случаев" и поэтому винить их в бездействии нельзя. Но так ли это?
За четыре дня до трагедии, 12 октября, предчувствуя неладное, Пати вместе с директором школы пришел в отдел полиции с жалобой. Единственное, что получил от силовиков, – талон о принятии заявления. Уж не им ли он должен был отпугнуть Анзорова, когда тот набросился с ножом?
Местные полицейские чины не приставили к педагогу охрану, не догадались вывезти из города. Даже не удосужились проинформировать коллег из управления по борьбе с терроризмом. Хотя те и сами могли бы что-то предпринять. Ведь к моменту убийства инцидент с карикатурами уже полторы недели был скандалом районного масштаба. О нем знали тысячи людей, судачили на базаре и в мечетях, он фигурировал в сотнях публикаций в социальных сетях и мессенджерах. О нем разве что газеты не писали.
Не сработали и осведомители, которых полно среди лавочников, скупщиков краденого, мелких контрабандистов и прочих теневиков, которыми кишит местность и которые все про всех знают. Подкачала и суперсовременная система электронного мониторинга экстремистских публикаций, на которую потратили десятки миллионов евро и которую Макрон год с лишним назад презентовал публике с большой помпой.

Экзекуция в Конфлане обнажила не беспомощность, а настоящий лунатизм французской правоохранительной системы. И не только ее. Как ни сочувствуй погибшему учителю, его поведение не может не вызвать вопросов: в каком психическом или идеологическом помутнении рассудка он, сотрудник школы, где более половины учеников ревностные мусульмане, решился показывать карикатуры на основателя их веры? Почему в стране, где почти ежемесячно происходят теракты на религиозной почве, завуч, директор, начальник районо не пресекли это в прямом смысле убийственное безумие, которому нет и не может быть места в школе?

А если не могли пресечь, почему хотя бы не попытались спасти того, кто сам себе вынес смертный приговор? "У нас просто не получилось", вторя своему президенту, вероятно, ответят они.